без этого. Ее чересчур надушенное тело тоже вызывало у него спазмы в желудке.
— У меня жутко болит голова.
Бланш нехорошо улыбнулась:
— Голова?.. Боже мой, герцог! Что за женские отговорки? Никогда не слышала, чтобы мужчина прибегал к подобным уверткам. Вы меня просто смешите!
Ну вот. Она ему не верит… К черту!
— Так вы думаете, что я вас обманываю, мадам? — Серые глаза его злобно сощурились.
— Конечно! — воскликнула она, тоже разгорячась. — Вы пришли ко мне сами, добровольно. И что же? У вас якобы болит голова… Вы ни на что не способны… Ну хорошо, — вдруг сказала она, пытаясь успокоиться. — Не будем ссориться, дорогой. Я вам верю. И помогу.
И она, так же как совсем недавно Риголетта, легла между его ног. Однако, прошло пять, и десять минут… Все ее попытки не увенчались успехом.
Де Немюру становилось все хуже. Перед глазами плавали разноцветные круги. Рези в желудке стали интенсивнее и болезненнее. Он вдруг вспомнил, как лет в восемь они с Раулем объелись незрелой малины в замке доньи Санчи в Провансе. Через несколько часов Робер покрылся сыпью, а в желудке резало так, что он просто катался по полу, страшно испугав свою мать. А Раулю было хоть бы что!
Бланш вдруг резко села на постели.
— Ну хватит! — вскричала она. — Говорите — что вы с собой сделали? Вы что-то приняли… что-то, чтобы разочаровать меня, так ведь? Вы решили поиздеваться надо мной?!!
— Клянусь вам, мадам, что я ничего не принимал. Я вообще сегодня не ел… Выпил лишь один кубок вина.
Вдруг де Немюр понял. Этот кубок. Очо что-то туда подсыпал. Это карлик отравил его! Впрочем, какая теперь разница — Очо или нет? Лишь бы его не вырвало прямо на постель королевы. Что позорнее в данной ситуации — оказаться несостоятельным, — или стошнить на роскошное ложе Бланш де Кастиль?
Королева соскочила с кровати, метнулась к панели и нажала на пружину, открыв проход, по которому де Немюр пришел к ней.
— Вон! — крикнула она, сверкая глазами. Лицо ее исказилось от бешенства. — Убирайтесь отсюда! Вы придете ко мне, когда будете здоровы!
— Я не приду к вам больше… Таков был наш уговор.
— Вы не выполнили свою часть обязательств! И не получите развода со своей монашкой… Дорогой герцог Черная Роза!
— К чертям развод! — воскликнул герцог, пошатываясь вставая с постели и не без труда натягивая шоссы. — Я обойдусь без него! Завтра я буду далеко отсюда… И вы меня больше никогда не увидите, милая кузина!
— Я запрещаю вам покидать Париж!..
— Мне плевать на ваши запреты! — Про себя Робер подумал: «Ну просто семейная сцена! Скандал в благородном семействе!» Он надел рубашку и втиснул ноги в туфли.
— Я велю страже не выпускать вас из дворца! Запереть все городские ворота… Вы не сможете выбраться из столицы!
— Это мы посмотрим, мадам. Вам меня не остановить, и вы это прекрасно знаете… Вашу стражу я изрублю на куски. Вспомните — ведь я сомнамбула! И могу делать все, что мне заблагорассудится.
— Я прикажу арестовать вас! Брошу вас в тюрьму! Посажу на цепь! — бушевала она.
— Попробуйте, дорогая кузина. И через три дня король, ваш сын, получит бумагу, которую вы в свое время подписали… В которой вы признаетесь в том, что сделали в замке Немюр-сюр-Сен. Человеку, у которого находится этот документ, я дал распоряжение вручить ее его величеству ровно через три дня после моего ареста, исчезновения или неожиданной подозрительной смерти.
Она в ярости затопала ногами.
— Убирайтесь, негодяй! Ненавижу! Ненавижу!
Де Немюр поднял свой колет и, шатаясь, подошел к отверстию в стене.
