— Это был мой кусок, — буркнул Шерхем, — что с ним хочу, то и делаю.
— Да, конечно. Но ты дал девочке надежду. Не напрасно ли?
— Думаю, что надежда никогда не бывает напрасной.
— Гверфин возомнил о ней невесть что, — недовольно буркнул Арнис, — упрямый мальчишка, Хайо ведает, что с ним делать.
— Я не хочу, чтобы он ее обидел. Поговори с ним, объясни ему, как сможешь. Кстати, сколько ему лет-то?
Взгляд Арниса сделался настороженным.
— Пятнадцать недавно исполнилось, Шерхем. А что?
— Ничего.
Он помолчал, а сам подумал, что его щекастому крепышу тоже могло бы уже исполниться пятнадцать. Или уже шестнадцать? Охр, как же быстро время летит… Чтобы не думать о безвозвратно утерянном счастье, Шерхем почесал заросший щетиной подбородок и поинтересовался, как поживает их общий знакомый.
— Поживает, поживает, — мрачно заверил Арнис, — и никуда он от нас не денется. Не мешало бы еще одного поймать… Пока держится структура заклинания.
— Если ничего не трогать, она продержится еще несколько лет, — заметил Шерхем, — мы ловим его, он ловит нас… Я порой и сам не знаю, с человеком ли говорю, или нет… И помимо этого Ирбис рассказала, что где-то в лесах ошивается эльфийский охотник.
— Все интереснее и интереснее, — Арнис скупо улыбнулся, — ей-то откуда знать?
— Ирбис видела, что у него были колбы с глазами. Тебе это ничего не напоминает?
— Угу. Напоминает. Плохо, что нам нужно только двое сразу. Сложнее…
Арнис вздохнул, покачал головой. Ну вот, сейчас встанет, отряхнется, и скажет, что ему пора. Не бросать же замок без присмотра.
— Я, пожалуй, пойду, — обронил некромант, — ты это… пока что ко мне Рофа отправь, мне его подзарядить надо.
— Хорошо.
— За девочкой я прослежу, все будет в порядке.
— Спасибо за соль, — прошептал Шерхем, не глядя на приятеля, — все никак не привыкну жрать без соли. Хотя давно пора было.
Он смотрел, как Арнис отвязал жеребца, лихо вскочил в седло. Вскоре единственным, что напоминало о его визите, была небольшая сумка со снедью и сменой одежды.
***
В те дни, когда некромант Штойц безвылазно сидел в замке, я постигала тайны вышивки. Казалось, он проникся моей бредовой идеей из никому неизвестной девчонки стать великим магом: раскопал в своей библиотеке старинные учебники по талисманоделанию, материаловедению и основам магической композиции и отдал их мне. Наверное, это были очень хорошие учебники, если исходить из того, что я не понимала и половины написанного в них. Поэтому пришлось просить словари, где я бы смогла найти толкование новых терминов. Некромант отдал мне и их, а заодно приказал перенести в мою комнату один из тяжеленных письменных столов, что зомби и проделали с неизменными улыбками на сизых физиономиях.
По вечерам, на закате, я учила Гверфина обращению с оружием. По ночам лежала, мерзла под пуховой периной и слушала тишину, которую нет-нет, да разбивал полный безнадежного отчаяния крик.
Когда Арнис Штойц выезжал за пределы своих владений, я откладывала книги в сторону и отправлялась исследовать территорию замка. Хитрюга Гверфин всегда находил предлог, чтобы уклониться от роли проводника. Оно и понятно, сам-то он знал замок как свои пять пальцев, и сопровождать девицу- умертвие ему наверняка казалось наискучнейшим занятием. Но я старалась не падать духом. В конце концов, мое вынужденное одиночество имело и преимущества — если я и забредала в какое-нибудь нежелательное для посещения местечко, то некому было меня оттуда выдворить.
