«Они нам что-то подсыпали в еду. Мясо, самогон… Да нет же. Мы уже въехали в нормальную деревню. Ухоженные дома, ровненькие заборы. Значит, нас опоили до этого».
Марина или Олеся. Других вариантов не было. Только они были чужаками в их компании. Хотя Олеся отпадает. Славик сказал, что ее убили. Они бы не стали убивать свою. Или стали? Теперь это не важно. Одно Сухорукова уяснила точно. От Финагина и Марины надо держаться подальше.
Слава вытер слезы. Его внимание привлекли голоса. Две девушки спорили о чем-то друг с другом. Прудников вскочил и забегал по комнатке в поисках укрытия. Единственным местом оказалась куча с трупами. Славик незамедлительно нырнул туда и затих. В комнату вошел горбун в черном балахоне. Судя по походке, это была горбатая женщина. Горб был таким большим, что возвышался с правого бока наравне с головой.
– А я тебе говорила…
Слова заглушал капюшон, поэтому Прудников едва ли мог хоть что-нибудь различить из сказанного. Одно стало понятно. То, что он принял за спор двух девушек, оказалось диалогом сумасшедшей старухи с собственным горбом. Но от этого Славе не стало легче. Женщина волочила за собой два трупа. Он не видел, чьи это тела, но очень надеялся, что среди них нет Сониного. Мишку, конечно, жалко тоже, но Соня…
– Остались двое, – сказала женщина и повернулась в его сторону.
Прудников едва не вскрикнул. Из-под черного капюшона на него смотрела Марина. Но она не видела его. Иначе бы…
– Я чувствую, чужак где-то рядом.
Славка, словно песчаная игуана, зарывающаяся в песок, полез под трупы. Мягкие скользкие чавкающие гниющие тела вызывали отвращение. Слава вдруг испугался, что выдаст себя, когда начнет блевать. Рвотные позывы сотрясали все тело. Одной рукой он схватился за что-то липкое. Это было чье-то лицо. Оно потянулось нитками гноя за ладонью Вячеслава, когда он попытался убрать ее. Он не выдержал, и немногочисленное содержимое желудка горячей жижей вырвалось наружу. Слава затравленно выглянул в комнату. Марины там не было. Ему просто повезло. Он начал пробираться к выходу, когда его рука коснулась чего-то холодного. Вячеслав отодвинул один уже потекший труп и увидел крышку. Гранит или мрамор. Он в этом слабо разбирался, но плита была из какого-то камня и отшлифована как… Да, она была похожа на могильную плиту. Он отодвинул еще один труп. У мертвеца отвалилась рука, но Прудников не обратил на это внимания. Его привлекала надпись на надгробии. Теперь он был уверен, что это могила.
«Аня и Яна 1970–1986 гг. Зверски убиты грязными».
Бред. Так не пишут на надгробиях. Но это не единственная странность, ведь правда? Не единственная. Никто не хоронит людей на глубине пятидесяти метров. По крайней мере, нормальных точно не хоронят. Он еще раз посмотрел на надпись. Аня и Яна.
«Хорошо хоть, не Оля и Яло, – язвительно подумал Прудников. – Королевство Кривых Зеркал прямо».
А что если это и есть… эти девочки, которых изнасиловали три ублюдка. Изнасиловали и убили. Слава отшатнулся, поняв, что у его ног лежит двуглавая девочка.
«Это не хуже, чем находиться в окружении гниющих трупов».
Слава нагнулся, очистил от частей тел оставшуюся часть крышки и отодвинул ее. Если запах из гроба и был каким-то неприятным, то Вячеслав просто его не заметил. На фоне окружающей вони все остальное просто было цветочным ароматом. На него смотрели пустые глазницы двуглавого чудовища. Он вполне допускал, что при жизни она… тьфу, ты! Славик никак не мог понять, что это они. По его представлению, если у существа две ноги, две руки и одно туловище, то это значит, что он один, в единственном числе. Но здесь не тот случай. Так вот, даже если они и были при жизни красавицами, то сейчас это был мертвый двуглавый монстр.
