подлежат.
— Я понял, — ответил он. — Что от меня требуется?
Агентство «Барс» перестало существовать, и Марат поставил точку на частном сыске. Кому-то другому он непременно отказал бы. Но не Лине. Для нее он готов постараться.
— Видишь ли… меня интересует господин Ревин, — призналась она.
— В каком смысле?
— Ну… чем занимается, куда деньги тратит. И вообще… что происходит в его жизни.
— Не так уж мало, — серьезно ответил Марат. — Ревин, Ревин… Фирма «Роскомсвязь»?
— Ara. Помнишь, мы о нем говорили?
— Как не помнить? Данила Ревин, бывший альпинист, скалолаз… Могу я спросить, чем он тебя заинтересовал?
— Не можешь.
— Вот так всегда, — притворно вздохнул Калитин. — Самое главное остается за семью замками.
— Ты поможешь?
— Я уже дал согласие. Придется разузнать побольше о жизни «звезд»!
— Ревин — не «звезда».
— Был когда-то, — возразил Марат. — По крайней мере для меня.
После этого разговора Ангелина Львовна долго думала, правильно ли она поступила. Как чрезмерное любопытство по поводу частной жизни пациентов согласуется с ее врачебной этикой?…
По дороге домой она решила прогуляться. Весенние сумерки навевали на нее приятную грусть. На улице пахло талым снегом, лужи к вечеру подмерзали, и тонкий ледок хрустел под ногами.
Ангелина Львовна поленилась готовить ужин и рано улеглась спать. Разговор с Самойленко странным образом утомил ее. Во сне перед ней прошла череда солнечных богов — Брахма в Индии, Митра у персов, Амон Ра у египтян, Аполлон у греков…
Записки Марата Калитина XV век. Южная Америка, империя инков «Мотылек» легко скользил в яркой синеве неба. Впереди него, расправив могучие крылья, парил огромный сизый орел.
Я понял, для чего жрецы Храма Орлов обучали своих птиц. Орлы находили и указывали восходящие потоки воздуха, благодаря которым осуществлялись полеты на «мотыльках» и «пеликанах».
— Смотри, — Амару указал рукой вниз. — Ты должен держать нос «мотылька» в направлении вон той белой линии.
Он толкнул немного от себя шест управления.
Я посмотрел в ту сторону. От склона со знаком трезубца уходила обозначенная на земле белая линия, ведущая к плоскогорью Наска. Даже отсюда был виден сложенный из светлых плит Храм Орла.
Я удивлялся, до чего примитивны их летательные аппараты. Но делал вид прилежного и благодарного ученика. Неуклюжий шест, который исполнял функцию руля, натер мне ладони. Он плохо слушался, и приходилось применять недюжинную силу, дабы изменять направление полета желтого «мотылька». Такая солнечная окраска свидетельствовала, что в плетеной корзине «мотылька» сидит не обычный пилот, а летающий инка высшего ранга.
— Нас видит сейчас все живое в горах, — важно заявил Амару.
Амару руководил сборкой «воздухоплавающих судов» и был приближенным верховного Жреца Храма. Я познакомился с ним благодаря перу, подаренному Миктони. Увидев Знак на золотом кольце пера, он склонился передо мной в почтительном поклоне и не посмел ни о чем расспрашивать. Символам в этой империи придавалось огромное значение. Слова не гили с ними ни в какое сравнение.
Амару начал обучать меня языку инков. Он, так же, как и ацтекский, напоминал птичье чириканье, но был гораздо благозвучнее. Я же показал ему несколько усовершенствований, которые значительно улучшили летные качества «мотыльков» и «пеликанов». Амару благоговел передо мной. Он с величайшим вниманием ловил каждое мое слово.
Я неплохо изучил «указательные знаки», которыми было испещрено плоскогорье. Они представляли собой стилизованные фигуры вроде трезубцев и линий, а также изображения людей и птиц. Ими были отмечены удобные за — ходы на посадку, «роза ветров» и прочее. «Треугольники» предупреждали о возможном боковом ветре, а «квадраты» — о наилучшем месте приземления. Изображения птиц обозначали места стоянок, а танцующие человечки — опасное отсутствие восходящих потоков.
Заметить эти гигантские рисунки можно было только с высоты птичьего полета и никак иначе.
Мне было интересно учиться у Амару, но я ни на мгновение не забывал о своей главной цели. По ночам я обдумывал, как мне вести себя дальше. С одной стороны, меня влекло в Куско, где правил могущественный Тупак Инка Йупанки. Название его империи — Туантинсуйо — означало «Земля четырех частей». Соответственно, страна делилась на четыре провинции: Кунтинсуйо, Кольясуйо, Антисуйо и Чинчансуйо.
Амару рассказал мне о сказочной красоте «золотого города» Куско, в центре которого находилась Священная Терраса, — площадь Уакапата, — от которой отходили четыре дороги в четыре провинции страны. По его словам, в столице располагались сотни дворцов и храмов, и самый главный храм — посвященный Богу Солнца Инти.
— Великий Инти ослепляет своим великолепием! — восклицал Амару. — Его лучезарность проникает повсюду! Он вездесущ!
По утрам Амару выходил встречать восход Солнца. Однажды я последовал за ним и подслушал, как он поет ритуальный гимн Богу Инти:
О, небесный шар, лучезарный источник! Который есть дух сущего, золотое лоно! Все купается в Твоем свете и поглощает Тебя, Дабы проявляться! Да будут благословенны Твои восход, полдень и закат, Когда Ты, в красном огненном одеянии, Исчезаешь во тьме ночи, Чтобы на рассвете снова явиться! Во всем сиянии своей блистательной славы Возникнуть, покидая объятия тьмы! Закончив свои песнопения, Амару долго сидел, уставившись в одну точку. Похоже, он входил в транс, от которого не мог быстро очнуться. Когда он встал и, пошатываясь, побрел к дому, я поспешно вернулся и лег, изображая спящего.
Как ни привлекал меня «золотой город», интуиция подсказывала, что не стоит торопиться. И я ждал. Чего? Провидения, судьбы или чуда.
Я помогал Амару, чем только мог, постепенно завоевывая его доверие, становясь необходимым ему. Я подсказывал, как устранять поломки «мотыльков» и сделать их более легкими в управлении, как улучшить грузовые свойства «пеликанов». Я научил его дрессировать лам и многому другому. По вечерам, когда наступали сумерки, и на потемневшем небосклоне лучезарного Инти сменяла Килья — богиня Луны, — Амару затихал на своем ложе. Он старался скрыть от меня страдания, но тщетно.
