Розамонда и Доминик сидели весь этот вечер в гостиной на диванчике за вышиванием. Наступила полночь. Но ни герцогиня, мучившаяся всегдашней бессонницей, ни Доминик ложиться не собирались. Дом ждала известий от Очо. Карлик обещал сообщить ей, как пройдет свидание королевы и де Немюра. Девушка была вся как натянутая струна, вздрагивала при малейшем шорохе и настолько погрузилась в свои переживания, что несколько раз даже ответила подруге невпопад, удивив Розамонду, — ведь разговор шел о Рауле. А что могло быть важнее, по мнению герцогини, для Доминик, чем ее жених?
Розамонда очень переживала. Брат уехал пять дней назад. И ни одной весточки! Не произошло ли с ним что-нибудь? Конечно, он уехал не один, — в окно его сестра видела пять вооруженных до зубов людей… И все-таки сердце ее было не на месте.
— А ваше, дорогая Доминик? — спросила она девушку. Дом с готовностью подтвердила, что и она страшно переживает. И это была правда. Только переживала она не за своего жениха… А за его кузена. Интересно, думала Доминик, — что придумал Очо? И удастся ли карлику выполнить ее просьбу и помешать де Немюру? «Если герцог станет любовником Бланш… Нет-нет! Я даже думать об этом не хочу! Я умру… Тут же, сразу! Он не может так поступить! Ведь он не любит королеву… Он любит меня!»
Руки ее вдруг задрожали. Она укололась иглой, и быстро, пока не заметила склонившаяся над своим шитьем Розамонда, засунула палец с капелькой крови в рот.
К чему обманывать себя? Те три дня, что Доминик провела в замке Немюр-сюр-Сен, полностью изменили ее. Она больше не любит Рауля. Все меньше думает о нем. Он стал как бледный далекий призрак, ее жених, недавно столь любимый ею. Теперь в мыслях Дом безраздельно властвовал де Немюр.
«Как это могло произойти? И разве такое вообще возможно?.. Рауль — мой супруг. Разве Господь мог допустить, чтобы я вдруг разлюбила мужа, — и полюбила другого? Да, подобное иногда, конечно, случается… Таких женщин называют прелюбодейками. Их сажают в колодки, бьют плетьми и выставляют на городских площадях в назидание всем. Значит, и я заслуживаю такого наказания? Я тоже изменила супругу. Правда, пока лишь в мыслях, — но могла бы и по-настоящему. Стоило только де Немюру захотеть — и не остановиться… И я бы не устояла. Да, я бы не устояла перед ним!»
Эта мысль была кощунственна — и, одновременно, столь сладостна! Его поцелуи… его губы на ее теле… Его руки на ее груди… «Да, я совершаю страшный грех, даже вспоминая об этом! Но я не могу не вспоминать, Боже мой, не могу! Я — падшая женщина… Я пала… Рауль! Ты вернешься, — и как я смогу посмотреть тебе в глаза? Сказать, что я люблю тебя? Стать твоей женой? Когда я думаю лишь о твоем кузене!..»
…Между тем, Розамонда тихо говорила:
— Почему же Робер тебя похитил? Я хотела сегодня поговорить с ним в зале для приемов. Но он прошел мимо и не заметил меня… Что он тебе сказал — за что он так поступил с моим братом?
Дом молчала. Рассказывать о том бреде, который нес де Немюр в своем замке? О том, что Черная Роза — не Рауль? Тогда придется посвятить Розамонду во всю историю ее, Доминик, свадьбы. Это долго рассказывать, а сейчас не до этого. Когда же появится Очо с известиями?..
— Он мне ничего не говорил, — наконец, сказала Доминик. — Просто — что хочет меня спасти от герцога де Ноайля. Я так поняла, что они давно не в ладах друг с другом?
— Увы, да, — горестно вздохнула Розамонда.
— А почему? С чего все началось?
Розамонда покраснела.
