было все тут недалеко. Ночевать сегодня будем как раз в той деревне, рядом с которой мельница стояла. Сейчас-то от той мельницы, понятно, одни развалины остались — кто же в нечистом месте селиться будет? А тогда богатое хозяйство было. Мельник тот, пожалуй, побогаче соседних рыцарей был. Его счастье, что мельница на коронной земле стояла, а то бы мигом окоротили. Вот единственная дочка и зазналась: красавица, богатая, да и не то чтобы ведьма, но были у нее какие-то способности — известно ведь, что мельники с нечистой силой накоротке.
— Да, слышал что-то такое. — Очень распространенное суеверие.
— Вот видите, даже у вас в столице об этом слышали, а у нас, от инквизиторов вдалеке, они вообще творят что вздумают. Вот и девка та решила себе мужа непременно из благородных найти. Парня-то, младшего сынка обнищавшего рыцаря, быстро окрутила, а батюшка его и говорит: приданое богатое это, конечно, хорошо, а вот поди докажи, что колдовать умеешь. Думал, наверно, что она ему дождик на единственное поле у замка пригонит или старого боевого коня подлечит, а невеста из всей колдовской науки только о приворотном зелье от бабки и слышала.
Не понял.
— А змейсы при чем?
— Ну как же? Из их слюны его и делают — зелье-то. — Приворотное зелье из парализующего яда?! Когда первое удивление прошло, мысли в голову полезли исключительно похабные. — Погоревала невеста-то, да решила, что если зелье приготовит, то и силу докажет, и парень от нее точно никуда не денется. Начала тварей прикармливать, чтобы привыкли к ней да в руки дались, а жениху любопытно стало, куда это его суженая каждый вечер бегать повадилась — известно ведь, за этими девицами глаз да глаз нужен. Вот он однажды и решил проследить. Выглядывает на поляну — а девка сидит, тварь на коленях держит и яд с клыков в миску сцеживает, уже почти полную набрала. Ну, тут он и сказанул чего-то — от удивления, не иначе. Что тут началось! Тварь верещит, девка кричит, вскочила, миску с ядом опрокинула — часть на землю, часть на себя, и от того яда сама в змейсиху превращаться стала. Только на прощание бывшему жениху хвостом махнула и улетела. А на поляне, в том месте, где яд пролился, цветы проросли, Змеиные Слезы. Сейчас-то, за столько лет, поди, уже всю поляну затянули.
Разум выцепил из рассказа самое главное.
— Постойте, вы хотите сказать — у вас тут Змеиные Слезы растут?! — Климат, конечно, не слишком подходящий, но чем леший не шутит. Это же самая дорогая трава из тех, что на зелье поиска идут. И период сбора для нее еще не закончился.
Рассказчик важно кивнул.
— Растут. Аккурат с той самой поры и растут — как раз на поляне рядом со старой мельницей.
Телега неспешно миновала вросшие в землю деревенские ворота и покатилась по сонной улице, сверкающей вчерашними лужами в закатных солнечных лучах не хуже, чем столичные особняки — стеклянными окнами.
Привычная лошадь сама, без подсказок возницы, выбирала дорогу и вскоре остановилась у невысокого забора, подпертого изнутри по всей длине густыми зарослями малины.
Данх с кряхтением привстал и обернулся к воротам.
— Каська-а-аа, открыва-а-ай! Вот и доехали, ваша милость. Здесь — кума моя вдовая с сыновьями живет. Трактира-то в этой деревне нет, как сгорел годов пять назад, так и не отстроили. Путники обычно у нее с тех пор и останавливаются.
Из дома выглянул лохматый парень примерно моих лет, но в три раза крупнее. При виде Данха простодушное лицо озарилось радостной улыбкой, и он живо соскочил с высокого крыльца. В дверь тут же высунулись еще две любопытные мордашки — лет двенадцати и десяти, пожалуй.
— Здравы будьте, фэт. Дядька Данх! Давно вы к нам не приезжали. — Сияющий парень споро отворил ворота и, ухватив кобылу под уздцы, завел в небольшой, но опрятный двор. Мужик спрыгнул с телеги и с кряхтением потер отсиженные места. Я тоже слез и осторожно потянулся. Не к месту вспомнились набитые конским волосом бархатные сиденья в карете Кайтега. Может, стоило бежать немного попозже?
