— Ты забыл? Она была моя ровесница. Рыжие кудри… кожа еще белее, чем у меня… и глаза — синие, как васильки… — Девушка вдруг всхлипнула. — Она была такая красивая! И еще совсем не испорченная. Не развратная, как все здесь… Ее звали Нинон. Но ты, когда насиловал и убивал ее, кричал: «Доминик»! Я все слышала. Наши комнаты были рядом… Я не знала, что она мертва. И дала тебе уйти. А, когда вошла к ней… Вся комната была залита ее кровью! Не было места на полу и на постели, где бы не было крови! Ты нанес ей двадцать ударов кинжалом. За что?.. За что?..
Де Немюр почувствовал, как его начинает трясти. Рауль!.. О, даже в аду содрогнутся от твоих преступлений!
— Это был не я, — прошептал он, качая головой.
— Я узнала тебя, чудовище! Монстр! Фигура… Волосы… И твои глаза — разве их можно забыть?.. Ты хорошо заплатил хозяйке, чтобы она молчала, а она, в свою очередь, застращала всех девушек, чтобы и они не проговорились. Нинон похоронили тихо и быстро, в ту же ночь. А комнату просто закрыли на ключ. Это был ты!.. Ты!.. Я хотела, чтобы ты возбудился… в последний раз. Хотела откромсать тебе то, что делает тебя мужчиной! Но ты не достоин этого звания. Не достоин даже имени человека! О, почему, почему ты не зарезал и меня?.. — И она зарыдала.
Жермен все это время стоял и молча смотрел то на герцога, то на Риголетту. Вдруг он сказал:
— Риголетта! А, может быть, это все-таки не он? Ведь, когда он вышел из этого дома, я держал ему лошадь. И он прыгнул на нее и сдернул с лица маску… И ускакал. Я хорошо помню его лицо.
— В таком случае, — сказал Робер, — посмотри на меня — и попробуй скажи, что это был я! — И он сорвал с лица свою маску. Жермен взглянул ему в лицо — и даже отскочил.
— Риголетта! — воскликнул мальчик. — Это не он! Похож… но это точно не он!
Девушка перестала рыдать. Она вдруг соскользнула с кровати и, упав на колени перед де Немюром, стала целовать ему ноги.
— О, простите, простите меня! Я ошиблась! Я вас чуть не изувечила!.. Простите меня, монсеньор!
— Встань, — сказал он, поморщившись. — Не унижайся. Я понимаю твою ошибку. Я знаю человека, который сделал это с твоей несчастной подругой… Он, действительно, очень похож на меня. Ошибиться было нетрудно. Поверь, — он заплатит за свои гнусные злодеяния, и очень скоро!
Девушка поднялась с колен.
— Откуда ты родом? И как попала в Париж? — спросил ее герцог.
— Я из Шампани. Приехала из деревни… Думала, найду здесь работу.
— Ты, наверное, должна хозяйке?
— Да, кучу денег. Ведь она приютила меня, обогрела… дала кров и стол. Я не знала, что творится в этом доме. Я никогда не видала такой роскоши! И мадам была сама доброта. В первый раз меня чем-то опоили, — и я ничего больше не помню… С этого и началось. Но все равно я всегда хотела бежать отсюда!
— Я заплачу мадам Аллегре, — и за тебя, и за Жермена. Вот тебе тридцать золотых, — этого хватит, чтобы купить двух лошадей, добраться до Шампани и даже купить там маленький домик. Не попадайся больше в подобные ловушки, Риголетта. И я уверен, вернувшись на родину, ты опять начнешь смеяться, — но уже от чистого сердца!
…Через час Робер был уже далеко от борделя мадам Аллегры. Било уже шесть с четвертью; и надо было многое успеть. Венчание Доминик и Рауля было назначено на двенадцать дня.
Сначала герцог хотел ехать к Розамонде и рассказать ей о новом ужасном преступлении ее брата. Но поверит ли де Немюру Розамонда? Она, кажется, догадывалась все это время, что Робер испытывает к графине де Руссильон отнюдь не братские чувства… Не подумает ли герцогиня, что кузен просто оговаривает Рауля, чтобы расстроить свадьбу девушки, которую он, Робер, любит? Как ни доверяет кузену Розамонда, как ни уважает, — но в этой ситуации она, наверняка, примет сторону родного брата. Этот замысел отпадал.
