– Верь в это, и мечты обязательно сбудутся.
И Либби, защищенная объятиями Алека от прохладного, вечернего ветерка, в ореоле его любви, согревающей ее всю дорогу домой, поверила. Больше они туда не вернулись.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
И вот они снова тут.
За восемь лет ничего не изменилось – и изменилось все. Все тот же пляж, тот же песок, те же вода и солнце. И мужчина рядом тот же. Вот только мир стал совсем другим.
Бухта больше не напоминала райские кущи, что бы там ни говорила Джулиет. Да и что, впрочем, понимает ребенок?..
– Ну надо же – как в сказке! – воскликнула Джулиет, как только Алек застопорил мотор и бросил якорь.
– Только тут и мог жить сам Робинзон, – в восхищении прошептал Сэм.
Либби ждала, что Алек согласится, но, взглянув nа него, увидела, что он сосредоточенно занимается укреплением якоря. Либби принялась возиться с едой, одеялами и солнцезащитным тентом. Сэм с радостным визгом нырнул в воду. Джулиет немедленно последовала за ним. Либби смотрела им вслед, пока не подошел Алек и, глядя на сумку с едой, не сказал:
– Давай помогу.
Либби вцепилась в сумку.
– Не нужна мне твоя помощь. Прекрасно справлюсь сама.
Она поставила сумку на песок. Вот сейчас окунется и примется за приготовление пищи.
– Устраивайся поудобнее, – насмешливо сказал Алек.
– Спасибо, – натянуто отозвалась она. Она нырнула, проплыла немного на боку, попыталась встать и обнаружила, что здесь глубже, чем она предполагала. Когда она вернулась, чтобы достать из лодки вторую сумку, ее там не оказалось. Она бросила вопросительный взгляд на Алека. Воцарилась тишина; они молча смотрели в глаза друг другу – она со страхом, он с насмешкой. Наконец он протянул ей сумку.
– Спасибо.
– Не за что.
Алек взял одеяло и стал расстилать его на берегу.
Либби притащила сумку с едой и стала тщательно раскладывать содержимое.
Она постоянно чувствовала на себе взгляд Алека, сопровождающий каждое ее движение. Наконец, порывшись во всех уголках своей мятежной души, исчерпав все средства, позволяющие не обращать на него внимания, она повернулась к нему спиной и стала вглядываться в море, где плескались Джулиет и Сэм.
Дети с плеском выныривали из воды, хохотали, дурачились. Сэм, как всегда, бурно, Джулиет – более сдержанно, но с необычным, как показалось Либби, оживлением.
Невольно вспомнились слова Джиба Сойера. Либби взглянула на детей глазами старика: мальчик похож на Алека, девочка на нее – и едва не упала в обморок от сразившей ее боли.
Ей бы хотелось иметь такую дочь, как Джулиет. Все восемь лет она гнала от себя мысль об этом ребенке Алека и Марго, ненавидела ее так же, как отца Джулиет. Она не могла себе представить, что может испытывать такие чувства к плоду их любви. Но теперь она не могла себе представить жизнь без Джулиет.
Она искоса метала взгляды на Алека. Наверняка, даже полюбив теперь Сэма, он не мог сожалеть о своем браке с Марго и о том, что у них родилась дочь. Хотелось бы знать, о чем он думал теперь.
– Интересно, что скажет Сэм, если узнает, что был зачат под этим самым деревом, – вдруг сказал Алек.
Либби оцепенела, потом пристально посмотрела на него.
Алек стойко выдержал ее взгляд.
– Это ведь так.
– Знаю. Но я не собираюсь сообщать об этом сыну. И тебе не советую.
– Кажется, у меня уже сложилось мнение о твоем отношении к этому. Ты, я вижу, продолжаешь упорствовать в своих заблуждениях.
– Вовсе нет! Я…
– Усугубляешь ложь.
– Это делает жизнь сносной, – возразила Либби.
– Как посмотреть. Интересно, Либ, ты и самой себе лжешь?
Непонимающе она уставилась на Алека.
– Что это значит?
– Только то, что я сказал. Ты и дальше собираешься притворяться, что никогда здесь раньше не бывала? Делаешь все, чтобы забыть, как все было? – Его взгляд проникал в самую душу. – А забыть ты не сможешь. Ведь правда?
Либби с деланным равнодушием пожала плечами.
– Правда? – настаивал он.
– Не хочу вспоминать, – сказала она резко.
– Не хочешь?
В голосе Алека появились какие-то незнакомые нотки. Без сомнения, звучала насмешка, но было и что-то другое. То ли боль, то ли обида, то ли все, вместе взятое…
– А ты? – парировала Либби.
– Долгие годы я мысленно возвращался сюда, в эту бухту, почти каждый день.
Либби беспомощно заморгала, потом открыла рот, но так и не смогла вымолвить ни слова. Не отрываясь, она смотрела в его глаза. Неужели он на самом деле говорит о том, о чем она только что подумала?
Уголок его рта иронически поднялся.
– Я и не рассчитывал, что ты мне поверить, – сказал он мрачно. – Но это ведь так.
Неужели это все правда? Если она сейчас даст ему хоть малейшую поблажку, то подорвет собственную волю к сопротивлению.
Алек отвернулся, ища глазами Сэма и Джулиет.
– Честное слово, Либби, я совсем не так представлял себе нашу встречу. – Его улыбка из печальной стала вдруг совершенно счастливой. – Но знаешь, мне нравится. Так и должно быть. Ты, я – и эти двое.
Спокойная уверенность его голоса лишала ее присутствия духа. Либби взглянула на него по- новому.
Алек больше не был беспечным юнцом-сердцеедом. В тридцать четыре года наступил расцвет его жизненных сил. Алек стал сильным, уверенным в себе, могучим, решительным. Эти качества, правда, Либби заметила в зачаточном состоянии еще восемь лет назад, но теперь в нем появилась теплота, отеческая надежность.
Когда-то давно она полюбила Алека таким, каким он тогда был. А сейчас испугалась полюбить его снова, только уже – другого, в новом – гораздо лучшем – обличье. Нет! Этого нельзя допустить, это было бы ужасно. Алек ее не любит. На самом деле он просто хочет завоевать любовь сына, только и всего.
Либби скрестила руки на груди, защищаясь и от него, и от себя самой.
– Пошли, – сказал Алек. – Детям будет приятно.
– Не хочу… – начала было Либби, но Алек не стал ее слушать.
– К черту, Либби, приободрись. Ты что, хочешь, чтобы дети заподозрили неладное?
– Что-то неладное существует на самом деле, – настаивала она. Алек покачал головой.
– А по-моему, все в порядке. – С этими словами он схватил ее за руку, не давая возможности вырваться. – Пошли же.
А ей так хотелось, чтобы тот – их – день остался в памяти таким, каким он ей запомнился, вне времени и пространства. Повтора быть не может…
