чтобы услышать этот разговор.
В паланкине сидели двое — мужчина и женщина. На женщине было белое платье, но сверху она накинула темный плащ. Мужчина был в черном. Женщина произнесла, продолжая начатый разговор:
— … Так, значит, он уверен, что его жена — монашка? И он вернулся из Лангедока все с тем же убеждением?
— Кажется, да. Вы ведь видели его в Аржантее — он был мрачнее тучи. Как удачно получилось, что мы узнали о поездке герцога заранее и послали в Лангедок этого барона Моленкура! Хоть он и старик, но неглуп, и сделал почти всё так, как ему было велено. На обратной дороге он уже поджидал герцога и де Парди и, как будто невзначай, сообщил им, что Флоранс де Руссильон ушла в картезианский монастырь. Позже я сообщу вам о поездке герцога, — думаю, нашему человеку, служащему у него, удастся выяснить все подробности.
— Да, все сложилось удачно, — с усмешкой протянула женщина. — Мы собирались устранить его жену, — а она возьми и уйди в монастырь! Да еще к картезианкам, которые дают обет молчания. Он не смог, наверняка, повидаться с ней. А наши руки остались чисты!.. Бедный герцог Черная Роза! Его жена — и в монастыре! Я буду молиться ежедневно о ее здоровье. Пусть живет там долго! Как можно дольше!
— Как вы думаете, мадам, он не обратится к Папе с просьбой освободить его от брачных уз?
— Не волнуйтесь. Он этого не сделает! А если и попробует — я сумею помешать ему! — Зло процедила женщина.
— Что ж, прекрасно; но не забывайте, мадам, что настоящая жена герцога — совсем не монашка, а Доминик де Руссильон!
— Но он-то этого так и не знает! И кольцо, и письмо графа де Руссильон к Черной Розе — в ваших руках… Кстати, а что со старым графом? Он знает чересчур много, и это может помешать нам.
— Вы же помните, — у нас был свой подкупленный человек в Руссильонском замке. И в придачу старался как мог и мой Франсуа, — ну, а он-то мастер на все руки! Письма герцога — их было два — не дошли, благодаря Франсуа, до старого графа, и Русссильон долгое время оставался в неведении о том, что его зять жив. А среднюю дочь — настоящую жену герцога — старик отправил в монастырь к доминиканкам. К сожалению, сказав, что барон де Моленкур сделал как нужно почти всё, я имел в виду, что этот старый болван, вместо того, чтобы осторожно выспросить у графа, что тому известно о Черной Розе, и что тот собирается делать, — взял и сам разболтался, как базарная торговка! И проговорился, что зять Руссильона жив. Правда, выпили барон с графом в тот вечер немало… Конечно, Руссильон собрался ехать за дочерью к доминиканкам, — и пришлось его убрать.
— Графа Руссильона убили? — удивленно, но без особого испуга спросила женщина. — Не кажется ли вам, что это было… чересчур?
— О, мадам, старик и так дышал на ладан. А наш человек проделал все очень ловко. Никто ничего не заподозрил… Зато Мари-Доминик, жена Черной Розы, так и не узнала имени мужа.
— Вы в этом уверены?
— Да; вы же знаете, мои курьеры все время ждут с конями наготове недалеко от Руссильона. У меня всегда самые свежие новости оттуда! Наш человек из замка сообщил, что дочь графа вернулась из монастыря и застала отца при смерти; но он успел только сказать ей, что Черная Роза жив; а имени назвать не успел. Шпион подслушивал под дверью, и уверен, что Доминик ничего не известно об имени ее мужа.
— Значит, все висело на волоске? Как же вы это допустили!.. — Вскричала женщина, и темные глаза ее сверкнули яростью.
— Старый граф не допил бокал, в который ему подсыпали яд… и прожил немного дольше, чем можно было ожидать, — объяснил мужчина.
— Что ж… Мир праху его, — довольно безразлично протянула женщина, но все же перекрестилась. — Продолжим; итак, вы послали в замок де Моленкура… А через несколько дней попросили меня написать приглашение Мари-Доминик де Руссильон приехать в Париж ко двору.
