снабжающую для Кавказской армии, так как одновременно с боевыми кораблями на нее базировался и тот транспортный флот, на обязанности которого лежало снабжение действующей армии и, в первую очередь, отряда, оперировавшего на приморском направлении.
Неопределенная позиция, занятая Турцией в начале войны, вскоре после прорыва «Goeben» и «Breslau» определенно переменилась, указывая на очевидную подготовку к выступлению ее на стороне Центральных держав. В скором времени из Константинополя и в особенности от консулов стали поступать в большом количестве известия о широких военных приготовлениях Турции, особенно в районах, прилегающих к Кавказу. Все эти донесения, перечисляя ряд обычных предвоенных мер, вместе с тем определенно указывали на стремление турецких военных сфер поднять восстания среди горских племен, живущих на русской территории в пограничных местностях. В частности, объектом усиленной пропаганды сделались аджарские племена, раскинутые по реке Чороху.
Беззащитность Батума, расположенного близко к границе, и невозможность дать сколько-нибудь серьезные силы для его обороны из главных сил Кавказской армии, уже выделившей часть своих войск на Западный фронт, в значительной мере беспокоили кавказское командование. Реальная возможность войны как бы сразу расширила кругозор сухопутного командования, которое к сентябрю 1914 г. определенно осознало значение Батума и уязвимость района, к нему прилегающего.
Ссылаясь на слабость крепости и гарнизона и опасаясь внезапного удара по побережью, сухопутное командование просило усилить оборону района присылкой боевых кораблей для постоянного их пребывания здесь.
Не имея возможности выделить сюда боевые корабли, командование флота в начале сентября послало в распоряжение коменданта Батумской крепости вооруженный транспорт «Березань» и минный заградитель «Дыхтау», причем последний должен был в момент начала войны[71] поставить перед Батумом и Поти минные заграждения в районе вероятного маневрирования противника при обстреле им этих портов.
На транспорт «Березань» ложилась задача обороны подступов к Батуму от нападения сухопутных отрядов и поддержка своим огнем действий пограничных частей и гарнизона по побережью.
Одновременно для усиления гарнизона командование флота отправило в Батум два морских батальона, образованных из запасных моряков, оставшихся по укомплектовании флота в излишке{128}.
Начало войны застало крепость в период усиленных оборонительных работ, имевших целью укрепить ее береговой фронт. Тотчас по получении известия о начале военных действий крепость была объявлена на осадном положении, и командир «Березани» капитан 2 ранга Шуберт принял на себя обязанности старшего морского начальника{129}.
Первой задачей являлась защита гавани и ее внутреннего рейда от возможного нападения. Эта задача была тем важнее, что к моменту объявления войны в порту скопилось 12 пароходов, из них четыре Морского ведомства, привезшие различные военные грузы. Согласно плану, намеченное перед Батумом заграждение было в несколько приемов выставлено «Дыхтау», который затем поставил минную банку и у Поти{130}. Для непосредственной защиты гавани у ее входа средствами кораблей было установлено несколько полевых орудий (из крепостного запаса) под командой морского офицера, а на оконечности мола — пулеметный пост.
Согласовав вопрос обороны водного пространства и гавани с крепостной артиллерией, начальник отряда организовал дозорную и охранную службу рейда, пользуясь для этого наличными плавучими средствами порта в виде катеров лоцмейстерской службы.
Ничтожность средств и слабость сил, сосредоточенных в Батуме, при непрерывно поступающих сведениях об активных замыслах турок против крепости сильно нервировали кавказское командование. Эта нервность еще усилилась с получением известий о бомбардировке Поти, произведенной «Breslau» 7 ноября, через девять дней после объявления войны[72].
