пением птиц лесной поляне. Что желание Доминик не уступает его, что она готова отдаться ему. Какой мукой было вспоминать ее стоны, мысленно ощущать под пальцами нежность и округлость ее девственно — высокой груди!
Дом села. Что с ней?.. Где она… и где он?.. Почему он вдруг оставил ее?.. Ей было так хорошо… Хорошо?!! С ним… с де Немюром?!!
Она вздрогнула — и очнулась. О Боже всемогущий, он опять добился своего! Гнусный развратник! Соблазнитель чужой невесты… да нет же — замужней женщины! Вот он, рядом, лежит, крепко зажмурившись. Конечно, ему стыдно смотреть ей в глаза… Негодяй! Подлый, низкий негодяй!
Она дрожащими руками стянула шнуровку рубашки. Как, как она могла позволить ему вновь сделать с ней такое! Не надавала ему пощечин! Не сопротивлялась, не кусалась, не царапалась!
— Вы — подлец, монсеньор, — сказала она.
Он открыл глаза и взглянул на нее — столько боли и страдания было в его взоре!
— Да. Вы правы, — прошептал он. — Я — подлец и ничтожество. Мне нет прощения. То, что я хотел сейчас сделать с вами, навсегда бы покрыло позором и вас, и меня. Если бы я овладел вами, я бы никогда себе этого не простил. У меня нет прав на вас.
— И никогда не будет! На меня имеет право только один человек — мой муж! — крикнула она.
— Вы имеете в виду вашего жениха? Рауля де Ноайля?
— Да, его! Но он мне не жених — вот тут вы ошибаетесь… Он — мой муж! Уже несколько лет!
Де Немюр приподнялся на локте и недоумевающее посмотрел в ее пылающее лицо.
— Что вы говорите? — резко спросил он. — Ведь вы знаете де Ноайля чуть больше месяца!
— Нет, монсеньор! Я знаю его очень давно… И он — мой муж! Перед Богом и людьми — мой супруг!
— Вы лжете! — Он побледнел, вскочил на ноги и рывком поднял ее с земли. — Доминик! Скажите, что вы солгали!
— Нет! Это правда! Клянусь всеми святыми! Богородицей клянусь — правда! Я принадлежу ему!
— Нет! — он схватил ее за плечи и начал яростно трясти. — Это не может быть правдой!.. Вы были в монастыре! Розамонда говорила мне!
— Я и в монастыре принадлежала ему. И даже раньше… — тихо промолвила девушка. Его внезапная ярость испугала ее. Конечно, она считала себя принадлежащей Черной Розе, — с того момента, как они дали друг другу обеты в капелле Руссильонского замка. Но де Немюр понял ее слова по-другому…
Значит, Доминик и Рауль были все-таки знакомы! И уже давно! И она ЖЕНА Рауля! Это означало — что она давно не невинная девушка. Что его кузен соблазнил ее, — неважно когда — в монастыре… до монастыря… Рауль был с ней… на ней… в ней… Он обладал ею — и не один раз! Вот почему Доминик так страстно сейчас отдавалась де Немюру, — Рауль давно разбудил ее чувственность, лаская и целуя ее прекрасное тело… А Робер-то, глупец, спасал ее от де Ноайля! Считал ее девственницей!
Вот уж воистину — ирония судьбы! Он спасал ее от того, кто давным-давно завладел и ее душой, и ее телом! Доминик нечего опасаться, — если Рауль до сих пор оставил ее в живых — и даже собрался жениться на ней, на своей любовнице — значит, этот зверь уже не причинит ей зла. Быть может, даже в его извращенном и гнусном сознании вспыхнула любовь.
А Робер вмешался… Зачем? Что ему до этой женщины? Она — лишь сестра его жены. Действительно, практически никто! А теперь, когда он знает, что она принадлежала Раулю, — тем более! Герцогу надо вычеркнуть ее из своей жизни. Только представить ее под Раулем — и все, и любви, желания как ни бывало! Только мрак… беспроглядный мрак!
Робер оглянулся вокруг себя. Да, солнечный день потускнел… Или это стало темно в его глазах? Вот она, Доминик де Руссильон, стоит и удивленно смотрит на него. Еще час назад он готов был молиться на нее как на богиню. Целовать следы ее ног. Стать ее рабом.
