Морф

Ничего. Ни единого движения вокруг. Все словно замерло, и, кажется, даже птицы умолкли.

Мысленно выругавшись, Гверфин метнулся вслед за исчезающим следом путеводного заклинания — и снова тень справа, мелькнула и пропала.

Он почувствовал, как по шее вниз, за ворот, потекла капля пота. Стиснул «огненный» талисман.

— Эй, там! А ну выходите!

Вместо грозного окрика вышло сиплое мяуканье, но Гверфина это не смутило: он откашлялся и повторил приказ, а заодно и добавил:

— Не то щас как поддам огня!

— Не надо.

Гверфин услышал, как его собственные зубы выстукивают мелкую дробь. Голос, ему ответивший, казался знакомым, но, сколько маг не пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах его слышал, в памяти продолжала царить сизая муть.

— Выходи! — не выдержав, взвизгнул он и поднял вверх руку. Вокруг пальцев заплясал огонь, сворачиваясь в тугой кокон.

— Выхожу, выхожу, — проворчали в ответ.

Затрещали раздвигаемые ветки, и на свет вышел…

— Ты, — прошептал Гверфин, — охр, как ты здесь оказался? Мы думали, что ты ушел в лес вместе с морфом…

Все мысли, все невысказанные вопросы куда-то делись. И противная сизая муть заполонила сознание, заставляя тупо пялиться на невесть откуда появившегося и, главное, живого отца.

— Арнис… что с ним? — просипел Шерхем Виаро, быстро облизывая потрескавшиеся губы.

— Его убил морф, — сказал Гверфин и вяло удивился собственному спокойствию.

— Значит, мы квиты, — лекарь… нет, его отец хмуро покачал головой, затем кивнул Гверфину, — убери свое заклинание, парень. Мне бы не хотелось после всего, что произошло, стать кучкой пепла.

Шерхем Виаро выглядел так, как будто был схвачен мифическим драконом, слегка пожеван и выплюнут обратно. Одежда висела лохмотьями, на лице и на шее запеклась кровь, левая рука безжизненно повисла вдоль тела.

Прихрамывая, он приблизился и, опершись здоровой рукой о дерево, тихо спросил:

— Где леди Валле, малыш?

— Понятия не имею, — Гверфин пожал плечами.

— Ага. Понятно, — Шерхем Виаро задумчиво разглядывал его, — а ты-то сам куда спешишь?

— Думал тебе помочь, — отчего-то смутился Гверфин.

— Ты еще слишком мал для таких приключений, — заметил отец, — но, как бы там ни было, все закончилось. Теперь в самом деле закончилось.

— Что с твоим?.. — Гверфин не успел спросить — что с твоим голосом.

Он отшатнулся, когда плоть начала отваливаться от Шерхема Виаро, лохмотьями сползая в траву. Он даже успел направить волевой импульс в талисман, вышитый Ирбис Валле, но прицелиться уже не успел. В грудь словно двинули свинцовой плитой, и Гверфин почувствовал, что летит.

«Морф», — вяло подумал он, наблюдая за странно размазавшимся над головой узором листвы.

А потом он сильно ударился спиной, но продолжал лететь дальше — в темноту и забвение.

Глава 15. Эльф, узнавший правду

«Мы никогда не спрашиваем у заказчиков имен, но все в гильдии знают, что твою голову хочет получить Риальвэ, твой младший брат».

«Но почему? Чем я ему мешаю?»

«Миенель-Далли не благословила его возможностью иметь детей, а это необходимо для Рода. Круг высокорожденных хотел вернуть тебя из Дома, чтобы ты занял место Риальвэ. Сам понимаешь, ему это не понравилось, и сперва он решил спровоцировать твой побег из Дома Охоты, чтобы с тобой расправились твои же. Но Глава Дома решил, что это твое право — мстить за убитого союзника. Тогда Риальвэ обратился к нам».

