лежащую под кроватью.
Когда Доминик, чихая от пыли, вылезла оттуда, то увидела изумленную девушку, которая в ужасе воскликнула:
— О Боже, госпожа графиня! Как вы меня напугали!
— Заколка закатилась, — криво улыбнулась ей Дом. Камеристка не внушила Доминик особого доверия, показавшись слишком быстроглазой и разбитной. Но деваться было некуда. Однако Доминик постаралась как можно быстрее отослать эту девицу из своей комнаты.
Единственное окно находилось в шести туазах над водами Сены, омывавшей берега острова Ситэ. Выглянув из окна, девушка только усмехнулась. Ей, не раз прыгавшей в водопады горных рек родного Лангедока, эта высота и почти стоячая вода парижской реки не внушали никакого страха. «В случае опасности у меня всегда есть возможность выпрыгнуть в окно. Несколько гребков — и я буду на той стороне!»
Доминик точно не представляла себе, какая опасность ей грозит, но, после того как проклятый де Немюр шпионил за ней в Розовой комнате, она решила быть готовой к любому подвоху.
Уже смерклось, когда Мадлен де Гризи опять заглянула к Доминик, чтобы спросить, как она устроилась. Баронесса принесла Дом поднос с фруктами, бутылку вина и большой белый хлеб с сыром.
— Не беспокойтесь, право, мне это было совсем не тяжело, — промолвила тихо Мадлен, когда Дом сказала, что такими вещами должна бы была заниматься прислуга.
Впрочем, баронесса пришла, как оказалось, не просто так. Чуть-чуть помолчав, она сказала:
— Дорогая графиня…
— Вы можете звать меня просто Доминик. А я буду называть вас Мадлен. Вы не против?
— Нет, нет, что вы! Я очень рада… — пролепетала баронесса. — Доминик… — Она понизила голос почти до шепота. — Я хочу предупредить вас, чтобы вы на ночь обязательно запирали свою дверь…
— А в чем дело? — тоже невольно перешла на шепот Дом.
Мадлен густо покраснела и пробормотала:
— Видите ли… Говорят, что ночью по коридорам замка бродит призрак Людовика Седьмого, деда покойного короля.
— Вот как? — спросила заинтригованная Доминик. «Призрак!.. Как интересно! Я еще никогда не видела призраков!» — А как он выглядит, Мадлен?
— Ну… он огромного роста. В латах. В шлеме и с мечом. И в белом плаще… Умоляю вас, Доминик, запирайтесь! Он может напугать вас до смерти!..
Вид у баронессы и впрямь был испуганный… и смущенный, как показалось Дом.
Когда Мадлен ушла, Доминик все же задвинула засов. Она раскрыла окно, уселась на подоконник и съела сыр, хлеб и кисть винограда.
Часы на башне прямо над ее головой пробили одиннадцать раз. Она встала и уже подошла к постели, чтобы снять пеньюар и лечь… Но тут какой-то шорох за дверью привлек внимание девушки. Затем послышались звуки, как будто там скребся котенок.
«Призрак! Это он!..» — Но Дом тут же чуть не рассмеялась. Она представила себе огромного, одетого в доспехи и белый плащ короля Людовика, робко скребущегося в дверь. Вот была бы потеха!..
Тем не менее, Доминик взяла свой кинжал, и только после этого отодвинула засов.
За дверью стоял карлик Очо.
— Сеньор Очо! — воскликнула девушка, пряча оружие за спину. — Что вас привело ко мне в такой час?
— Ах, дорогая сеньорита, вы же разрешите мне войти?
— Конечно, заходите!
— Я понимаю — мужчина, и так поздно, к юной девушке… Но вы ведь не подумаете, дорогая, что я хочу покуситься на вашу честь?
— Входите, — смеясь, сказала Доминик, закрывая за ним дверь.
Карлик вошел и, подойдя к окну, кряхтя, влез и сел на подоконник, свесив маленькие кривые ножки в комнату.
Дом же быстро сунула кинжал под подушку. Но он заметил ее движение.
