не нравится устраивать из себя зрелище.
Хилма с легким раздражением подумала: как он собирается устраивать из себя зрелище, если будет одним из сотни таких же. Но ведь это, наверное, не вина Роджера, что он был неспособен заразиться духом карнавала, безумного веселья, поэтому тем более надо быть благодарной ему, что он пошел навстречу ее желанию…
— Ты прекрасно выглядишь, Роджер, — ласково сказала она. — Такой большой, мужественный и очень симпатичный. Маска особой роли не играет, но, знаешь, ведь там все будут в масках. Так что в данном случае именно человек без маски будет больше привлекать к себе внимания. Ну и потом, это против правил вечера.
Роджер даже в мыслях не мог допустить, что он хоть чем-то будет отличаться от остальных. Если странно быть без маски, то, конечно, он наденет ее.
Они покрепче прикрепили маски, чтобы приехать анонимными, и пошли садиться в машину. Роджер страшно волновался, чтобы его шофер при виде их не подумал, что они сошли с ума.
Шоферу, естественно, ничего подобного и в голову не пришло. А если учесть, что до этого он работал у старой актрисы, которая последние десять лет провела в тщетных попытках вернуть молодость и придумывала самые невероятные развлечения, то для того, чтобы возбудить в нем даже слабое любопытство, потребовалось бы нечто большее, чем пара полумасок.
— Ах, Роджер, там должно быть очень весело! — Хилма с улыбкой повернулась к нему.
И Роджер увидел, как необыкновенно и таинственно сверкают ее глаза сквозь прорези золотой маски.
— Я рад, дорогая, что ты так считаешь, — все, что он ответил.
Он был рад доставить ей удовольствие, и Хилма видела это. Ей только хотелось, чтобы на его месте был кто-то другой, кто способен разделить с ней это веселое, даже пусть немножко сумасшедшее настроение. Но это было не в характере Роджера, и глупо было ждать от него подобного…
Дом, в котором проводился бал, был великолепен, а сад вокруг него делал его совсем не похожим на лондонский. Все было настолько роскошно, что даже Роджер вынужден был это признать. Окна большого бального зала доходили до пола и были открыты настежь в теплые сумерки осеннего вечера. Звуки музыки, легкий говор, смех — все сливалось в единую, ласкающую душу гармонию. Было что-то пьянящее и слегка опасное в ощущении, что твоя личность никому неизвестна, скрыта всего лишь маской. Возможно, Роджер и не получал большого удовольствия, видя, как все весело дурачатся, но смирился и даже признал, что находит вечер вполне приятным.
Хилма наслаждалась вечером, она была буквально в восторге. Может быть, еще и потому, что всю последнюю неделю испытывала огромное желание убежать от реальности… убежать подальше от невеселых обстоятельств своей жизни.
В течение вечера она время от времени танцевала не только с Роджером, но и с другими мужчинами, которых подводила к ней Барбара. Шутливая форма, в которой Барбара представляла Хилме мужчин, позволяла общаться не знакомясь.
Когда Роджер оставил ее, чтобы принести мороженое, она подошла к высокому открытому окну и стояла, одновременно наслаждаясь тишиной ночи снаружи и весельем, царящим внутри дома. Этот контраст очень соответствовал ее настроению — веселому и вместе с тем грустному.
Она стояла, глубоко задумавшись, и смотрела на золотой месяц, всходивший над деревьями. И в этот момент Хилма услышала тихий голос:
— Милая, — произнес этот голос, и она вздрогнула при его звуке, потому что интонация, с которой это было произнесено, могла принадлежать только одному человеку. — Милая, возможно ли, что я снова вижу вас?
Глава 4
На какое-то мгновение Хилма была так ошеломлена и взволнована, что у нее не было сил обернуться, она словно приросла к полу.
— А вы не думаете, что ошиблись? — игриво спросила она.
— Нет, Милая, я наблюдал за вами. Неужели вы думаете, что я мог не узнать эти волосы, хотя вы так очаровательно и замысловато подняли их наверх? Кроме того, маска ведь не в состоянии скрыть эти глаза.
В ответ она только тихо произнесла:
— Мой жених сейчас вернется.
— Тогда давайте выйдем на воздух.
— Я… как я могу? Кроме того, я совсем не ориентируюсь здесь.
— Зато я вполне ориентируюсь. Надеюсь, вы понимаете, что нам надо поговорить. Пожалуйста, Милая… пока еще есть время.
— Хорошо. Идите вперед, я пойду за вами. Куда идти?
— Через левую дверь в конце залы и потом вниз по маленькой лестнице.
Она не подняла на него глаз, она и так знала, когда он отошел от нее. Ее охватил страх, что она не успеет уйти до того, как вернется Роджер. Он, конечно, начнет искать ее. Будет очень обеспокоен и сильно раздражен.
«Ну и пусть», — решила она с каким-то бесшабашным нетерпением и стала пробираться сквозь толпу.
Около двери она наткнулась на Барбару и, схватив ее за руку, твердо и уверенно проговорила:
— Если увидишь Роджера, скажи ему, что я слегка порвала платье и пошла в туалет, чтобы привести его в порядок.
— Хорошо. Сильно порвала? Жаль, такое красивое платье.
— Нет. Не очень сильно, но это займет какое-то время, а Роджер будет удивлен, куда я делась.
— Ладно, я скажу ему, не волнуйся, — кивнула Барбара, и Хилма быстро вышла из залы в левую дверь.
Прямо перед ней было несколько ступенек, внизу она увидела стеклянную дверь, ведущую наружу.
Сбежав по лестнице, она толкнула дверь и вышла в темноту ночи. Из-за внезапной смены света на мрак она ничего не могла разглядеть вокруг. Затем кто-то взял ее за руку, и голос произнес:
— Идемте сюда, вдоль тисовой аллеи. Там, в конце, каменная скамейка.
— Откуда вы так хорошо здесь ориентируетесь? — спросила она. Тени темных тисов казались таинственными и пугающими.
— Я иногда жил здесь мальчишкой. Я дальний родственник владельца этого дома.
— А, понимаю.
— Вот и скамья. А теперь садитесь сюда, здесь на вас будет падать лунный свет, и я смогу видеть вас. Вы не замерзли? — Он коснулся ее обнаженной руки.
— Нет, — поспешно ответила она, надеясь, что он не заметил ее дрожи от возбуждения.
— Разве вы не собираетесь снять свою маску? Она увидела, как сверкнули его глаза в прорезях его маски.
— Нет, — ответила Хилма. — Не думаю, что должна делать это. Тем более что это нарушает правила сегодняшнего вечера.
— О, сожалею. — Он откинулся назад со скрещенными на груди руками, и она увидела, как его губы под черной маской тронула добрая усмешка.
— Почему? Она вам не нравится? — Хилма была слегка огорчена.
— Она прекрасна, Милая. Только она делает вас, если хотите, несколько пугающей.
— Пугающей? — Она растерялась. — Почему же?
— Она придает вам какой-то холодный, отрешенный вид. В ней вы похожи на прекрасных властительниц Древнего Египта, на их смертные маски из чистого золота.
