какими недостойными делами».
— Я считаю, что это просто гадкие сплетни, — уверенно заявила миссис Арнолл. — Полагаю, что они имеют в виду наркотики или шантаж, словом, что-то в этом роде. Но я не представляю себе, что тот, с кем мы познакомились в Торкее, мог оказаться таким.
Хилма с иронией подумала, что такое мнение матери об этом мерзком типе сложилось под впечатлением чарующей красоты курортного пейзажа Торкея…
По четвергам миссис Арнолл устраивала, как она сама их называла, «крохотулечные званые обеды». Конечно, они ничего общего не имели с теми изысканными обедами, которые бывали в прошлые дни ее счастливой жизни. Теперь это были просто вечера, в основном для жениха Хилмы, чтобы доставить ему удовольствие от общения в семейном кругу.
Кроме самого Роджера, на обеде, как правило, бывало еще двое гостей: хорошенькая и общительная двоюродная сестра Хилмы Барбара и ее муж Джим. Считалось, что Барбара очень хорошо устроилась, выйдя за него замуж. Джим Кертис был «кем-то в оловянной промышленности». Его деятельность в «олове» приносила достаточный доход, чтобы содержать вполне современную квартиру в городе, маленький «паккард» и оплачивать многочисленные наряды своей жены.
Он был добродушным и совершенно не высокомерным молодым человеком. Все представления о развлечениях сводились у него к тому, что много народу должно собраться вместе, чтобы от души повеселиться. Хилме даже казалось, что для него не так важно повеселиться, как «собраться вместе». Все его любили, и они с Барбарой входили в число тех немногих оставшихся друзей, кого миссис Арнолл принимала с удовольствием, не испытывая неловкости.
— Я всегда с благодарностью думаю о Джиме, когда вспоминаю ту француженку, которая оказалась у нас на обеде, — говорила она Хилме. — Помнишь, как она сказала про суфле, что это что-то непотребное, а он так мило пошутил, что все сошло нормально. Она была просто ужасна, а помнишь, как она била посуду?
Хилма поспешно ответила, что прекрасно все помнит, хотя при этом и покривила душой, и пошла одеваться к обеду. Она знала, что Роджеру очень нравится платье, которое она собралась надеть. Темно- синее, очень простое и строгое, только на рукавах были сделаны прорези от плеча до запястья, в которых виднелась подкладка из голубой материи.
Она посмотрела на себя в зеркало, и в памяти всплыла фраза, сказанная в тот вечер Незнакомцем по поводу Роджера: «Надеюсь, что он знаток прекрасного и знает, что у его будущей жены самые прелестные волосы и самые прекрасные глаза во всем Лондоне».
О Боже! Неужели она так и будет всегда помнить все то, что он говорил тогда? Да еще такое экстравагантное замечание… Роджер счел бы непристойным, что его назвали «знатоком прекрасного» по поводу красоты его нареченной.
Но с другой стороны, Роджер, наверное, никогда бы не заметил, что голубой цвет ткани в разрезах рукавов совпадает с голубизной ее глаз. Ему просто нравилось на ней это платье. Но кто-то другой обратил бы на это внимание… и не преминул сказать ей еще раз, что у нее красивые сине-голубые глаза.
— Они действительно ничего, — громко сказала Хилма.
Но сейчас они были серьезными, почти мрачными, эти глаза, смотрящие на нее из зеркала. И сама Хилма была очень серьезная, когда спустилась вниз, чтобы встретить своего жениха и выслушать его незамысловатые, но вполне искренние комплименты.
— Хелло, Хилма, дорогая моя. — Он поцеловал ее. — Ты прекрасно выглядишь, — сказал он, имея в виду не только внешность, но и ее цветущий вид.
Хилма отреагировала на это с присущей ей скромностью, ответив, что чувствует себя хорошо.
— Я имел в виду и это тоже. — Он с улыбкой коснулся ее розовой щечки, и она поразилась, сколь же разными могут быть прикосновения мужчин. — У тебя сегодня чудесный цвет лица, и мне так нравится это платье.
— Тебе нравится? Мне тоже. У него очень приятный голубой цвет. Правда?