— Да. Мы же решили, что пора действовать, мадам! Я не думал, что старый граф узнает о том, что Черная Роза жив. А ваше приглашение было бы воспринято скорее как повеление, и Руссильон бы не посмел отклонить эту честь. Он забрал бы дочь из монастыря и послал бы ее сюда. А уж тут бы мы придумали, как с ней поступить!
— Жена Черной Розы… Интересно, какая она из себя? — спросила женщина, и в хрипловатом голосе ее невольно промелькнули ревнивые нотки.
— Наш шпион из Руссильонского замка, когда рассказывал о ней Франсуа несколько месяцев назад, говорил, что она вся рыжая, конопатая, нечесаная, смуглая, как тамошние крестьянки. И ругается, как сапожник! Ему можно верить, — этот человек знает дочь графа с детства.
— Как мило! — хищно улыбнулась женщина. — Может, ее и трогать не надо?.. Пусть герцог узнает, что она — его жена. Славная будет парочка! Он, такой утонченный, ценитель искусств и женской красоты, — рядом с этой неотесанной грубой рыжей провинциалкой!
— Мадам, вы забыли, — он не должен иметь детей! Иначе мое право на майорат… — осторожно напомнил мужчина. — Как бы она ни была уродлива и невоспитанна, она — жена герцога, и ему волей- неволей придется лечь с нею в постель, если он хочет наследника.
— Я помню об этом, querido[8]. Но, Боже мой, неужели вам мало того, что у вас есть?
— Разве может быть мало? — Сухо усмехнулся мужчина. — А Черная Роза гораздо богаче меня! А его имя? Гордое имя! Сколько лет я мечтаю заполучить его!
— Вы сами виноваты, что четыре года назад так глупо упустили его под Руссильоном! Тогда все было бы гораздо проще! Герцог бы погиб… А его жена не могла бы претендовать на майорат. А, главное, — у Черной Розы не было тогда в руках БУМАГИ… Той ужасной бумаги, из-за которой мы теперь не можем покончить с ним! Тогда она была еще в руках моего мужа. А он бы не стал обвинять меня в смерти кузена, — герцог был бы убит разбойниками, на большой дороге, — обычная вещь в краю, охваченном войной! — Она с силой, так что хрустнули суставы, сжала руки. — О, где, где герцог прячет ее?
— Вы же знаете, что Франсуа обыскал весь дом герцога. Но ничего не нашел! — Возможно, документ он хранит у какого-нибудь друга? У того же де Парди, например.
— К сожалению, мадам, мы этого не знаем наверняка! Но бумага найдется… Я прекрасно понимаю, как она важна для вас! И, когда она отыщется, — руки у нас будут развязаны, и мы расправимся с ненавистным герцогом!
— Если мой сын узнает о том, что в этом документе… — прошептала, содрогнувшись, женщина.
— Людовик еще слишком юн. Быть может, вы напрасно так боитесь этой бумаги?
— О нет, моему сыну одиннадцать лет, — но он прекрасно все понимает! И это мое признание… Он меня возненавидит, если прочтет это! И вас, кстати, тоже, ведь ваше имя тоже фигурирует в этой бумаге! О, я этого не вынесу! Зачем, зачем я тогда поддалась и подписала этот страшный документ! — Чуть не со слезами воскликнула она.
— Вас заставил ваш покойный муж, — напомнил мужчина.
— Да… он меня заставил! И проклятый герцог вместе с ним! И теперь я не могу пошевелить и пальцем против этого негодяя! А во всем виноваты ваши люди, там, у Руссильонского замка, когда они убили вместо Черной Розы графа де Брие!
— Мои люди совершили страшную промашку, — подтвердил мужчина. — О, я тогда исполосовал Франсуа хлыстом, как собаку!
— Бедный де Брие! — вздохнув, сказала женщина и снова перекрестилась. — Вы были очень к нему привязаны.
— Конечно, мадам. Я не хотел его смерти! Но кто мог подумать, что он отдаст Черной Розе свой плащ?
— Но зато вы получили кольцо и письмо, из которого узнали так много интересного…
— Это верно. И мы все еще опережаем герцога! Для него Доминик — всего лишь сестра его жены, ушедшей в монастырь. Она тоже не знает настоящего имени своего мужа. Для нее он — по-прежнему только герцог Черная Роза… И скоро, совсем скоро она будет здесь! Мы сможем сделать с этой глупенькой
