- Какие деньги?
Несколько секунд в комнате висела тишина - Владимир Александрович обдумывал слова собеседника.
Асхабов продолжил:
- Ведь кто вообще знает про то, что передавался какой-то выкуп? Про его размер? Никто! Просто будет заявлено: совместными усилиями дипломатов, а также правоохранительных органов обеих стран освобожден остававшийся в живых заложник. И второго бы спасли, но... Так сказать, несчастный случай, в котором меньше всего виноваты наши и ваши спецслужбы.
Виноградов вздохнул:
- Понятно. Красивая картинка... Вопросов нет.
- Да ни у кого их не будет, поверьте! Мировая общественность обрадуется до жопы, что хоть так эта история закончилась... А двести тысяч долларов для Москвы - не деньги, верно? Спишут, не впервой!
Возразить оказалось нечего:
- Спишут. Не впервой.
Ставки в игре значительно больше, чем портфель с валютой или даже судьба несчастного пьяницы- оператора. Кто-то там, наверху, привычно сдает карту, кто-то вистует, кто-то уходит без двух или остается при своих...
А вот сам майор в таком раскладе оказывается никому не нужен. Как раз, наоборот. Он теперь лишнее, а потому опасное звено в этой темной истории, потенциальный источник утечки.
Видимо, Асхабов почувствовал настроение гостя:
- Все в руке Аллаха!
- Посмотрим.
Глупо умирать заранее. Это мы всегда успеем... Поэтому Владимир Александрович сменил тему:
- Шамиля что-то давно не видно.
- Соскучились?
Виноградов с деланным безразличием пожал плечами:
- Вы сами сказали, что он доставит меня на границу.
- Шамиля пока нет. Он занят. Утром вернется...
Собственно, майора сейчас интересовало только, знает ли кто-нибудь кроме одноглазого про пистолет, лежащий сейчас у него за пазухой.
- Тогда я, пожалуй, пойду? Попробую заснуть?
Вполне возможно, Шамиль в суматохе просто забыл, что отдал ТТ Виноградову. Или не посчитал пока нужным доложить... Тогда у Владимира Александровича появлялся дополнительный шанс.
- Конечно. Спокойной ночи!
- И вам того же.
Поднявшись 'к себе', Виноградов согнал с койки прикорнувшего на краю одеяла автоматчика:
- Все. Давай, брат, посиди снаружи...
Прежде, чем расшнуровать обувь, он прислушался к жалобному похрапыванию Самошина:
- Во, бедолага!
Журналист лежал на спине и при свете звезд лицо его казалось очень бледным, обиженным и усталым.
Владимир Александрович подумал, что, в общем, приятно так обманываться. Уже бывало пару раз, когда в тяжелой ситуации люди, которых он недооценивал и не замечал, оказывались на высоте.
Вот и Самошин.
Там, дома, вид его не вызывал у майора ничего, кроме пренебрежения и снисходительной ухмылки. А ведь гляди-ка! Глупо поступил, но по-мужски: сорвался черт-те куда, пусть в погоне за славой и журналистским долгом, полез под пули...
- Алексей... Эй, слышишь? Леха!
Но сосед продолжал храпеть, и Виноградову пришлось вылезти из-под одеяла, чтобы перевернуть его на бок.
Стало тихо.
И Владимир Александрович заснул, придерживая рукой пистолет.
... Утро Самошин начал с извинений:
- Здорово я вчера перебрал? Да?
- Ерунда. По такому случаю можно.
- Но я точно ничего такого не сделал? Такого... старик, ну ты понимаешь?
- Все в порядке, Алексей.
- Не ругался? Во сне не кричал? Нет?
- Нет. Храпеть ты, правда, здоров! Как жена терпит?
- А я разведенный, - хохотнул Самошин. - Прости, старик! Нужно было в меня кинуть чем-нибудь.
- Да ты что! - Изобразил испуг Владимир Александрович. - А если бы зашиб ненароком? Такую ценную персону...
- Да, кстати. А сколько за меня заплатили? - Журналист придержал за локоть готового уже выйти из комнаты Виноградова.
Майор поскреб затылок:
- Башку бы вымыть... Леха, послушай! Не надо меня об этом спрашивать, ладно? Договорились?
- Хорошо, старик. А кого спрашивать? Кто платил?
- Не знаю. Скажем так: не знаю! Мое дело маленькое.
- Врешь?
- В Москве тебе все обьяснят. Что там?
В дверь, не постучавшись, сунул бороду охранник.
- Да, уже идем... Давай, Леха! Здесь опаздывать не принято.
Впрочем, никто никаких претензий не предьявил.
Асхабов только посокрушался, что гости пропустили утреннний выпуск телевизионных новостей:
- Про вас показали, да! Хронику опять, фотографии...
- Серьезно? - Приосанился журналист.
- А что конкретно? - Виноградова интересовали подробности.
- Сначала дикторша, беленькая такая, словами сообщила: так, мол, и так... рады сообщить зрителям долгожданную новость. Из плена, мол, освобожден наш коллега, специальный корреспондент ЦРТВ Алексей Самошин, захваченный бандитами в горах более месяца назад. Потом несколько кадров прокрутили, из архива, и дикторша снова: это бесспорный успех официальной дипломатии, первый шаг к взаимопониманию между Москвой и её недавним врагом.
- А дальше?
- Ну, дальше насчет того, что терроризм можно искоренить только совместными усилиями...
- Я не об этом, - покачал головой Виноградов.
Хозяин сделал печальное лицо и продолжил, явно копируя интонации телевизионной блондинки:
- Но, мол, радость омрачена известием о скоропостижной и трагической смерти второго заложника, оператора ЦРТВ Виктора Гвоздюка... Тут его портрет дали, в черной рамке. Представляете?
Самошина передернуло:
- Представляю. Эх, Витька, Витька... Всего-то ничего не дожил!
- Сказано, что он умер в плену от сердечного приступа... Ну, а в конце, конечно, пообещали сообщать подробности. И вечером репортаж покажут - прямо с места событий!
- Каких событий? - Не понял Виноградов.
- Ну, не знаю, - засмущался журналист. - Наверное, из аэропорта откуда-нибудь... Меня ведь встречать должны, да?
- Обязательно. С оркестром и с цветами!
Лицо у Асхабова было доброе, но Владимир Александрович предпочел отвести взгляд.
- Кто-то приехал?
- Сейчас посмотрим.
