— Мы условились встретиться в десять, но я… проспала. — Она чуть усмехнулась, извиняясь за слабость. — Прилегла на часок после работы и… уснула. Страшно глупо получилось. Перезвонила ему, и мы договорились на одиннадцать.
— Почему нельзя было встретиться в другой день?
— Онопко уезжает в Италию… сегодня. Уехал уже, наверное. Поэтому.
— А что вас связывает? — В голосе капитана Илларии послышалось осуждение.
— Бизнес, — ответила она резче, чем хотела. — Он сделал мне деловое предложение… Подробности обязательны?
— Вы давно с ним знакомы? — Капитан проигнорировал ее вопрос.
— Я с ним не знакома. Он позвонил мне несколько дней назад, попросил о приватной беседе.
— Почему встречу назначили у него? Вы не побоялись идти домой к незнакомому человеку в столь позднее время?
— Вы имеете в виду репутацию Онопко? Я понимаю, это выглядит странно. Но поверьте, я ему очень нужна, у него безнадежная ситуация. Он хочет вернуться в бизнес, а… после известных событий у него это не очень получается. Я сама настояла на встрече без свидетелей — не хотела, чтобы нас видели вместе. Я, а не он.
— Вы собирались помочь ему вернуться в бизнес?
— Я собиралась выслушать его. Онопко не ангел, но если он готов платить, то почему бы и нет?!
— Понятно. И как же прошла беседа? Вы договорились?
— Беседа не состоялась, к сожалению. Онопко не открыл мне.
— Вы приехали ровно в одиннадцать?
— Нет, я опоздала. Было… наверное, около двенадцати. Не знаю точно.
— И что вы сделали потом?
— А что я могла сделать? Ничего. Постояла. Прошлась по улице. Посидела в машине. В доме горел свет. Мне даже показалось, что я видела чью-то тень на шторе. Позвонила еще раз. С тем же результатом.
— Куда вы поехали с Лесной?
— Домой.
— Кто еще был с вами?
— Я приехала одна.
— Вы не пытались снова звонить Онопко, когда вернулись домой?
— Нет, я вернулась очень поздно.
— Вы проверили автоответчик? Может, Онопко звонил, пока вас не было?
— Проверила сегодня утром. Он не звонил.
— А вы ему? Утром?
— Я ему не звонила. В конце концов, ему это нужнее, чем мне. Может, и к лучшему, что мы не встретились.
— Почему?
— Принимая во внимание его репутацию… — Иллария смотрела прямо в глаза капитану, отвечала спокойно, даже позволила себе улыбнуться. — И мне сейчас не до него, если честно. Мы готовим юбилей журнала, подключаем мэрию, известных людей города. — Вот тебе, капитан! Иллария — городская знаменитость, и если она терпеливо отвечает на твои вопросы, то… цени!
— Во сколько вы сегодня прибыли на работу? — На капитана не произвело ни малейшего впечатления упоминание об известных людях города и мэрии.
Она почувствовала себя глупо: так тебе и надо, не суетись! Отвечай прямо на прямо поставленный вопрос. Без лишних слов и эмоций.
— Не помню, около одиннадцати или двенадцати.
— Вы всегда приходите на работу так поздно?
— Нет. Мой рабочий день начинается в восемь, как правило.
— Почему вы опоздали?
— Я заезжала на станцию техобслуживания.
— Проблемы с машиной?
— Мне показалось, что-то стучит в моторе.
Капитан ухмыльнулся.
— И что?
— Все оказалось в порядке.
— Где именно вы были?
— На Пушкина.
— Вы там часто бываете?
— Я была там впервые.
— Кто вам рекомендовал это место?
— Не помню. Разве это важно?
— Может, и нет, — ответил капитан. — Никогда не знаешь, что запустит механизм… что послужит толчком для… э-э-э…
Он поморщился, загнав себя в словесную яму, из которой не знал, как выбраться. Насчет запуска механизма ассоциативного мышления любил порассуждать его друг Федор Алексеев. «Вот привязалось, — подумал Астахов с досадой. — Философ хренов!»
— Что может оказаться важным для следствия, одним словом, — нашелся он наконец и поднялся. — Спасибо, Иллария Владимировна.
— Может, кофе? — предложила она запоздало и тоже встала.
— Я бы с удовольствием, но, к сожалению, нужно идти, служба. В другой раз.
— А… что случилось? — снова спросила Иллария, не надеясь на ответ.
— Ваш знакомый Онопко Илья Борисович был убит вчера ночью, — буднично ответил капитан, сверля ее взглядом.
— Не может быть! — Иллария почти упала обратно в кресло. — Как убит? Кем? Какой ужас!
— Вот это мы и пытаемся выяснить, Иллария Владимировна. Вы были на Лесной в предполагаемое время убийства. Подумайте, постарайтесь вспомнить. Возможно, вы видели там кого-нибудь или что- нибудь, машину, человека… Возможно, слышали что-то. — Он взглянул на ее побледневшее лицо. — Шум мотора, крики, другие звуки. Что угодно.
— Кажется, там проходил человек… с собакой, — пробормотала она. — Я и внимания не обратила…
— Ну, вот видите, Иллария Владимировна, — обрадовался капитан. — Вот видите, кое-что вспоминается. Подумайте хорошенько и, если вспомните… что-то еще, позвоните. Помните: любая мелочь важна для следствия. Будем сотрудничать, идет?
Он улыбался, испытующе глядя на нее. Она заставила себя улыбнуться в ответ. Протянула безжизненную руку. Их рукопожатие было крепким, как у старых испытанных друзей.
Кажется, ее руки перестали наконец дрожать.
После ухода капитана Иллария просидела, не двигаясь, до конца рабочего дня. Она слышала, как возится в предбаннике Нюся, собираясь домой. Стучит каблуками, запирает на ключ ящики стола. Секретарша обиделась — ушла, не попрощавшись. Иллария почувствовала укоры совести. Нюся по-собачьи предана ей. Нужно извиниться… завтра же. И купить ей что-нибудь. Духи или шарфик… завтра…
В редакции стало тихо. «Как на кладбище», — подумала Иллария. За окном стемнело. Она не знала, сколько прошло времени. Ей было все равно. Она, сгорбившись, сидела в своем кресле на колесиках. Голова была пустой, ни одной мысли… одни кружащиеся картинки, хоровод которых она не могла остановить.
Вдруг Иллария услышала медленные шаги в коридоре. Шип ужаса уколол ее в самое сердце. Она выпрямилась в напряженном ожидании. Шаги затихли у ее двери, и наступила звенящая обморочная тишина…
Я сидела за своим письменным столом, притворяясь, что страшно занята. Нераспечатанные письма
