не было бы увольненья с работы. Варвара опять вспыхнула, зная, что муж ее, Юрочка, лучший писатель, чем мрачный отшельник, засевший в Вермонте.
А дальше случилась история, попортившая Варваре много крови и, главное, — совершенно неожиданная и незаслуженная история. Началось с того, что в Петин кабинет развязно ворвался средних лет невысокий мужчина с порочным и нервным лицом. Поскольку он был с бородой, то порочность была осмотрительно спрятана в бороду.
— Варенька! — воскликнул развязный мужчина и влажной от пота своей бородою уткнулся в смущенную руку Варвары. — Да сколько же мы не видались-то, Бог мой!
Варвара не сразу вспомнила пропотевшего, которого много лет назад встречала изредка в ресторане ЦДЛ, куда ее с двумя университетскими подружками, совсем молоденькую, пропускали по блату. Он, кажется, был литератором. Прозу писал. А звали его?
— Ваня! Ваня Вернен! — закричал бородатый. — Уж вижу: забыла! А я не забыл! Смотрел на тебя тогда, думал: «Ах, Маша! Ну, как хороша, а не наша!»
Искренние глаза Вернена сияли такой доброжелательностью, что Варвара, знающая, что все на свете литераторы люто завидуют Юрочке, почти успокоилась. Радостный Вернен тут же предложил записать на пленку интервью с супругой Владимирова. Немедленно, сразу в эфир. Тут Варвара замешкалась. Юрочка мог и не одобрить ее самостоятельности.
— Сначала мы отрепетируем, Варя! — не давая ей опомниться, продолжал Вернен. — На сколько вы к нам?
— Я сегодня уеду.
— А мы не отпустим! Ведь правда, Петюня? Засели там, в этом своем Нюренберге!
— Мы с Юрой во Франкфурте, не в Нюрнберге, — сказала Варвара.
— А мне — один хрен! Я вашу Германию так называю! А что, я не прав? Ведь фашист на фашисте! А здесь вы где, Варенька? Кто у вас в Праге?
— Так я же сказала: нигде! Я на поезд…
— Какой еще поезд? Ведь правда, Петюня? Жены моей нет, — тут Ваня Вернен спохватился. — Вернется жена моя вечером. Милости просим!
Варвара Сергевна попросила разрешения позвонить Юрочке и спросить, как он отнесется к тому, что она задержится в Праге на целый день. Владимиров звучал глуховато и напряженно, к телефону подошел не сразу: опять, значит, изнемогает в работе. Положив трубку, Варвара почувствовала вдруг такую тоску по этому тихому обожаемому человеку и такое неистовое желание показать всему миру, кто такой Юрий Владимиров, что согласилась и на утомительные разговоры Вернена, и на ночевку в чужом доме, и на завтрашнее интервью. В ожидании вечера успела, кстати, еще пройтись по магазинам, где, разные вещи примерив, со вздохом купила в конце концов только носочки. В пять часов пополудни, как договаривались, Варвара вошла в массивный и прохладный подъезд старого пражского дома, живо напомнившего ей арбатские старые дома, поднялась на четвертый этаж по каменной, со стертыми ступенями, широкой лестнице и позвонила в высокую и добротную дверь.
Ваня Вернен в цветастой гавайской рубашке, подчеркивающей простодушие его улыбки, — весь в розовых птицах и синих лианах, в широких, почти до колен, красных шортах, с сигарой во рту, как родственник, стиснул Варвару в объятьях.
— Ну, слава те, Господи! Свиделись! Варька! Ведь как расцвела! Была-то как палка: худющая, бледная! А вышла — царица!
Варвара Сергевна немного смутилась.
— Давай раздевайся! Умойся! Расслабься! — грохотал Ваня Вернен, растроганно рассматривая Варвару. — Я там полотенце тебе приготовил, халатик свежайший, помойся, попарься! Сейчас тебя буду кормить! Сам готовлю! Продукты здесь, Варенька, лучше парижских!
Квартира оказалась большой, четырехкомнатной. Окон было много, свет лился нещадно. Растерявшаяся Варвара Сергевна пошла в ванную, тоже очень напомнившую ей старинные арбатские ванные, приняла душ, надела предложенный Ваней халатик — действительно чистый и очень уютный — и, довольная, что так замечательно устроилась на ночевку в чужом городе, вернулась в столовую. Ваня Вернен в просторном белом фартуке поверх своих птиц и лиан ярко-синих вовсю хлопотал у стола.
