учительницы.
– Да что он может показать?
Славик не мог понять, кто это говорит, но когда увидел шевеление на крюках, понял. Ольга подняла кишки, свисающие между грудей, и попыталась запихнуть их назад, в живот.
– Что этот Лосяш может показать? Он меня пьяную не смог трахнуть. Повез другу сдавать, импотент хренов.
– Заткнитесь, – прошептал Прудников. – Заткнитесь, ну пожалуйста.
– Сука, – выругалась Оля, когда кишки снова выпали, закрыв лицо. Она отвела их в сторону и произнесла: – А ты ведь мне нравился. Особенно после того, как заступился за меня в лагере.
– И мне нравился, – сказала Наташа и качнулась на крюке.
– Да потому что он лучший, – произнес Борька. Утробный голос доносился не изо рта, а из пореза на горле.
– С внутренним стержнем, – затрясся не то от смеха, не то от плача Серега Самсонов.
– Замолчите, пожалуйста. – Славик упал на колени и схватился за голову. – Оставьте меня в покое.
– Что такое? – За его спиной поднялся труп Мишки. – Что случилось? Ты единственный выжил, а хнычешь, как…
– Заткнись!
Славик вскочил на ноги и повернулся к Болдину. Но тот лежал там же, где и оставила его Марина. С синей шеей и распухшим языком, торчащим изо рта. Прудников осмотрел подвешенных друзей. Мертвее не бывает. Галина Ивановна со Светкой тоже исчезли. Вячеслав не знал, что ему делать. Бежать? Куда? Назад нельзя, в темноте он заблудится. Вперед тоже нельзя – туда ушла Марина. А судя по тому, что она сделала с Мишкой и инструктором… Славик еще раз посмотрел на труп Соловьева. Кожа и мясо были содраны до самой кости. Если она смогла так изуродовать тренированного человека, то из «мужика со стержнем» она просто выбьет этот стержень и свернет из него штопор. Нет, туда нельзя. Хотя альтернатива просто помереть от голода где-нибудь в центре шахты его тоже не прельщала.
– Ну что? Сколько веревочке ни виться, конец все равно будет.
Марина двигалась бесшумно, поэтому Славик не заметил, когда она подошла. Теперь девушка стояла напротив и улыбалась.
Соня не поверила своим глазам. За небольшим буреломом стоял трактор. Рядом бегал тракторист, напевая что-то себе под нос. Он лазил там, где у трактора был двигатель. Даже если он и сломался, Соня была рада присутствию живого человека. «Только не кричать», – одернула она себя мысленно. Софья боялась признаться себе, что стала причиной смерти того парня. Хотя если разобраться, не будь ее там, он бы сам постучался в дом Финагина, чтобы узнать дорогу. Они бы все равно его зарезали. Это, конечно, успокаивало, но кричать она все равно не стала.
Сухорукова обошла бурелом и медленно двинулась к трактору. Даже подойдя ближе, она так и не смогла разобрать слов.
– Извините, – слишком тихо сказала Соня, когда мужчина замолчал.
Тракторист что-то подкрутил, где-то подстучал и снова запел. Не слышит. Подойти, дернуть за плечо? Да. И получить гаечным ключом по голове.
– Простите, – чуть громче сказала девушка.
– А кто победит – они или мы? – теперь Соня слышала слова песни. – Архангелы света иль демоны тьмы? До тех пор продлится Святая война…
– Вы не поможете мне? – Вопрос прозвучал так, будто она просила подсадить ее в автобус. Что в лесу среди ночи выглядело немного глупо.
Тракторист замолчал и медленно повернулся к ней.
– Отчего же не помочь? – мужчина улыбнулся. – А вы что, уже вышли из шахты?
Соня не ожидала сама от себя, что разревется. Ее подбородок задрожал, и она заплакала. Тракторист подошел к ней и обнял.
– Ну, что случилось? Тихо, девочка, тихо. А я вот сломался, – будто это могло как-то успокоить девушку, произнес он.
