кого бы то ни было. Ему нужно найти место, чтобы спрятаться.
Харри направился к одному из домиков на аллее Мадсеруда. Он свернул с дорожки и бросился вниз по поросшему травой холму, передвигаясь большими шагами, чтобы не упасть, потом побежал по асфальту, перепрыгнул через забор из штакетника и, миновав яблоневый сад, завернул за угол дома. Там он повалился в мокрую траву, тяжело дыша, и почувствовал, как живот сводит спазмами и появляются позывы к рвоте. Прислушиваясь, он сосредоточился на дыхании.
Ничего.
Но они придут сюда, это только вопрос времени. А ему необходимо перебинтовать шею чем-нибудь понадежнее. Харри поднялся на ноги и направился на террасу, окружающую дом. Заглянул в стеклянные двери: гостиная, погруженная в темноту.
Он выбил стекло и просунул руку внутрь. Старая, добрая, наивная Норвегия. Ключ был в двери. Харри скользнул во мрак.
Он затаил дыхание. Спальни наверняка располагаются на втором этаже. Харри включил настольную лампу.
Обитые плюшем стулья. Ящик телевизора. Энциклопедия. Стол, уставленный семейными фотографиями. Вязанье. Значит, жильцы — люди пожилые. А старики спят крепко. Или наоборот?
Харри нашел кухню, зажег в ней свет. Пошарил по ящикам. Приборы, скатерти. Попытался вспомнить, где они хранили такое в его детстве. Открыл предпоследний ящик. И вот оно. Обычный скотч, скотч для картона, клейкая лента. Харри схватил рулон клейкой ленты и, заглянув в пару комнат, нашел ванную. Он снял пиджак и рубашку, склонился над ванной и промыл горло струей из душа, глядя как белая эмаль моментально покрывается красными пятнами. Потом он вытерся футболкой и, соединяя края раны пальцами, обмотал шею в несколько слоев клейкой лентой серебряного цвета. Попытался определить, не слишком ли плотно замотался, ведь, несмотря ни на что, ему не хотелось перекрывать доступ крови в мозг. Затем Харри надел рубашку и пиджак. Еще один приступ дурноты. Он сел на краешек ванной.
Заметил движение. Поднял голову.
Из дверного проема на него смотрело бледное лицо пожилой женщины с широко раскрытыми испуганными глазами. Поверх ночной рубашки она надела красный стеганый халат. Он удивительным образом блестел и издавал при движении электрическое потрескивание. Харри подумал, что он сшит из синтетического материала, который больше не выпускают и который был запрещен, потому что вызывал рак, содержал асбест или что-то в этом роде.
— Я полицейский, — произнес Харри. Кашлянул. — Бывший полицейский. Вот сейчас попал в переделку.
Она так и стояла в дверях, ничего не отвечая.
— Разумеется, я заплачу за разбитое стекло.
Харри поднял с пола пиджак и достал бумажник. Положил несколько купюр на край раковины.
— Гонконгские доллары. Они… лучше, чем кажутся.
Он попытался улыбнуться ей и увидел, что по ее морщинистым щекам текут слезы.
— Но, любезная, — сказал Харри, ощущая панику, скольжение, потерю контроля. — Не бойтесь. Я правда ничего вам не сделаю. И прямо сейчас уйду, хорошо?
Он просунул завязанную руку в рукав пиджака и двинулся к двери. Она попятилась маленькими шаркающими шагами, не сводя с него глаз. Харри, держа руки вверх, быстро пошел к выходу на террасу.
— Спасибо, — сказал он. — И простите.
После этого он открыл дверь и вышел на террасу.
Сила удара в стену навела его на мысль об оружии большого калибра. Затем он услышал сам звук выстрела и взорвавшегося пороха, что подтвердило его догадки. Харри упал на колени, когда следующий выстрел раздробил спинку садового стула рядом с ним.
Очень большой калибр.
Харри заполз обратно в гостиную.
— Ложитесь! — прокричал он в тот момент, когда взорвалось окно гостиной.
Осколки разлетелись по паркету, телевизору и столу с семейными фотографиями.
Согнувшись в три погибели, Харри выбежал из гостиной в коридор и помчался к двери на улицу. Открыл ее. Увидел вспышку от выстрела, произведенного из открытой двери черного лимузина, припаркованного под уличным фонарем. Почувствовал жгучую боль на лице и услышал звон — высокий, режущий металлический звук. Харри автоматически повернулся и увидел, что дверной звонок разлетелся на куски. Из стены торчали большие белые щепки.
Он снова попятился в дом. Лег на пол.
Калибр больше, чем у любого полицейского оружия. Харри вспомнил о том, что видел, как большой человек бежит по холму. Это был не полицейский.
— У вас что-то со щекой…
Это была женщина, ей приходилось кричать, чтобы ее было слышно из-за визга заклинившего механизма дверного звонка. Она находилась позади него, в конце коридора. Харри ощупал лицо. Щепка. Он вытащил ее. Успел порадоваться, что она вонзилась в ту же щеку, через которую шел шрам, а иначе его рыночная стоимость стала бы значительно ниже. А потом снова рвануло. На этот раз разлетелось окно кухни. На это его гонконгских долларов уже могло и не хватить.
Сквозь визг звонка он расслышал звучащие вдалеке сирены. Харри поднял голову. Через коридор и гостиную он видел, что в соседних домах зажегся свет. Улица перед домом светилась, как новогодняя елка. Он будет бегущим в ярком свете кабаном независимо от того, в каком направлении двинется. Ему оставалось выбирать между смертью и арестом. Нет, даже не так. Они тоже услышали сирены и знали, что их время истекло. А он не отвечал на огонь, поэтому они должны были прийти к выводу, что он безоружен. Они будут его преследовать. Ему надо уходить. Харри вынул телефон. Черт, почему он не побаловал себя и не сохранил этот номер на букву Т? Ведь его записная книжка не заполнена под завязку.
— Как позвонить в телефонную справочную? — проорал он, перекрикивая звон.
— Телефонную… справочную?
— Да!
— Сейчас. — Она задумчиво засунула палец в рот, подобрала свой асбестовый халат и уселась на деревянный стул. — Восемнадцать восемьдесят. Но мне гораздо больше нравится справочная по номеру восемнадцать восемьдесят один. Они не такие быстрые, не испытывают стресса, всегда готовы побеседовать, если ты хочешь…
— Справочная восемнадцать восемьдесят, — сказал гнусавый голос Харри в ухо.
— Асбьёрн Тресков, — назвал имя Харри.
— Так, есть один Асбьёрн Бертольд Тресков в районе Уппсал в Осло и один Асбьё…
— Это он! Соедините меня с его мобильным.
Через три бесконечно долгие секунды он услышал хорошо знакомый сварливый голос:
— Мне ничего не нужно.
— Треска?
Долгое молчание. Харри представил себе жирное удивленное лицо друга детства.
— Харри? Давненько не слышались.
— Максимум шесть-семь лет. Ты на работе?
— Да-а.
В интонации, с какой он протянул это «а», сквозила подозрительность. Никто не звонил Треске просто так.
— Мне очень срочно нужна от тебя одна услуга.
— Ну да, конечно. Кстати, а как насчет сотни, что ты у меня занимал? Ты сказал…
— Мне нужно, чтобы ты отключил электричество в районе Фрогнер-парка и аллеи Мадсеруда.
— Что-что?
— Мы проводим здесь полицейскую операцию против парня, который палит во все стороны. Мы должны погрузить его в темноту. Ты ведь все еще в оперативном центре в Монтебелло?
Снова тишина.