Она ждала, что он клюнет на этот крючок, но он, только неопределенно кивнув, сказал:
— Да, цвет у него очень приятный.
Она едва не рассмеялась. Больше всего ей хотелось, чтобы в этот момент рядом был тот, кто, как и она, рассмеялся бы.
Бедный Роджер! Все это было ужасно. Впрочем, как можно было ожидать, что после такого длительного знакомства он вдруг начнет нести романтическую чепуху? Это была не его вина. Просто теперь ей все вокруг стало казаться скучным.
Вошла мать, а через несколько минут и отец с вечерней газетой в руках. Когда закончился обмен приветствиями и они сидели, потягивая шерри, мистер Арнолл заметил:
Все-таки очень странное это дело «Убийство в квартире». Сегодня было предварительное рассмотрение… Многое выяснилось. Вы знаете, мы ведь были с ним знакомы и довольно хорошо его знали, — обратился он к Роджеру.
— Но, дорогой, это ведь было несколько лет назад, — поспешила поправить его миссис Арнолл. Ей показалось не слишком приличным признаваться в знакомстве с человеком, которого убили за какие-то сомнительные дела. — Мы встретились с ним на отдыхе. Знаете, как это обычно бывает?
Роджер согласно кивнул.
— Кажется, это сделала женщина. — Мистер Арнолл снова уткнулся в газету.
— Женщина? — резко спросила Хилма.
— Очень мерзкое дело, — мрачно произнес Роджер, деликатно, но твердо дав понять, что это не лучшая тема для разговора с девушкой, на которой собираешься жениться.
Но Хилма сделала вид, что не заметила намека.
— Кто же это, папа?
— Э-э! Какая-то женщина, которую он пытался шантажировать. По ее утверждению, Мартин был довольно гнусный тип. Она заколола его, а потом пришла домой и отравилась газом, несчастная. Она оставила что-то вроде исповеди, которую и нашла полиция.
— Бедняжка… — проговорила Хилма.
— Очень все это мерзко, — громче повторил Роджер, решив, что они, вероятно, не слышат его, в противном случае, разумеется, немедленно прекратили бы обсуждение этой темы.
К счастью, именно в этот момент прибыли Барбара с мужем, и это всех отвлекло. Но как только все сели за стол, эта тема снова стала предметом разговора.
— Хилма, ты ведь, кажется, знала этого «убитого в квартире»? — вдруг воскликнула Барбара. — Я очень хорошо помню его. Мы как-то все вместе ходили на новогодний танцевальный вечер.
— Да, ты права, все так и было.
— Господи! Как можно водить знакомство с убийцей? — поинтересовался Джим.
— Дорогой, не говори чепухи, — вспылила Барбара, — Ты все перепутал. Он не убийца, его убили, и теперь он труп. А с трупом, как ты понимаешь, водить знакомство нельзя. Он автоматически выбывает из списка знакомых.
И она радостно рассмеялась, хотя Роджер поднял брови чуть не до линии волос, а миссис Арнолл попеняла: «Барбара, Барбара!»
— Но это же правда, — не унималась Барбара. — Знаешь, Джим, главное, что меня поражает в этой истории, так это то, что его прикончила женщина, которую он шантажировал. Бедняжка, мне ее очень жаль, но я все равно не могу понять, почему надо убивать только за то, что у кого-то сохранились глупые письма твоей ранней юности. В конце концов, мы все писали их. Разве не так? И я бы не удивилась, если бы узнала, что и Хилма когда-то написала парочку писем этому человеку.
— Я, — едва сдерживаясь, произнес Роджер, — был бы весьма удивлен этому. Уверен, что, подумав, вы бы не высказали подобных предположений относительно вашей сестры.
— Ну и ладно. — Барбара надула губки. — Я же не всерьез. Хилма, дорогая, я вовсе не собиралась бросать тень на тебя.
— Конечно, нет. — Хилма заставила себя улыбнуться.
— Но я не думаю, Роджер, что ты первый человек, с которым Хилма поцеловалась, и помяни мои слова, ты не будешь последним.