А теперь… теперь богиня повержена. Рухнул пьедестал. Стоящая перед ним женщина — жалкое омерзительное существо, сродни тем, которые живут под кровлей дома мадам Аллегры. Любовница Рауля… Его подстилка…
Его затрясло. Он задыхался. В глазах почернело.
Доминик с тревогой и недоумением смотрела на де Немюра. Боже, какой он бледный! Как платок! Вдруг он сейчас упадет в обморок?.. Она протянула руку и, коснувшись его плеча, спросила:
— Что с вами, монсеньор?
Он отшатнулся от нее. Выражение омерзения и гадливости на его лице потрясло девушку. Да что случилось?..
Де Немюр вдруг, явно пересилив себя, ибо даже прикасаться к этой женщине было ему противно, схватил ее в охапку и посадил на рыжего андалузца.
— Убирайтесь! — крикнул он. — Убирайтесь к дьяволу!
Лицо его так исказилось, что Доминик не на шутку испугалась. А вдруг у него опять будет приступ? Можно ли оставить его здесь в таком состоянии? Она колебалась.
— Вы слышите меня, графиня? — заорал он. — Убирайтесь к вашему Раулю!.. Или в саму преисподнюю! Я не хочу больше видеть вас! Слышать о вас! Вы для меня больше не существуете! Париж там! — он ткнул пальцем на юго-восток. — Будете там через три часа! Прочь с моих глаз!.. — И он поднял с земли свой хлыст и изо всех сил ударил по крупу ее жеребца. Конь взвился на дыбы, едва не сбросив не ожидавшую этого Доминик, и поскакал бешеным галопом. Через минуту поляна была уже далеко…
Когда затих стук копыт, Робер упал лицом в папоротники. Он катался по ним, сминая перистые темно-зеленые листья, в отчаянии и безмерной тоске повторяя ее имя. А птицы пели и щебетали, своими веселыми голосами воспевая солнечный день и как бы подтверждая вечную истину — жизнь продолжается, несмотря ни на что!
6. Записка
…Вернемся на три дня раньше и посмотрим, как повел себя жених Доминик Рауль де Ноайль, узнав о похищении своей невесты. Напрасно прождав ее около часа в церкви Святой Екатерины вместе с немногочисленными приглашенными на венчание, Рауль не выдержал и, оставив гостей и вскочив на коня, помчался к Розамонде в королевский дворец, откуда его сестра должна была прибыть на церемонию вместе с Доминик.
Де Ноайль застал сестру всю в слезах и в совершенном отчаянии, — графиня отправилась в ее портшезе более двух часов назад на улицу Амбуаз в особняк Руссильона — и до сих пор не вернулась! Рауль, приказав сестре пока молчать о происшедшем, полетел туда, — Пьер, Филипп и старая Элиза изумленно заявили, что Доминик заезжала к ним лишь на пять минут и давным-давно уехала обратно во дворец к герцогине де Ноайль.
Рауль почти сразу догадался, что его невесту похитили… и, естественно, догадался, кто это сделал. Но пока надо было как-то объяснить приглашенным гостям, почему невеста не появилась на собственной свадьбе. Рауль вновь помчался к церкви Святой Екатерины и объявил всем собравшимся там и священнику, что Доминик де Руссильон неожиданно и опасно заболела, и венчание отменяется. Гости, посетовав на расстроившийся праздник и выразив сочувствие жениху, разошлись, судача о странной и внезапной болезни юной графини.
Рауль вернулся к сестре во дворец и сообщил ей, что Доминик, скорее всего, похитили.
Розамонда безутешно рыдала. Упав к ногам брата, она винила лишь себя за то, что не поехала вместе с Доминик и не уберегла ее. Де Ноайль еле сдержался, чтобы не надавать сестре пощечин. И все же — возможно, его невесту не похитили? Может быть, произошло что-то другое?
Молодой человек велел Розамонде всем говорить, что графиня де Руссильон тяжело и опасно больна и находится в покоях герцогини. А сам отправился в свой дворец и, вызвав самых верных людей, приказал им попробовать восстановить весь путь Доминик обратно в королевский замок с улицы Амбуаз и попытаться выяснить, что произошло с девушкой.
Ждать пришлось совсем недолго. Прибежали четверо носильщиков, несших портшез, в котором