Потом он сломал шею эльфу из гильдии убийц, а еще через пару минут ему отчаянно захотелось умереть самому, невзирая на клятву, данную духу Фиальвана. И Хаэлли вспомнил, как…

Он проснулся среди ночи, сел в кроватке и заплакал. До этого ему снился страшный сон, из всех углов спальни лезли страшные рыси, которых днем привезли в зверинец. Хаэлли плакал, но никто не подошел к нему, и тогда, собрав в кулак остатки мужества, он выбрался из резной кроватки, спустился на пол и пошел искать маму. Шел долго, шарахаясь от каждого скрипа, тихо обходя уродливые тени, лежащие в квадратах лунного света на полу. Потом Хаэлли понял, что заблудился окончательно в лабиринте родового дворца, он снова позвал маму, потом отца — но никто так и не пришел. Он уселся на теплый деревянный пол и заплакал, воображая себя маленьким и жалким червячком…

И никогда, даже спустя годы, он не забывал того страшного ощущения безысходности и беззащитности.

Сегодня оно вернулось. «Твою голову хочет получить Риальвэ». Хаэлли снова ощутил себя крошечным червячком, потерявшимся в темном лабиринте. Пожалуй, разница была лишь в том, что тогда, много лет назад, его, заплаканного, очень быстро разыскала кормилица и отнесла в спальню к матушке. Сегодня он остался совершенно один, лицом к лицу с неприглядной истиной, которая с треском рушила весь мир, тщательно выстроенный наставниками Дома.

Ведь эльфы — светлы в душе, им чужды алчность и злоба (а авашири они наоборот, очень даже свойственны). Ни один эльф не пожелает убить эльфа, а если вдруг пожелает, то сделает это в открытом и честном поединке. Это ведь авашири исподтишка травят друг друга, брат убивает брата, возжелав богатства его и женщин, а жена убивает мужа для того, чтобы соединиться с любовником. На вопрос — а зачем тогда в столице существует гильдия убийц — наставники отвечали, что это не более чем дань старинной традиции. И потом, у эльфов много врагов, те же авашири, не говоря уже об орках. Вот с ними-то и учат биться истинных убийц.

«Твою голову хочет получить Риальвэ, твой младший брат».

Он заказал гильдии убийц охотника Хаэлли, охотника, выросшего на циновке и не познавшего за свою жизнь ничего, кроме сражений с чудовищами. Хаэлли, выращенного в свете Дома (а к чему охотникам знать больше? Начнут задавать вопросы, а это уже излишне), Хаэлли, никогда не видавшего тех почестей, которыми окружили Риальвэ.

Просто Риальвэ было очень уютно жить во дворце, а отрава власти пустила корни слишком глубоко, чтобы от нее отказаться. Нет детей? Да провалится весь Род в Бездну! Но это же будет после меня, а пока что я жив, и правлю, и наслаждаюсь всем тем, что дает положение Старшего Рода.

Охр. Его собственный брат пожелал ему смерти. Эльф, чей облик подобен рассвету, или свету звезд. Честный и чистый, мать его, эльф.

…Хаэлли скрутил приступ тошноты, но желудок был пуст, и эльф, скрючившись, только сплюнул вязкую и горькую слюну под куст, а потом вдруг понял, что его бережно поддерживают под руку.

— Оставь, — он грубо освободился, но тут же пожалел об этом. Маленькое и вечно голодное умертвие не виновато в его, Хаэлли, бедах.

Ирбис отшатнулась, на ее худеньком личике отразился испуг, тут же сменившийся легким презрением.

— Прости, — пробормотал Хаэлли, — я не хотел тебя обижать.

— Не вопрос, — она пожала плечами, — может, передохнем?

— Нет!.. — он почти выкрикнул это в полный голос.

Он не хочет останавливаться, не хочет еще больше оттягивать время. Если раньше он еще раздумывал над возвращением в Великий лес, то теперь одна только эта мысль казалась отвратительной. Там больше нечего делать, там все такое же омерзительное и грязное, как в землях авашири. Лерий Аугустус оказался прав: люди ничем не отличаются от эльфов, а Барон Брикк… ничем не хуже его