Она села на постели и посмотрела на него испуганным и вопрошающим взглядом.
— Что с вами? — спросила она.
— Не знаю, — ответил де Немюр. Может, это начало импотенции? Да, наверное. Вот было бы смешно, если бы он все-таки отправился в Реймс, к Бланш. И там, в постели королевы, потерпел бы неудачу! Он подумал, какое лицо было бы у Бланш, если бы сейчас ОНА лежала рядом с ним. Наверное, она тут же приказала бы четвертовать своего кузена! Столько лет мечтать о нем… И — вот, пожалуйста, ваше величество! Герцог де Немюр, ваш любимый Роберто — полный импотент!
Мысль о своей несостоятельности почему-то не вызвала в герцоге того ужаса, который должен был бы охватить его, как любого нормального мужчину, познавшего подобный крах. «Ну и что? — равнодушно подумал он. — Теперь я точно все брошу и уйду в монастырь. Жена — монашка… Муж — монах… И к черту все и вся!»
— Как тебя зовут? — спросил он у девушки.
— Меня? Риголетта.
Он удивился.
— У всех девушек в вашем борделе такие веселые имена? (от гл. rigoler — смеяться)
— Да. Мадам нравятся веселые прозвища.
— А твое настоящее имя?
— Я его не помню, — сказала девушка.
— Ну хорошо, Риголетта. Я буду называть тебя Доминик… Ты не против?
Она вздрогнула. Голос ее вдруг сорвался, и она ответила шепотом:
— Называйте как вам будет угодно…
— Давай попробуем еще раз. В последний раз. Делай со мной все, что хочешь! Но, пожалуйста, прошу, РАЗБУДИ меня…
Она послушно кивнула. — Подождите минутку… — И соскочила с постели.
Де Немюр закрыл глаза и вцепился пальцами в простыни под собой. Если и сейчас ничего не получится, — он завтра же уйдет в монастырь!
— Доминик… Доминик… — шептал он ее имя, как заклинание. Может, это пробудит его?
Девушка вернулась на постель и начала устраиваться между его ног.
Он вдруг сказал:
— Риголетта! У тебя такое прозвище, — а ты даже ни разу мне не улыбнулась.
Она ответила:
— Сейчас, монсеньор. Сейчас я начну не улыбаться… а хохотать!
Что-то в ее напряженном голосе… или даже в интонации, с какой она произнесла эту фразу, насторожило де Немюра. Он чуть разомкнул веки и сквозь ресницы, слегка приподняв голову, взглянул на Риголетту. И вовремя.
Она, полулежа между его ног, подняла руку, и в свете свечей изумленный герцог увидел в этой руке свой собственный кинжал. Девушка занесла его над пахом де Немюра… Герцога спасла лишь мгновенная реакция. Он откатился в сторону — но не рассчитал движения, поскольку все еще был не совсем трезв, и упал с постели на пол; а девушка с нечленораздельным криком вонзила клинок в кровать в то место, где только что лежал Робер.
Падая, герцог ударился головой об угол прикроватного столика у окна; он почти потерял сознание, и спасло его только то, что стоявший на столике шандал покачнулся и рухнул прямо на де Немюра. Свечи обожгли обнаженную кожу Робера, и он пришел в себя. Риголетта же, рыча, выдернула из кровати глубоко воткнутый кинжал и прямо с постели прыгнула на герцога, оседлав его сверху.
Однако, время было упущено девушкой; де Немюр был готов к нападению и легко перехватил ее руку с кинжалом. Робер сжал пальцы на запястье Риголетты, и она, вскрикнув, уронила клинок. Но сдаваться она все-таки не собиралась; шипя, как дикая кошка, она норовила или укусить, или исцарапать герцога; ему пришлось несладко, но он все же сбросил ее с себя, перехватил обе ее руки и завел их ей за голову; тогда девушка начала брыкаться, норовя ударить де Немюра в пах.
«Вот тигрица!» — подумал он, сразу вспомнив другую подобную сцену, в собственном замке Немюр- сюр-Сен, — тогда он почти так же боролся с обнаженной Бланш де Кастиль. Но королева была беременна, и он не мог применить полную силу; сейчас же перед ним была всего лишь потаскушка… и, скорее всего, нанятая его драгоценным кузеном.