— А здесь мужики у нас стряпают, во как! — сияя, сказал он Варваре. — Не веришь? У вас там, в Германии, жрать-то ведь нечего! Сосиски одни да гнилая капуста! Что? Скажешь, не так? Ну, в Америке — Зус. Я с этим не спорю. Писатель он средний, а вот поросенка зажарит — что надо! Подаст как живого. Да, Зус — это сила! А булки какие печет! Колбаску сам делает, яблочки мочит! Жена его, Кирка, работает, дом весь на нем. Но Зус-то где, Варя? Ведь он под Нью-Йорком! Поди доберись! Но я теперь Зуса нисколько не хуже! Вот только что хлеб не пеку, врать не буду! Вы кушайте, Варенька, вы угощайтесь!
Вернен, судя по всему, очень старался угодить супруге прославленного Юрия Владимирова и рвался во всем быть полезным. Варвара Сергеевна порозовела от удовольствия. Угощение было очень вкусным, а баранью ногу Иван зажарил так, что Зус Олешевский бы лопнул от зависти. Коньяк тоже пился легко и приятно. Вернен подливал, и Варвара хмелела.
— А где же жена ваша, Ваня? Жена где? — вдруг, вся встрепенувшись, спросила Варвара. — Ведь вы ее вечером ждете сегодня?
— Жена-то? Аглая? — спросил пьяный Ваня. — Жена там, в Мадриде, у дочки, похоже. А может, у сына. Она ведь гречанка. Взяла моду ездить! Нет, мне бы такую жену, как у Юрки! Чтоб дома сидела да книжки писала!
— Я книг не пишу, — усмехнулась Варвара.
— Ну, ладно, неважно! Мои чтоб читала!
И вдруг, перегнувшись на стуле, Ваня Вернен крепко поцеловал Варвару в губы. От неожиданности Варвара выронила вилку и отшатнулась.
— Красавица, радость! — забормотал Вернен. — Не бойся, никто не узнает! У нас как в лесу! Мы задворки Европы! Поедем в Венецию! Хочешь в Венецию?
— Зачем мне вдруг с вами в Венецию? — темнея лицом, удивилась Варвара.
— Что значит зачем? На гондоле кататься!
— Нет, вы сумасшедший! — И Варвара бросилась в ванную, где оставила платье. — Пустите меня!
— Постой! Подождите! — Вернен, подвернувши большой белый фартук, упал на колени. — Куда же вы, Варя! Чем я вас обидел?
Варвара Сергевна приостановилась.
— Жена ваша скоро приедет?
— А черт ее знает! — с досадой воскликнул Вернен. — Сначала сказала: сегодня приеду! Потом позвонила, сказала, что в среду! Она ненормальная, Варя! Испанка! Ей только быков на арене дразнить! А я погибаю! Я страшно несчастлив!
Он стал совсем красным и вдруг зарыдал. Этого Варвара Сергевна никак не ожидала.
— Давно вы женаты? — спросила она с непритворным участьем.
— Всю жизнь! — признался Вернен. — Мальчонкой женился. По страстной любви. Она из Гаваны, мы с ней расписались. Меня вызывали, конечно, стращали. Но я разве слушал кого? Готов был за ней хоть куда, на край света! И тут началось! То скандал, то измена, внебрачные связи, внебрачные дети…
— Чьи дети? — смущенно спросила Варвара.
— Жены, разумеется! — вскрикнул Вернен. — А я принимал, я кормил и воспитывал! Бесславный стрелок, одинокий охотник…
Варвара почувствовала жалость к одинокому охотнику, по-прежнему стоящему на своих голых мясистых коленях.
— Я, Ваня, пойду, — прошептала Варвара. — Не плачьте, пожалуйста. Все образуется.
— Да что образуется, Варенька! Поздно! А мог ведь писать! И писал! И неплохо! Получше, чем многие! Даже и Юра…
Вернен спохватился. Варвара слегка усмехнулась презрительно: какие, однако, дурацкие мысли… Брякнувший нелепость Иван с трудом поднялся, перебирая оборки красивого своего фартука.
— Меня одиночество, Варенька, съело. Помру здесь один, и никто не узнает… Могилка травой