Вдруг внимание Прудникова привлекло какое-то слабое движение. Будто на него кто-то взглянул и тут же закрыл глаза. Он внимательно посмотрел на сестер. Глаз у них не было, но вот опять что-то шевельнулось в одной из глазниц. Внутри черепа кто-то был, и этот кто-то наблюдал за ним. По крайней мере, Славику так показалось. Ему стало страшно. Ему было страшно все это время, но осознание того, что внутри двуглавого монстра существует какая-то жизнь, повергло его в шок. Он не мог двинуться с места. Даже если бы сейчас все эти мертвецы вокруг встали и набросились на него, он не пошевелил бы и пальцем.
Соня уже практически подобралась к дому Финагина. Она спряталась за большим кустарником и отдышалась. Устала так, будто тонну угля подняла наверх. Мышцы рук и ног ныли. Свет фар в полуразрушенной деревне ее удивил почти так же, как и появление людей с вилами в шахте. Она пригнулась, хотя кустарник и так скрывал ее.
Машина остановилась у дома Финагина. Еще бы. Это был единственный целый дом во всей деревне. Неухоженный, но все-таки уцелевший. Поэтому заблудшие к нему и ехали. Если, конечно, это были они. Сомнения заставили ее сидеть в укрытии. Соня почему-то думала, что непременно поймет, чужаки это или местные. Водительская дверка открылась, и из машины вышел высокий парень в темной ветровке. Это ей ни о чем не говорило. Он мог быть как приезжим, так и местным. Хотя… Он осмотрелся. Черт! Он осмотрелся так, будто был здесь впервые. Пора действовать.
– Эй! Парень! – крикнула Сухорукова и вышла из кустарника.
– Я тут это, – парень улыбнулся и развел руками, – вроде как заблудился.
Дверь дома Финагина открылась. Слишком резко, слишком неожиданно. Соня даже присела. Она собиралась снова забежать в кусты, но поняла, что уже слишком поздно. На пороге стоял Финагин и мужик в окровавленной футболке. Соня едва узнала хозяина дома. Лицо его стало обрюзгшим и в свете луны казалось мертвым.
– Убегайте! – крикнула Соня.
– Что? – все еще улыбаясь, спросил чужак.
– Убирайтесь отсюда!
Она видела, как подручный Финагина сбежал с крыльца, на ходу вынимая нож.
– Тебя сейчас убьют! Беги! – Соня показала на приближающегося убийцу.
Парень обернулся с улыбкой на лице. Огромный мясницкий нож распорол его живот.
– Кажется, я заблудился, – сказал парень, не понимая, что происходит, и упал.
Убийца вытер нож о штанину и повернулся к Финагину. Тот молча поднял руку с вытянутым указательным пальцем в сторону Сони. Она наконец-то очнулась и побежала. Софья выбрала для побега, может быть, не самый лучший, но единственный известный ей путь. Она побежала в лес по той дороге, по которой они ехали к шахте. Нет, она не искала спасения там, где погибли все ее товарищи. Соня вспомнила, что там они оставили машину. И она вполне могла сгодиться. Тракторист выехал на них откуда-то справа. Это могло значить, что к его селению могла идти какая-нибудь дорога.
Она чувствовала, что преследователь отстал, и на довольно большое расстояние. Соня хотела обернуться, но очень боялась, что увидит что-нибудь неприятное. Она перепрыгнула небольшой овраг и на другой стороне все-таки не выдержала и оглянулась. Луна щедро освещала просеку, по которой она бежала, но ни людей, ни призраков она не увидела.
Соня облегченно вздохнула. Слезы наполнили глаза, и она тихо заплакала. Переступив корягу, Софья побрела, как она думала, к мини-вэну Борьки.
Это были черви. Трупные или еще какие-нибудь, но всего лишь черви. Прудников не нашел больше ничего интересного в трупе или трупах сестер и задвинул крышку. Аня и Яна. Он задумался. Судя по происходящему здесь, это комната для каких-то ритуалов. Все эти трупы на могиле сестер, возможно, часть этих ритуалов. Местные убивают людей, а трупы сносят сюда на подкормку этой твари. Как бы сейчас ни относился Славик к легенде о сестрах и к самим девушкам, но то, что было перед ним, слишком большая жертва за грех троих…
Зверски убиты грязными.
…за грех троих грязных.
– Садись, «пять», – произнесла Медведица, – ушлепок, сын ушлепка.
Галина Ивановна стояла в тоннеле справа.
– Пусть лучше женилку покажет, – попросила Светка и хихикнула. Девушка встала за спиной