Если бы двор и король с королевой были здесь, в Париже, герцог мог бы броситься к ногам Людовика и умолить короля подписать приказ об аресте де Ноайля. Его величество не отказал бы в этой просьбе своему дяде. И вряд ли даже Бланш де Кастиль, королева-регентша, посмела бы оспорить решение своего, хотя и двенадцатилетнего, но все же царственного сына. Но Людовик был слишком далеко, в Реймсе. И этот замысел тоже был невыполним.
Оставалось одно. И для выполнения задуманного требовались энергия, быстрота и четкость. И Робер поскакал в свой замок Немюр-сюр-Сен, чтобы все подготовить для этого замысла. Он был в замке уже в восемь утра и собрал вокруг себя всю прислугу. Все внимательно выслушали его приказания и бросились выполнять их. А де Немюр позвал к себе своего врача, Леклера, и велел тому приготовить сок белладонны[9]. Доминик не должна узнать его, не должна узнать в нем герцога де Немюра!
Часть 3
Зарождение любви
1. Похищение
В утро своей свадьбы и Рауль в своем дворце Ноайль, и Доминик в покоях Розамонды в королевском дворце, встали рано. Рауля разбудил в восемь утра посланный от Франсуа с запиской. В записке от верного шпиона де Ноайля говорилось, что герцог де Немюр ночью выпил четыре бутылки вина, затем отправился в бордель, а в шесть утра покинул Париж через Сент-Антуанские ворота. Рауль вздохнул с невольным облегчением. Любимый братец уехал из Парижа! Напился… Переспал со шлюхой… и все-таки уехал! С одной стороны, де Ноайлю очень хотелось, чтобы его кузен увидел из окон своего дворца первую брачную ночь Доминик; с другой — Рауль все же очень опасался бешеной ярости Робера. Но, похоже, де Немюр уехал далеко. Возможно, в Реймс, где сейчас весь двор?
Рауль усмехнулся. Де Немюр был в борделе… Конечно, кузен туда отправился из-за Доминик! Из-за того, что хотел ее. Что ему была невыносима мысль о том, что сегодня вечером Доминик, девственной и прекрасной, будет обладать он, Рауль де Ноайль! А Роберу, законному мужу Доминик, досталась этой ночью дешевая, грязная, побывавшая в постели с сотней мужчин, шлюшка! Рауль рассмеялся. Глаза его блестели, сон окончательно покинул молодого человека. Осталось ждать уже недолго! Венчание ровно в полдень. Затем — обед и танцы здесь, во дворце Ноайль. Гостей и приглашенных совсем немного! И можно даже намекнуть им, что герцог с юной женой устали. И хотят пораньше лечь спать.
«Доминик! Ты станешь моей через каких-нибудь двенадцать часов, а, может, и раньше!» — И он начал одевать свой белый, приготовленный для свадебного торжества, костюм.
…Дом вскочила в семь утра. Она все равно почти не спала, охваченная радостным возбуждением. Через пять часов она выходит замуж! Во второй раз! За того же человека, за Черную Розу, за Рауля, герцога де Ноайля! О, какое блаженство — знать, что совсем скоро они будут принадлежать друг другу! Принадлежать навсегда!
Как отличалась сегодняшняя свадьба Доминик от той, что была четыре года назад в Руссильонском замке! Тогда она шла под венец, уверенная, что это просто игра, что после свадьбы она снимет вуаль и платье — и забудет о Черной Розе навсегда. А потом — страшное открытие, — что она вышла замуж по- настоящему!.. Ужас, охвативший ее при этом известии. Скорбный взгляд отца. Соболезнующие взоры слуг. Ее собственная бессильная ярость. Ненависть к тому, кто навсегда стал ее супругом перед Богом… Жизнь, казалось тогда несчастной девочке, кончилась с этой ужасной свадьбой!
А сейчас… Сейчас Доминик была уверена, что впереди ее ждет только счастье. Безоблачное, полное. Любовь Рауля, его сердце, верное, пламенное, нежное, доброе, которое будет биться лишь для нее! Ничто,
