– Не помешало бы.
Получилось, что зря переоделся. Пришлось снова спускаться вниз и лезть в сундучок.
Гульнули с Иваном неплохо. Несмотря на то, что этот город без всякого сомнения церковью управлялся, никакого аскетизма в нем заметно не было. И пива попили в приятном месте, и на бильярде поиграли, дротики в доску побросали, и даже отужинали неплохо под все то же пиво. Были в городе и «плохие кварталы», больше рассчитанные на моряков с многочисленных судов, но они, как и в Новой Фактории, располагались у самого порта, для того, чтобы перепившие и перегулявшие мореходы не уходили далеко от своих судов.
– Надзор тут построже будет, конечно, – объяснял Иван за ужином. – В Новой Фактории в карты и кости открыто играют, а тут особо не рискуют, не одобряет этого местная власть.
– А «веселые дома»? – вспомнил я о неотъемлемой составляющей «плохих кварталов».
– Это здесь есть, как же без них? – засмеялся Иван. – И в моряцком квартале они есть, и в черном. Морякам без них никак. Хочешь – свожу, – подколол он меня за интерес.
– Спасибо, я уж как-нибудь, – отказался я от любезного предложения.
А в общем, ничего больше интересного и примечательного не произошло. Арестовывать меня никто не пришел, «хвостов» за собой я тоже больше не заметил. Или «братья» никуда не спешат, или интерес ко мне потеряли.
Команда не обманула, проставились. Причем проставились не в городе, как я ожидал, а как раз в портовом квартале, в прокуренном и душноватом, но вполне чистом кабаке, где не слишком дружно наяривали музыканты и где среди посетителей расхаживали татуированные «негритянки», пытающиеся продать сеанс любви. В общем, припортовые кварталы не изменились.
На этом «банкете» я малость перебрал, впрочем как и вся остальная команда за исключением Федьки, оставшегося на вахте и очень по этому поводу горевавшего. Но в общем обошлось без приключений, хотя пару драк довелось увидеть, шумных, пьяных и бестолковых. Но тоже в рамках приличий, никто из дерущихся припрятанные револьверы не доставал и за ножи не хватался.
На следующий день мы с Верой поехали на противоположный конец острова, в тот самый Кузнецк, из которого исходила вся промышленная мощь новых «Христианских территорий». К великому моему удивлению, поехали мы не на пролетке какой-нибудь, как я изначально предполагал, а железной дорогой, узкоколейкой. Совсем недалеко от порта, за рядами лабазов и складов скрывалась маленькая станция с двумя платформами и таким же компактным товарным двором, где нам продали билеты в забавный вагон с рядами деревянных сидений от борта до борта, закрывающимися на цепочку с крючком дверями, как на старых каруселях, и тентом над головой, который с грехом пополам прикрывал от уже жарящего солнца, даром что еще раннее утро.
В голове состава из восьми, кажется, вагонов, попыхивал дымом и паром небольшой локомотив немного непривычной формы, без тендера и какой-то раздутый по бокам. Двое важных машинистов в синих комбинезонах и брезентовых панамах поглядывали на рассаживающихся по вагонам пассажиров, каких набралось примерно на половину мест. Звякнул станционный колокол, паровоз весело свистнул и дернул с места состав. Лязгнули сцепки, стукнули стальные колеса на стыках рельсов, платформа со стоящим на ней начальником станции плавно и медленно поползла назад.
Надо же… а я и не знал, что тут такой технический прогресс наблюдается, и Вера раньше не говорила. Поезд неторопливо миновал ряды пакгаузов, окраинные дома Благовещенская, и чуть ускорившись, пошел через пыльную каменистую степь, вперемешку заросшую кустарником и высокой желтоватой травой.
Сразу стало жарче, даже встречный ветер был как из открытой духовки. На последствия вчерашних излишеств накладывалось это все не очень комфортно, и я похвалил себя за прозорливость, а если конкретно, то за то, что прихватил с собой огромную флягу с водой, в которую выдавил несколько лаймов. Иначе бы сушняк замучил до смерти, не иначе. А так время тянулось вполне пристойно, можно было смотреть по сторонам и любоваться достопримечательностями.