— У них слишком разные характеры, сестричка, — поколебавшись немного, начала она. — Робер — излишне прямой и щепетильный в вопросах чести. Для него она — главное в жизни. Он презирает тех, кто чуть слабее его, кто способен уступить своим желаниям, кто не держит данного слова. Мой кузен-рыцарь без страха и упрека. Помню, как он любил два таких четверостишия — и читал мне их, когда я была еще маленькая, не один раз:
— Да. Я знаю эти строчки, — сказала Дом. — Так, значит, твой кузен очень их любил?
— О да. Он говорил, что с радостью сделал бы их своим девизом.
— Ах, Розамонда… — прошептала, бледнея, Доминик. Сомнения опять затеснились в ее голове. Ведь и она сама нашла в замке де Немюра книгу с этими стихами! Но разве Рауль не мог слышать этих строк, если слышала его сестра? Нет, нет, надо отбросить эти мысли! У Рауля ее кольцо. Он — Черная Роза, и сомнений в этом быть не может!
— Да, — не заметив ее состояния, продолжала герцогиня. — А мой брат … Мой брат, особенно в молодости, — прости, Доминик, но ты же должна понять его! — был юношей пылким, увлекающимся, невоздержанным. Он даже пил… И, конечно, Робер не мог принять и понять его образа жизни. И тогда они и разошлись. Теперь Рауль другой, — он так тебя любит! И ради тебя готов полностью исправиться. К тому же, прошлое не вернешь, и нужно, мне кажется, простить. А Робер не хочет. Понятия о чести мешают ему. А ведь надо принимать людей такими, какие они есть… И разве сам Господь не завещал нам прощать?
— Да, конечно, — рассеянно согласилась Доминик. «Если де Немюр столь щепетилен в вопросах чести, — думала в это время она, — почему же он пошел к Бланш? Чтобы получить развод? Зачем для этого нужно согласие королевы? И кто же, наконец, его жена?..»
…И тут в дверь постучали — вернее, заколотили, да так, что обе рукодельницы так и подскочили на диванчике и быстро переглянулись.
— Кто бы это мог быть? — с тревогой спросила Розамонда. — Уже два часа ночи! — Слуг герцогиня обычно отпускала спать пораньше. Ей пришлось встать и самой подойти к двери. Доминик судорожно сжала руки. Неужели это Очо? Но карлик не стал бы так бешено стучаться. «Если только не произошло несчастье. Вдруг де Немюр убил королеву?.. Или она — его?..» Девушка похолодела от ужаса.
— Кто там? — спросила герцогиня. В ответ по двери забарабанили еще яростней. Из комнаты для прислуги выскочил на шум слуга Розамонды Поль.
— Ах, Поль! — вздохнула с облегчением герцогиня. — Кто-то стучится. Право, не знаю, открывать или нет?.. Уже ведь глубокая ночь!
— А вдруг, ваша светлость, там ваш брат, герцог де Ноайль? — спросил Поль.
— Я об этом не подумала! О Боже!.. Открывайте скорее!
Но это был не Рауль. В открытую дверь ввалился де Немюр и упал прямо на руки ошеломленному, но все же успевшему подхватить его слуге.
— Робер! — в ужасе вскрикнула Розамонда. Доминик вскочила, вышивание ее полетело на пол. Вид у герцога был плачевный, — рубашка полурасстегнута, одна нога в туфле, другая разута, лицо зеленое, глаза безумные. Не замечая Дом, он пробормотал явно через силу:
— Розамонда… Помогите… Меня отравили…
— Когда? Чем? Что вы ели и пили?
— Два часа назад… Это Очо. Он дал мне кубок с вином… — С трудом ворочая языком, произнес де Немюр.
— Поль! В ванную комнату его! — Герцогиня взяла себя в руки. Когда Поль с герцогом дотащились до ванной, она обернулась к Доминик. — Чем мог отравить его Очо? И зачем?.. Я приготовлю питье. Но не знаю, поможет ли оно.
— Он умрет, Розамонда? — стуча зубами, спросила Дом.
