скажете мне, на чье имя…
Марк вытащил из кармана бумажник.
— Я заплачу наличными. Заверните игрушки.
Продолжая следить за Селией, он, расплатившись и забрав покупку, поспешил к ней.
Она стояла около прилавка с куклами.
— Извини, — пробормотал он, — иногда я говорю, не подумав.
— Извинения приняты.
Он посмотрел на куклу, которую она держала в руках.
— Ты хочешь подарить ее Шеннон для коллекции?
— Нет, я хочу купить подарок для той маленькой избитой девочки.
— А она не слишком скромна для подарка?
Селия смотрела на раскрашенное личико куклы, как будто не слыша, что он сказал.
— Она легкая и приятная на ощупь. Так и хочется прижать ее к себе. Нам не советуют завязывать отношения с детьми, но мне не хочется, чтобы девочка подумала, что Санта-Клаус забыл о ней.
Сегодня вечером, пообещал Марк себе, он постарается сделать так, чтобы она сама почувствовала рождественское настроение. Во избежание недоразумений он сам выступит в роли Санта-Клауса.
Стоя рядом, он ждал, пока она купит куклу и распорядится, чтобы завтра покупку доставили по такому-то адресу как подарок Санта-Клауса. Как ни странно, но от этого пустяка у Селии поднялось настроение, но Марк не стал говорить комплиментов. Без сомнения, при ее воспитании позаботились о том, чтобы такие порывы считались слабостью.
— А теперь пойдем туда, где продают рождественскую музыку.
Она без большой охоты направилась за ним к прилавку, где продавались компакт-диски. Селия смотрела, как Марк с интересом перебирает диски.
— Я остановился на этих пяти, — наконец сказал он.
Это были диски, на которых рождественские песни и гимны пели Бинг Кросби, хор мормонов, Барбра Стрейзанд, Френк Синатра, Саймон и Гарфанкел.
— Это будет музыкальным оформлением вечера, когда мы будем сидеть у твоего камина и пить эггног[4]. Я заглянул в твой бар. У тебя нет рома, хотя в крайнем случае можно сделать эггног из «Корвуазье».
— Но этот коньяк купила Шеннон. Они вместе с очередью двигались к кассе.
— Ты спишь на ее кровати, но я не хочу, чтобы мы брали еще и ее коньяк. И пока мы здесь, забудь о камине и всяких там эггногах.
— Даже и не проси. Это неотъемлемая часть ритуала ухаживания, о котором мы уже говорили.
— Мы ни о чем таком не говорили, — с досадой возразила Селия.
Когда они вышли из секции, где продавались компакт-диски, он просто не дал ей возможности возобновить протесты.
— Ты ничего не сказала о том, какой рождественский подарок хочешь получить, сделай хоть какой- нибудь намек.
— Мне ничего не нужно. — Она потянула его к выходу.
— Каждый человек чего-нибудь хочет.
— У меня есть все необходимое.
— Кроме меня.
Марк покачал головой. Она хочет, чтобы он отказался от мысли о горячем напитке перед камином. Неужели она не понимает, что ему совершенно все равно, где находиться, лишь бы она была рядом.
— Очень прошу тебя не смотреть на меня так.
— Как?
Улыбаясь, он ждал, что она ответит.
— Как будто ты хочешь съесть меня.
— Именно так и есть.
Но она не стала развивать эту тему.
— Ты уже все купил?
Марк окинул ряды прилавков грустным взглядом. Что он может подарить женщине, у которой все есть?
— Я еще не купил тебе подарка.
— Значит, мы квиты, потому что я тоже тебе ничего не купила. Идем.
На улице было холодно и промозгло. Спрятав в воротник подбородок и ниже надвинув шапочку, Селия ускорила шаг. Увидев, что Марк стал ловить такси, она запротестовала, но было уже поздно.
— Мне нужно что-нибудь подарить твоей бабушке за разрешение присутствовать на балу, — в раздумье проговорил он, — может, бутылку хорошего вина?
— Она подозрительно относится к подаркам от незнакомых людей. — Селия опустилась на сиденье.
Марк сел рядом.
— Похоже, что эту черту она передала своей внучке.
Вероятно, он был прав, и Селия не стала с ним спорить.
— У меня грандиозные планы на вечер.
— Вычеркни меня из этих планов. Я и так уже без всякой пользы потратила большую часть дня.
— Но она вовсе не прошла без пользы.
Селия удивленно взглянула на него.
— А я думала, что военные все делают по расписанию.
— Но не в отпуске. Неужели ты никогда не действуешь под влиянием минуты?
Она подумала о круизе.
— Однажды такое было.
— Но ты должна сделать что-нибудь опрометчивое, а то жизнь пройдет мимо, а ты и не заметишь.
— Я провожу свои дни, помогая людям, которым в голову не приходило планировать собственное будущее. Почти все женщины, попадающие к нам, никогда не думали, что их бросят мужья и на них сразу свалится множество проблем.
— Я не предлагал тебе слепо бросаться в другую крайность. Существует золотая середина.
— Меня удовлетворяет жизнь такой, как она есть.
Селия подумала, что кривит душой. Так она рассуждала до поездки в круиз.
Положив покупки на пол, он подвинулся к ней.
— Как ты можешь это знать, ведь ты никогда не жила по-другому? — сказал он, дотрагиваясь пальцем до ее холодной, покрасневшей от мороза щеки.
Машину тряхнуло, и их бросило друг к другу. Невероятно, подумала она, что в этом старом такси, пропахшем табаком, ее тело, закутанное во множество одежд, будет так трепетать от желания.
— Мы должны где-нибудь остановиться, чтобы купить ветки шелковицы.
Она взглянула на него, пытаясь понять смысл слов.
— Прости, что?
— Ветки шелковицы. Мы будем бросать их в огонь — когда они горят, то источают чудесный аромат.
Очень трогательно, но сегодня вечером ей, похоже, не хватало только ароматотерапии!
— Не будет никакого сидения у камина, — напомнила она, — и никаких эггногов тоже.
От улыбки морщинки в уголках его глаз стали заметнее.
— Как тебе нравится портить людям настроение.
Отвернувшись, она посмотрела в окно. Иногда, когда делать было нечего, Селия любила предаваться фантазиям, как она занимается любовью на кровати с простынями из алого атласа в комнате, освещаемой только пламенем из камина.
Немного вина, немного сухих шелковичных листьев в камине — да, можно было представить, чем должен закончиться вечер, начавшийся таким образом.