— Я рад, что вы готовы ко всему, — сказал он. — Признаться, я сам хотел дать вам свой меч. Хотя он мне и очень дорог.
— Не беспокойтесь, сеньор Очо. У меня есть кинжал. Мне сказали, что ночью по замку бродит призрак. Поэтому я и открыла вам с оружием в руках.
Карлик внимательно взглянул на Дом:
— Непохоже, чтобы вы были напуганы этим.
— Вообще-то, да. Я как-то никогда не видела призраков. Стоит ли их бояться? Гораздо больше, честно сказать, я опасаюсь живых людей.
Он оглядывал комнату Дом.
— Это ХОРОШАЯ комната, — наконец, произнес он. — Вот Фиолетовая, Голубая и, особенно, Розовая гостиные… Они мне очень не нравятся!
Доминик посмотрела в его проницательные темные глаза и кивнула. Она поняла его.
— Я знаю здесь все и вся, — хвастливо сказал Очо, уже другим, беспечным, голосом, переходя на испанский. — Все ходы и выходы. И, если сеньорите захочется как-нибудь прогуляться — ну, по городу, например… Я смогу вывести ее отсюда.
Это была хорошая новость!
— Спасибо, дорогой сеньор Очо. Возможно, я когда-нибудь воспользуюсь вашим любезным предложением. Не хотите ли вина? Фруктов?
— С удовольствием! — Оживился карлик. — И вина… и фруктов! Я страшно голоден!
Она подала ему поднос, и он с жадностью набросился на все, что там находилось.
— Дамы королевы — как птички в клетке в этом замке, — говорил Очо, наливая себе из бутылки в кубок красное вино. — Мне кажется, вы, сеньорита, привыкли к совсем другой жизни. К свободе. К свежему воздуху.
— Да, это верно, — грустно подтвердила Доминик. Она неожиданно вспомнила слова Мишеля де Круа: «Зачем вам ехать в этот холодный мрачный город? Ваш край такой теплый… Здесь дышится легко.»
Почему, почему она вспоминает Его даже чаще, чем Рауля? Это было невыносимо!
Однако, Очо, который так близок к Бланш и столько знает, наверняка может что-то рассказать ей. Если уж он не захотел говорить про Рауля — может, про де Немюра скажет? Но нада подойти к этому тонко. Очо не простак… Как навести его на нужную тему?
Аппетит у карлика был отменный. Он уже доканчивал бутыль, съел два персика и яблоко и теперь общипывал кисть крупного янтарного винограда. Лицо его заметно раскраснелось.
— Да, сеньорита, — болтал он. — Королева очень хочет меня женить. И ведь сколько девушек, и прекрасных, готовы были отдать мне руку и сердце! Но мне ни одна не была по душе. Вот вы — другое дело! Вы веселая и добрая. Вам бы рост поменьше… И из нас получилась бы пара на загляденье!
— Королева очень к вам привязана, сеньор Очо?
— Еще бы! Меня ей подарили, когда ей было шесть, а мне шестнадцать! И с тех пор я не разлучался с нею! Поверьте, она была прелестной девочкой! А потом ей исполнилось двенадцать, и ее сосватали принцу Людовику Французскому.
— Совсем еще юная…
— Да; и, хотя она и скрывала это, но я-то видел, как она была испугана, когда мы прибыли в Нормандию, к ее жениху. Это было в Шато-Неф. Собралась вся знать и сам король Филипп-Август, отец принца Людовика. Принцу было тринадцать; он не говорил по-испански, а юная кастильская инфанта ни слова не знала по-французски. И вот тогда вышел вперед маленький мальчик, черноволосый и сероглазый, и заговорил с будущей королевой на чистейшем испанском языке… Как же она обрадовалась! Она так и вцепилась в его руку, и уже не выпускала ее до конца церемонии.
— Это был… — вдруг догадалась Дом.
— Будущий герцог де Немюр, сеньорита! Робер… Какой же он был красивый мальчик! И очень