Я узнала кое-что новое о замке. Например, на кухне работал один живой повар преклонных лет, Шпарс, и помогало ему три свеженьких зомби. Само собой, к еде они не притрагивались, но котлы таскали бодро, и дрова подбрасывали в печь без напоминания. Сырое мясо хранилось в леднике, в который можно было спуститься из кухни, а для прочих припасов использовалась кладовая размером с тронный зал его величества. Помимо этого имелся и винный погреб, от одного вида которого любой воспитанник интерната обязательно грохнулся бы в счастливый обморок, да я и сама была не прочь провести ревизию пыльным бутылкам, но понятия не имела, как на мой не совсем живой организм подействует спиртное. Спросить у Арниса я почему-то стеснялась.
А еще я наконец обнаружила те самые местечки, куда был заказан вход людям, не имеющим отношения к темным делишкам Штойца. Тяжелые, из потемневшего дуба двери не то, чтобы были заперты — но охранялись особенно злющими мертвяками. Они начинали рычать и клацать зубами, стоило приблизиться к охраняемой двери, так что я всякий раз предпочитала ретироваться и не играть со своей и без того не очень-то счастливой судьбой.
Потом Штойц снова засиживался в замке, а я училась быть великим магом и тренировалась с Гверфином. Штойц уезжал — я бродила, вынюхивала, пыталась узнать… пока безрезультатно.
А еще я думала о том, как там Шерхем. Не взирая на то, что он дал мне эту вторую непрошеную жизнь, я мысленно молила Хайо, чтобы с ним ничего не случилось, и чтобы гончие потеряли его след. Особенно часто я вспоминала о нем в дождливую, ненастную погоду: неуютно, даже когда крыша над головой, а каково в лесу? Шерхем представлялся мне сидящим в ком-нибудь шатком и всем ветрам открытом шалашике, закутанным по уши в ветхий плащ. Ну, и выражение лица соответствующее: злое и усталое. Мне казалось, что если бы лекарь не был таким измученным и загнанным, то внешностью ничуть не уступал бы холеному и лучащемуся энергией Арнису Штойцу.
Дни бежали друг за другом, и так прошел месяц. К его концу господину потомственному некроманту вздумалось в очередной раз усовершенствовать беседку, что за левым крылом дворца. Он разобрал прежнюю, мрамор сложил в кучу и заставил зомби долбить в скальной породе яму под фундамент. Уж не знаю, что именно не нравилось Арнису в старой беседке, вероятно, отсутствие фонтана, потому что мертвяки явно вознамерились рыть канаву, чтобы подвести воду.
В общем, все бы ничего, но этот кусок дворика был нашим с Гверфином излюбленным местом для тренировок. Мой приятель, правда, не возражал, утверждая, что пусть лучше отец занимается строительством, чем бегает по шлюхам.
***
Ужин подавали в пять. Церемонно раскланиваясь и не переставая скалить довольно острые зубы, наши зомби расставляли на кипенно-белой скатерти фамильный фарфор Штойцев. Прибежал раскрасневшийся и запыхавшийся господин Шпарс, сообщил, что артишоки вот-вот доварятся, и уж тогда мы сможем приступить к ужину. Штойц спокойно выслушал его, отослал прочь истинно королевским жестом, а затем, сложив домиком ладони, уставился на Гверфина. Он частенько вот так на него таращился, но, видимо, это свойственно всем отцам: сморит на дитятю и налюбоваться не может. Я сидела и помалкивала. Да и что тут говорить? Ждем ужина, все тихо, мирно. Арнис перевел взгляд на мою скромную особу и как бы между прочим поинтересовался, не замечаю ли я загнивания тканей. Ну, где-нибудь. Я пожала плечами. Да нет же, все отлично. Швы держатся, протухшим мясом тоже не воняет — иначе Гверфин наверняка бы мне об этом сказал…
— Вот и замечательно, — мягко сказал некромант, — значит, я уеду со спокойным сердцем.
— Отец?
Арнис улыбнулся отпрыску.
— Сегодня принесли донесение, что под Фребином кладбище неспокойное. Сами понимаете, я должен выполнить свой долг некроманта и привести погост в надлежащий вид. Так что, детки, вы без меня не шалите и дверь никому не открывайте… — тут он сделал паузу и, поразмыслив, закончил, — никому, даже моему старинному приятелю Виаро. Ты, Гверфин, его видел однажды.
Гверфин поморщился.