Поэтому де Немюр, видя, что она никак не хочет успокоиться, просто сдавил слегка ее горло; девушка почти сразу обмякла. Робер смотрел на нее, стоя на коленях над нею и тяжело дыша. Неужели ее, действительно, нанял Рауль? Это было первое предположение, пришедшее ему в голову. Но что-то не сходилось. Даже если Рауль или кто-то из его людей проследили за де Немюром до этого борделя… Откуда они могли знать, что герцог выберет именно эту девицу? Нет… Она уже внизу смотрела на него с ненавистью. Откуда она его знает — и что он мог ей сделать, что она решилась на попытку убить его?
Раздумывая над этим, Робер по-прежнему был настороже. Хмель полностью выветрился из его головы. Все чувства герцога были обострены: слух улавливал малейший шорох, а зрачки глаз расширились, и он видел всю комнату, как будто она была ярко освещена. И поэтому, когда дверь практически бесшумно отворилась, и в комнату Риголетты крадучись вошел какой-то человек, де Немюр моментально обернулся, схватив свой кинжал и приготовившись к новой схватке.
Герцог сразу узнал этого пришельца, — это был тот щуплый мальчишка-подросток, которого мадам Аллегра назвала Жерменом и который давеча ходил за девицами. Мальчишка стоял в дверях, вглядываясь в царящую в комнате темноту. В руке он держал нож; но рука эта дрожала, и зубы подростка клацали от страха. Так ничего и не разглядев, Жермен двинулся вперед, выставив перед собой нож; сделав несколько неуверенных шагов к кровати, он тихо, дрожащим голосом, позвал:
— Риголетта!..
Герцог поднялся с колен, и мальчишка, увидев его высокую фигуру на фоне более светлого прямоугольника окна, сдавленно вскрикнул. Нож заходил ходуном в его руке.
— Что… что вы с ней сделали? — спросил Жермен. — Вы убили ее?… Вы… вы просто чудовище!
Де Немюру невольно понравился этот мальчишка. Он дрожал как осиновый лист, но пришел сюда, чтобы защитить свою возлюбленную… или кем ему приходилась эта девица.
— Она жива, — спокойно сказал Робер, кладя кинжал на столик. — Брось оружие, иди сюда и помоги мне положить ее на кровать. — Его уверенный и твердый, привыкший повелевать голос, как и на войне, когда он командовал сотнями людей, не мог не возыметь такого же действия на этого мальчишку. Жермен бросил нож и, подбежав к де Немюру, помог герцогу поднять Риголетту. Вдвоем они уложили ее на постель, и Робер, встряхнув ее за плечи, начал растирать ей мочки ушей, зная, что этим можно привести человека в чувство. Девушка застонала. Герцог сказал мальчику:
— Зажги свет. Сейчас она очнется.
Пока Жермен устанавливал шандал на столике и зажигал свечи, Риголетта полностью пришла в себя. Она села на кровати и, хлопая большими глазами, в удивлении переводила взгляд с де Немюра на Жермена и обратно, явно пораженная, что она еще жива.
Герцог уже одел шоссы и застегивал камизу, тоже не спуская с девушки глаз.
— Ну, а теперь, — сказал он, скрещивая на груди руки, — мне бы очень хотелось знать, за что ты собиралась сделать меня евнухом?
Риголетта глубоко вздохнула.
— Она была моей лучшей подругой… — хрипло произнесла она. — Моей единственной подругой в этом проклятом месте. Мы вместе хотели бежать отсюда… Я, она и Жермен, который любил почти так же как меня. Втроем…
— Кто — она? — недоумевающе спросил де Немюр.
— Кто? Та девушка, которую ты четыре ночи назад зарезал здесь…
До сознания де Немюра начал доходить смысл того, что она сказала. И то, что было внизу, в зале, когда он спрашивал о рыжеволосой девушке, тоже стало понятно ему. Он понял и ответ на его вопрос о рыжеволосой девушке побледневшей как мел под слоем румян хозяйки.
— Как она выглядела? — его голос тоже сразу охрип.
Риголетта с бессильной ненавистью смотрела в его светлые глаза в прорезях черной маски.