С ночи на 7 ноября радиостанции кораблей Батумского отряда стали ясно принимать радиотелеграфные переговоры неприятельских кораблей. Около 7 ч перед Батумом в 10 милях показался «Breslau», шедший на Ost. Сделав три выстрела по берегу, «Breslau» скрылся за горизонтом по направлению к Поти. Подойдя к последнему на дистанцию 25–30 кб, «Breslau» начал бомбардировку города и порта, причем, по донесению местного военного командования, сделал до 150 выстрелов (?), преимущественно по вокзалу и району, к нему прилегающему; затем подошел ближе и обстрелял пулеметами порт. На его огонь отвечала полевая батарея на берегу и ружейным огнем вызванные части{131} . Бомбардировка продолжалась три четверти часа, после чего «Breslau» повернул в море на север. Никаких серьезных повреждений огонь неприятеля не причинил[73] .
Разбираясь в целях этой бомбардировки, можно предположить, что обстрел Поти имел целью не столько нанести материальный ущерб. сколько оказать моральное воздействие. Ряд подобных бомбардировок различных пунктов побережья в течение войны не имел реальной связи с какими бы то ни было выполняемыми одновременно операциями противника. Временами эти налеты носили исключительно характер бравирования своей быстроходностью. Подобные бомбардировки наносили весьма незначительный ущерб, но, безусловно, нервировали верховное командование, которое склонно было ставить в вину тихоходному Черноморскому флоту его беспомощность перед неуловимым противником.
В частности, бомбардировка Поти и то, что огонь был направлен в район железнодорожной станции, свидетельствовало о намерении «Breslau» нанести ущерб этому единственному в России пункту, откуда шел вывоз столь необходимой для металлургической промышленности марганцевой руды, подвозимой сюда из Чиатурских рудников.
Непосредственные наблюдения из крепости свидетельствовали о наличии у турок агрессивных намерений в этом районе. Так в последних числах октября турки на парусных судах стали подвозить по ночам свои иррегулярные войска к различным пунктам побережья вблизи границы.
Ближайшее знакомство начальника морского отряда с оборонительными средствами крепости привело его к убеждению, что крепость при современном вооружении не может служить надежным убежищем для флота. Наличная артиллерия, обладая недостаточной дальностью, не могла противодействовать бомбардировкам таких современных кораблей, какими являлись «Goeben» и «Breslau». Ввиду этого морское командование, считая существенно важным иметь в Батуме обеспеченную стоянку легких сил, представило в ставку следующие соображения: «Для более успешного действия нашего флота на сообщениях противника необходимо иметь базу для легких крейсеров в Батуме. Базу можно было бы оборудовать при условии ее защиты крепостью, которая была бы способна не допустить уничтожения мелких судов бомбардировкой с моря и прорыва более сильных судов в гавань. Надо хотя бы два орудия в 254 мм с дальностью в 125 кб; было бы лучше четыре. Быстрая установка орудий много помогла бы действиям флота»[74].
Просьба эта, совпавшая с рядом тревожных сведений о начавшихся больших перевозках турок в район Трапезунда и Лазистана, совершенно отвечала желаниям ставки, которая немедленно отдала распоряжение о срочной посылке двух 254-мм орудий просимого образца. К началу декабря эти орудия прибыли в Батум и были установлены на лафетах для стрельбы под большими углами возвышения. Однако за этот промежуток времени (10 декабря) Батум уже подвергся бомбардировке «Goeben».
10 декабря в 13 ч 05 мин с наблюдательного поста Кахабери было получено сообщение, что в море показался большой корабль, идущий курсом на Сухум. Через 15 мин было выяснено, что это «Goeben». В 13 ч 30 мин «Goeben» повернул на Батум курсом SO, одновременно тем же постом был усмотрен силуэт другого судна меньшего размера{132}. Определить его из-за дальности не удалось. но, судя по небольшому ходу и всплескам за кормой, можно было думать, что это минный заградитель типа «Берк-и-Сатвет», ставивший мины перед Батумом [75]. В 13 ч 39 мин «Goeben», подойдя на дистанцию 95 кб, открыл огонь из 280-мм орудий. Первый