— Я ухожу, мадам, — сказал он. И, не удержавшись, добавил с кривой улыбкой: — Боюсь, мой корабль никогда не выйдет к вам из своей гавани…
Герцогу показалось в этот миг, что за портьерой на окне кто-то тихо хихикнул.
— Вон!!! — завизжала Бланш, хватая с пола свою туфельку и швыряя в него. Робер был не в состоянии увернуться, и туфля пребольно шлепнула его прямо по щеке.
— Благодарю вас, мадам, за этот знак внимания к моей скромной персоне… Прощайте.
Он поклонился ей, взял шандал со свечами и исчез в проходе.
Когда панель за де Немюром задвинулась, королева в неистовстве заметалась по спальне, скрежеща зубами и раздувая ноздри. Лицо ее побагровело.
— Мерзавец! Подлец! Скотина!.. — Бормотала она по-испански. Затем не выдержала — и разразилась такой площадной бранью, что, услышь ее кто-нибудь — ни за что бы не поверил, что ее величество знает такие слова.
Появления Очо в комнате Бланш сначала даже не заметила. Он, покачивая большой безобразной головой, грустно смотрел на свою государыню.
— Ваше величество, — наконец, сказал он. — Успокойтесь, умоляю вас.
— Очо!.. — Она, наконец, увидела его, но даже не удивилась. — Помоги мне! Мне нужен мужчина! Немедленно…
— Кто именно, мадам?
— Ты что, не понимаешь? Все равно, кто! Молодой… Старый… Урод… Красавец… Но только сейчас же, Очо!
Карлик поклонился и направился к двери из опочивальни. «Надо помочь ей. Она в невменяемом состоянии. Де Немюр подождет… Я догоню его! Кого бы привести к Бланш — вот вопрос?»
Он открыл дверь. За нею на страже стояли двое рыцарей: граф де Бофор, юноша лет восемнадцати, красивый и высокий, и барон де Парди — коренастый и плотный, мужчина около тридцати пяти.
«Выбрать графа? Опять мальчик! Сколько их перебывало в постели нашей любвеобильной Бланки? Ничем хорошим это не заканчивалось. Они становились жадными… Им хотелось все больше почестей, титулов, богатств… Они кичились своим положением любовников королевы Франции. Нет, никаких смазливых юнцов! А де Парди? Он вдовец, бездетен. Мужчина в летах. С брюшком и лысиной — но это ему даже идет. И весельчак, к тому же, — я не раз слышал, как он от души хохочет. Из тех, у которых душа нараспашку… Попробуем!»
И карлик подошел к барону де Парди и сказал ему:
— Господин барон! Ее величество требует вас к себе! Следуйте за мной!
Де Парди изумленно вскинул густые брови; снял шлем с круглой лысоватой головы, отстегнул меч и отдал их графу де Бофору. И, гремя доспехами, отправился за Очо в опочивальню Бланш.
…Де Немюр между тем шел по потайному ходу. Несмотря на свое все ухудшающееся состояние, он ни разу не ошибся в поворотах и шагах, хотя и потерял по дороге свой колет и одну туфлю, и, в конце концов, достиг двери в Розовую комнату. Рычаг находился, как герцог и ожидал, тоже справа и, нажав на него, Робер открыл дверь и выбрался из лаза.
Де Немюра колотила дрожь, колени подкашивались, голова раскалывалась, и перед глазами плясали разноцветные круги, по внутренностям как будто почти без остановки пилили ржавой пилой, тошнота становилась невыносимой. Похоже, конец был уже недалек. «Очо! Неужели ты не мог дать мне быстродействующий яд? Долго ли я еще буду мучиться?..»
Тем не менее, Робер вовсе не был зол на карлика. Ведь тот спас его от бесчестия, которое ждало бы герцога, стань он любовником королевы. «По крайней мере, я умру неопозоренным этой связью», — думал де Немюр. Однако, он чувствовал, что до своих покоев уже не доберется. Тут он вспомнил о Розамонде де Ноайль. Ее комнаты были недалеко. И она могла, по крайней мере, облегчить последние часы его жизни, дав ему что-нибудь усыпляющее. «Да, уснуть… уснуть навсегда!» И Робер, шатаясь, как пьяный, направился к покоям Розамонды.
