— Один момент! Жермен! — крикнула мадам тощему подростку, сидевшему на верхней ступеньке лестницы в ожидании приказаний госпожи. Он все это время испуганно таращился на замаскированного де Немюра, прячась за балясинами перил. — Ты слышал? Пусть все свободные девушки немедленно придут сюда!
Подросток вскочил и исчез в полутьме коридора на втором этаже. Не прошло и трех минут, как появились девицы и стали спускаться вниз, а затем встали перед клиентом, выстроившись в почти правильную шеренгу. Их было около дюжины, все, действительно, довольно привлекательные и миловидные. Одеты они были пестро и ярко, и держались почти все свободно и даже вызывающе, — у большинства были обнажены плечи, а у некоторых и грудь, длинные юбки многие откровенно приподняли выше колен, показывая стройные ноги. На лицах девиц были профессиональные зазывающие улыбки, которые, однако, как-то померкли и потускнели, когда де Немюр приблизился к ним и пошел вдоль шеренги, пристально разглядывая каждую из них своими светлыми глазами.
Но мадам Аллегра за спиной герцога сделала своим подчиненным страшное лицо, и девицы снова вымученно заулыбались.
Робер всматривался в девушек. Ни одна из них ему не нравилась, ни одна не вызывала волнения в крови. Блондинки… шатенки… брюнетки… рыжая девица — но уж слишком рыжая… Он обошел весь ряд, так никого и не выбрав.
— Ну что, монсеньор? — спросила его мадам. — Похоже, девушки вам не нравятся? Здесь лучшие из лучших, поверьте! Умеют все. Искусны, как вакханки! Может, у вас есть какие-то ОСОБЫЕ желания? Только шепните мне. У нас есть комната, в которой мои крошки исполнят любое из них.
Девицы переглянулись между собой при этих словах хозяйки и даже слегка побледнели. Но де Немюр не заметил этого. Он обернулся к мадам.
— А нет ли у вас рыжеволосой девушки? С очень белой кожей и синими глазами? — спросил он.
И вновь девицы переглянулись… На этот раз улыбки их окончательно исчезли; они с ужасом посмотрели на Робера. Даже щеки мадам Аллегры под слоем румян стали белыми.
— Рыжеволосой девушки? — пробормотала мадам. — С синими глазами?.. Нет, монсеньор. Нет. Вернее… была такая… но сейчас ее нет…
— Жаль, — сказал де Немюр. Он вновь повернулся к девицам, которые тут же постарались принять безмятежный вид. Одна из них, предпоследняя с правого края, привлекла его внимание. Она была брюнеткой; волосы ее цвета воронова крыла были сзади забраны в пышный конский хвост; у нее была ослепительно белая кожа и темно-голубые глаза. В отличие от других девушек она совсем не улыбалась герцогу, а, когда он проходил мимо нее, не посмотрела ему зазывно в глаза, а, наоборот, полуотвернулась. На ней было легкое льняное платье светло-серого цвета; плечи она не обнажила, а закутала в цветастую цыганскую шаль, как будто ей было холодно.
Направляясь к ней, де Немюр заметил, что она, хотя и опустив глаза, внимательно наблюдает за ним из-под длинных ресниц. Что-то было в посадке ее головы, в гордом развороте плеч, что напомнило ему Доминик. Робер подошел к девушке и приподнял ее подбородок. Она с вызовом взглянула голубыми глазами в его серые. Но, кроме вызова, тут были и ненависть… и отвращение… и страх. Что-то шевельнулось в нем при этом ее взгляде. Так же смотрела на него и Доминик в рыцарском зале.
«Почему эта девушка так смотрит на меня? — подумал де Немюр. — Я вижу ее в первый раз в жизни.» Но этот ее взор начал пробуждать в нем желание… Наконец-то!
— Я беру эту девушку, — сказал он и, вытащив из кошелька несколько крупных золотых монет, высыпал их в жадно подставленную пухлую ладошку хозяйки. Остальные девицы чуть слышно облегченно вздохнули и заулыбались уже естественнее.
— О, монсеньор!.. У вас необыкновенно тонкий вкус! Эта девушка — само совершенство, уж можете мне поверить! — угодливо воскликнула мадам Аллегра. — Что ты стоишь как статуя Мадонны? — прикрикнула она на девушку, выбранную де Немюром. — Возьми свечу и ступай с монсеньором наверх! Вы ничего не желаете более, монсеньор? Вина? Фруктов?
— Ничего, — отвечал герцог и последовал за девушкой на второй этаж. Они прошли по длинному коридору мимо нескольких комнат; из-за дверей одних раздавались смех и крики, из-за других — сладострастные стоны.