Остров был большой, километров пятьдесят в поперечнике, насколько я помнил из карты, и Кузнецк находился на противоположной его стороне, если смотреть из покинутого нами Благовещенска. Сначала в степи попадались лишь отдельные фермы, возле каждой из которых был загон для лошадей. Похоже. Что коневодство здесь было главной сельскохозяйственной отраслью, а вот позже стало интересней. Сначала попалось пара обнесенных забором с колючкой территорий, куда от нашего пути отходили отдельные ветки. Вера пояснила:
– Заводы какие-то здесь, точно не скажу какие.
Затем мы увидели горы шахтных отвалов, обозначавших границы угольного разреза, который наряду с месторождением железа и привел к тому, что восстановление цивилизации пошло именно с этих островов. Не зря же их и прозвали Дарованными.
Разрез был велик, впечатлял вполне серьезно. Огромная территория была огорожена колючей проволокой, виднелись караульные вышки под навесами, а заодно удалось разглядеть и парный конный патруль – двое солдат в уже привычной серо-зеленой форме и с карабинами за плечами вели своих лошадей шагов по дороге вдоль ограды.
– Каторжников сюда всех ссылают, – пояснила Вера. – Я тебе говорила, кажется.
– Да, вроде говорила, – подтвердил я. – А рудный разрез где?
– Это на восток отсюда, туда отдельная ветка идет. Отсюда не разглядеть, километров тридцать до него. Скоро металлургический увидим, а за ним еще всяких много.
Как сказала, так и случилось. Поезд обогнул пологий холм и глазам моим открылся самый настоящий индустриальный пейзаж. Понимаю, что если сравнивать все это с пригородами того же Новокузнецка, то зрелище впечатляющим не будет, но на фона местных масштабов вид на металлургический вызывал уважение. Трубы, цеха, дымы, подъездные пути – все на месте. Как раз на моих глазах домна выбросила клуб черного дыма, загадив голубое небо. Неподалеку от нее желовато-бурыми клубами дымила печь мартеновская. По рельсам в сторону завода катили небольшие вагоны с углем, и возвращались обратно пустыми Маленькие пузатые локомотивы, такие же как то, что тащил наш состав, неторопливо тащили их за собой или толкали, упершись задом наперед.
– Вся сталь отсюда, – прокомментировала Вера зрелище. – И железо тоже.
– Догадываюсь, – кивнул я.
– Весь город – одни заводы, – продолжала она просвещать меня. – Тут и стирлинги делают, и оружие, и вот эти паровозы с вагонами.
– Ага, – кивнул я. – А работает на заводах кто? Местные?
– Ну… да, местные. И приглашают тех, кто в школе к этому делу умение проявляет. Они потом сюда и переселяются.
– А отсюда?
– А зачем им отсюда? – даже удивилась она. – Работа хорошая, уважение и все такое.
А вообще интересно было бы одним глазком подсмотреть, на каких станках они такое качество металлообработки выдают. Вот ей-Богу, очень было бы интересно глянуть.
Город все приближался и приближался, чем-то напоминая мне виденный в детстве Мариуполь – тоже голубое море за промышленным пейзажем. Но тот побольше был, разумеется. Навстречу нам прошел товарняк, сплошь груженный какими-то капитально сколоченными деревянными ящиками, исписанными со всех сторон маркировкой.
– Вер, а смолу для тротила тоже сюда повезут?
– Ага. Тоже поездом отправим.
Бочонки со смолой, которые мы взяли на «негритянском острове», пока так и хранились у нас в трюме. Я как-то, к стыду своему, упустил из виду, что у нас еще и такой товар есть, так что даже не задумывался о том, как и куда его будем сбывать. Купец, блин, а еще помогать взялся.
– А сюда на погрузку заходить можно вообще?
– Можно, – кивнула она. – Только гулять не по всему городу разрешается, а по гостевой зоне. Тут все строго, охрана на каждом шагу.
Это я тоже заметил, уже когда поезд подошел к такому же маленькому, как и в Благовещенске, вокзалу. По перрону разгуливал патруль из трех солдат, у одного на уголках воротника были два золотистых уголка, а у двоих по прямой лычке. На выходе с вокзала тоже стояла охрана, а указатели на перекрестке