— Да, давненько не приезжал. С Весенин почитай. Как у матушки здоровье? Про братьев не спрашиваю — отсюда вижу, что у этих бандитов все в порядке.
Кас грозно нахмурил светлые брови в сторону «бандитов». Мальчишки расхохотались в голос и, хором поздоровавшись, кинулись распрягать и обихаживать лошадь.
Убедившись, что младшие при деле, парень обернулся к нам.
— Матушка тоже здорова, сейчас вот на реке — стирать пошла. А вы, господин, у нас остановиться хотите? Комната хорошая, чистая, вы не сомневайтесь. А уж как мама готовит! Такого небось не во всяком замке попробуешь.
Насчет еды парень не соврал, и это несколько примирило меня с клопами, которых я обнаружил в постели. Худая, болезненного вида женщина — Насья, кума моего попутчика, — суетилась, расставляя по чисто выскобленному столу горшки, горшочки, кувшины, миски, накрытые плетеными крышками блюда, и запах от всего этого шел такой, что хотелось съесть все сразу и вместе с посудой. К сожалению, больше в меня уже просто не лезло, так что я вяло ковырялся в миске, прикидывая, смогу ли запихнуть еще один кусок, и слушал болтовню Данха. В перерывах между историями этот достойный человек съел больше, чем мы пятеро, вместе взятые, и теперь примеривался к блюду с пирогами.
От прослушивания по второму разу истории интереснее не стали, и я решил совместить полезное с полезным: перевести разговор на нужную мне тему и потренироваться в «слепом» ментальном воздействии. Что-то мне не понравилось, как туго прошло убеждение на дороге. Конечно, неудобно колдовать, когда не видишь, что творишь, но по сравнению с недавними фокусами с бадейками… Сейчас все просто великолепно.
От моего воздействия Данх сбился с мысли и потер лоб, пытаясь вспомнить, о чем он говорил. Леший, топорно вышло. Если жизнь сведет, надо будет ту синеглазую фаэту еще раз в кондитерскую пригласить, поболтать на профессиональные темы.
Насья удивленно воззрилась на примолкшего родственника.
— Дан, ты что? Подавился? Али пироги зачерствели?
Селянин еще раз растерянно потер лоб.
— Что ты, Насья, чтобы у тебя — да еда невкусная была? Таких пирогов, поди, у графа не попробуешь. — В подтверждение своих слов он отхватил изрядный кусок и принялся с удовольствием жевать. — О чем бишь я? Ах да, о дочке мельниковой. Как раз по пути сюда господину Терриху рассказывал…
— Тише ты, баламут старый! Нашел о чем к ночи поминать. — Женщина сверкнула глазами на опешившего Данха.
— Нась, да ты чего? Это ж когда было! Или являться пропажа-то начала?
— Пропажа не пропажа, а только на ночь такие истории поминать не след. Нечисто там.
Насья замолчала, и я решил, что пора проявить здоровое любопытство.
— А что нечисто-то? Может, живой кто шалит? Разбойники например. Я слышал, что в северных провинциях неспокойно. — Разбойники составляют вечную конкуренцию нечисти в борьбе за удобные заброшенные строения. Правда, обычно люди селятся в недавно заброшенных, а старые руины отдаются на откуп нежити, но ушлые ребята, подготовившись заранее, вполне могут отбить убежище для себя. Селяне утруждаться подготовкой, как правило, не желают и на беспокойных соседей обычно или жалуются своему фэту, или скидываются на заклинателя.
— Может, оно и так, фэт. — Женщина торопливо свернула разговор и ушла с грязной посудой на кухню.
Плохо. На поселившихся рядом бандитов реагируют по-другому. И парни хвастаться не спешат — обычно чуть что случается, именно мальчишки первые лезут посмотреть, удаль продемонстрировать. Пускай и не ночью, в одиночку, но хоть днем, компанией. Неплохо бы узнать, прежде чем соваться. Я, конечно, не на мельницу собираюсь, но, насколько я понял, она там рядом.
— Кас, так что у вас завелось? Неужели не нашлось желающих посмотреть?