Соня успокоилась и рассказала Сергею Трофимовичу о смерти друзей.
– Да, деваха. И встряли же вы. Сейчас трактор заведем да поедем отсюда. А утречком к Савеличу. Может, кто живой там еще остался… Проверим.
Сухоруковой вспомнились слова песни, которую пел Сергей Трофимович.
«А кто победит – они или мы? Архангелы света иль демоны тьмы?»
– А что это вы пели такое?
– А? А это. Да черт, привязалась. Это «Сектор Газа». Глупости всякие.
– Ммм. А что там было дальше?
– Дальше чего? – не понял тракторист.
– Ну, вы закончили на фразе: «До тех пор продлится Святая война».
– А, – улыбнулся Бандурин. – До тех пор продлится Святая война, пока не подружат Бог и Сатана. Ну что? Поехали?
Он подсадил девушку в кабину и залез сам.
– Тут, конечно, нет удобств, но все-таки лучше, чем на своих двоих…
Соня кивнула. Двигатель завелся, и трактор, покачиваясь, покатил по ночному лесу. Сергей Трофимович снова начал что-то напевать, а Софья погрузилась в раздумья.
«Как славно, что мне попался этот хороший человек. Наконец-то я умоюсь и лягу в чистую кровать», – думала она.
А ведь она бы не смогла выбраться, если б не он. Если б трактор не сломался… Да черт возьми, сотни подобных «если» и приводят к тем результатам, к которым приводят. Раз уж так, то если бы Бандурин не поехал за свининой к Финагину… Стоп! Ее сердце бешено заколотилось. Ведь нет никакой свинины, нет деревни и нет… Она повернулась к мужчине. Он смотрел на нее. Один глаз выели черви, по всему лицу сидели белые личинки-рисинки.
– А кто победит – вы или мы? Архангелы света иль демоны тьмы? – пропел мертвец.
Сильный удар в грудь отбросил парня к подвешенным на крюках. Прудников ударился о землю и выдохнул. Он не справится. Он это знал. У этой горбатой твари силища трех здоровых мужиков. Слава подскочил и собирался бежать к тоннелю. Ему уже было наплевать, заблудится он в темноте или нет. Но Марина была быстрее. Она оказалась рядом и придавила к стене. Капюшон съехал с головы. Она быстро поправила его.
– Я убью его, – сказала Марина.
Славу удивило, что она обратилась не к нему, будто с ними рядом был кто-то третий.
– Я убью его! – повторила она и склонила голову, словно прислушивалась.
– Не надо, – раздалось из-под балахона.
Прудников даже руки опустил. У нее на плече кто-то сидел. Это не горб! И тут он решился и скинул капюшон с девушки. Он едва не потерял сознание. В его мозгу не укладывалось то, что он увидел на ее плече. Там была голова Олеси. Она была пришита грубыми стежками к коже Марины. Олеся открыла глаза.
– Привет. Слушай, Ань, давай не будем его убивать, а? Он такой милый.
– Какой нам прок от него? – огрызнулась Марина-Аня и схватила Славу за горло.
– Какого хрена? – прохрипел Прудников, и тварь надавила сильнее.
– Аня, он же спрашивает. Ответь, – сказала голова Олеси и подмигнула Славе.
Рука-тиски разжалась, и парень вздохнул полной грудью. Славик потер шею и сполз по стене на пол.
– Янка, ты такая сентиментальная. Зачем вообще мне с ним разговаривать?
– Ну, ты же видишь, он чистый, – настаивала голова.
– Вон тот приполз сюда полуживым, – Марина-Аня показала на подвешенных, – не признавался. А подвесили – все выложил. Так что и этот выложит как миленький.
– Я тебе говорю, он чист! – Олеся-Яна уже кричала.
Прудников не совсем понимал, о чем они. И что значит – чистый? Он находился будто в бредовом сне.