Девушка открыла одну из дальних дверей и вошла в небольшую комнату, обставленную с претензией на роскошь, но все же довольно убогую. Большую часть этого помещения занимала, конечно, кровать, с балдахином из потертого вишневого бархата, с деревянными резными столбиками, покрытыми полустершейся позолотой. Пока девушка зажигала от своей свечки три свечи в медном канделябре на прикроватном столике у окна, герцог начал раздеваться. Он отстегнул и бросил на пол у изножья постели пояс с кинжалом; туда же полетели плащ и вся его одежда, кроме черной маски. Затем де Немюр лег на кровать на спину, закинув руки за голову. Простыни пахли, к его удивлению, довольно приятно, чистотой и каким-то цветочным легким ароматом. Похоже, до Робера у девушки сегодня не было клиентов. Это ему понравилось. Но не понравилось, как она посмотрела на него, когда зажгла свечи в канделябре и оглянулась на него. Сейчас, в полутьме спальни, ее глаза очень напоминали синие глаза Доминик. И опять герцог увидал в них ненависть и тщательно скрываемый страх.
Хотя сознание Робера все еще было затуманено винными парами, но мысль о том, что он поступил довольно неосторожно, не положив кинжал рядом с собой, как делал это всегда, а оставив его на полу далеко в ногах кровати, пришла ему на ум. Но вставать и шарить по полу под одеждой, разыскивая оружие, теперь было довольно смешно. И де Немюр остался лежать на постели.
Девушка подошла к кровати, стянула с плеч и тоже бросила на пол шаль и начала медленно, явно заученными движениями стесняющейся и впервые отдающейся мужчине девственницы снимать с себя платье. Наконец, она осталась полностью обнаженной. Подняв руку, девушка вытащила из своего хвоста на затылке заколку и помотала головой. Волосы ее крупными кольцами рассыпались по плечам, груди и спине. Робер не отрываясь смотрел на нее. Она была очень хороша. У нее была красивая высокая грудь с темными сосками, плоский живот и тонкая талия; ноги были безупречно стройны и длинны. Фигура ее напоминала фигуру Доминик, белая кожа — алебастровую кожу Доминик. Глаза были почти такого же оттенка. Но это не была Доминик; и герцог с удивлением понял, что ничего не чувствует к этой нагой красавице.
Девушка тоже глядела на де Немюра. Герцог отчетливо видел на ее красивом лице удивление, смешанное с какой-то досадой. Что это с нею? Возможно, то, что ее нагота не возбуждает его, разозлило ее? Но голос ее звучал нежно и мягко, когда она сказала — голос у нее был хрипловатый и довольно низкий:
— Подождите, монсеньор. Сейчас я помогу вам…
Девушка легко вскочила на кровать и легла между ног де Немюра. Ее длинные черные шелковистые волосы как плащом покрыли низ его живота. Но, стоило ее пальцам коснуться его, как герцог, вместо того чтобы почувствовать прилив желания, ощутил омерзение. Он представил себе, как завтра ночью, возможно, Доминик точно так же ляжет в ногах у обнаженного Рауля…
Робер стиснул зубы, превозмогая подступившую тошноту. Приподнялся и схватил девушку за волосы. Она вскрикнула — но не от боли, — он не схватил ее слишком грубо, — а от страха.
— Чего ты испугалась? — спросил он. — Я просто не хочу ТАК. Иди ко мне… Ложись рядом.
Она подвинулась вверх и легла рядом с ним. Он слышал ее быстрое дыхание. Она все-таки была напугана. Но чем?..
Де Немюр провел рукой по ее лицу, по полным губам. Она задрожала от этого его прикосновения; но это не была дрожь удовольствия. Опять страх? Может, она девственница? Чушь! Хозяйка не продала бы ему ее так дешево.
Он лег на девушку, слегка развел ей коленом ноги и прильнул губами к ее груди. От нее пахло очень приятно, тоже какими-то цветами. Он поцеловал ее соски и обвел языком темные ареолы. Она затрепетала и выгнулась под ним, и герцог почувствовал, что тело ее слегка расслабилось. И, одновременно с этим, — что он сам, наконец, начинает возбуждаться. И тут она широко раздвинула ноги и обвила ими его бедра.
И желание мгновенно снова исчезло. Робер представил себе Доминик, лежащую так же под Раулем. Раздвигающую ноги, чтобы принять его кузена… И де Немюр заскрежетал зубами от бессильной ярости, и скатился с девушки.
