изгородь упала, и в яму заглянул человек с седой бородой и багрово-синим лицом. Что-то загремело, загрохотало, и его убежище с громом провалилось под землю. Он очнулся и понял, что лежит, скорчившись, в лесной норе, и в ту секунду, когда он потерял сознание, он ударился головой о землю.
Перед его норой неподвижно стояли молодые, травянисто-зеленые сосенки.
Молодой солдат с трудом приподнялся. Он прислушался: тишину нарушали только удары его сердца. 'Он меня не нашел', - подумал он. И вдруг он почувствовал, как его лицо и руки обдало жаром.
'Господи, я же бросил там наверху разорванную веревку', - подумал он, и тут же, заглушая стук сердца и гул крови, прозвучали шаги: это были шаркающие шаги тяжелых ног, осколки кварца, по которым ступали подошвы сапог, скрипели и скрежетали, как битое стекло.
'Раз он расхаживает взад и вперед, значит он ничего не заметил', заглушая страх, думал молодой солдат. А жандарм расхаживал по плато, держа в руках перетертую веревку, и думал: 'Значит, этот парень все-таки удрал. Тем лучше!' Он хотел было небрежно сунуть веревку к себе в карман, это была его собственная веревка, а в такое время всякая мелочь годится, но потом он решил, что не стоит держать при себе лишнюю улику, остановился и выбросил веревку. Потом он облегченно вздохнул, опустился на одно колено, приложил бинокль к глазам и стал разглядывать лес по ту сторону ложбины и лиственниц.
'Вот теперь он остановился, - подумал молодой солдат, - вот он нашел мои путы, теперь мне конец!'
Он испугался и почувствовал новый приступ тошноты.
А наверху все было тихо, ни единого вздоха.
'Что мне делать? - с отчаянием подумал молодой солдат. - У меня нет оружия'. И ему показалось, что он снова слышит голос генерала, приказавшего его повесить: 'Ты почему бросил свою винтовку, болван? У меня не капитулируют. У меня воюют.
А кто не воюет, тот висит'.
- Я буду жить, я должен жить, - простонал молодой солдат.
На плато было по-прежнему тихо. Жандарм подкрутил свой бинокль и стал разглядывать лес, прячась за лиственницами. Он увидел в тумане серую колонну, которая медленно тянулась по лесу. Он подкрутил бинокль - колонна стала видна отчетливее.
'Пленные', - удивленно прошептал жандарм и опустил бинокль.
'Значит, они берут пленных', - подумал он и снова недоверчиво поднес бинокль к глазам. И когда он снова поглядел в бинокль, ему показалось, что в колонне пленных тот самый молодой солдат, которого было велено повесить и который, к счастью, удрал от них. 'Для него теперь все позади, - подумал жандарм. - Для него война кончилась. Он остался в живых'. Жандарм на мгновение закрыл глаза. 'А мне как быть? - подумал он. - Стоит им увидеть мою проклятую форму, и они сразу же меня прихлопнут'.
Ему показалось, что молодой солдат, который привиделся ему в толпе пленных, исчез вместе с колонной в лесу, и он опустил бинокль.
А молодой солдат в своей норе зажал себе рот кулаком: наверху все замерло - это было ужасно.
'Жандарм что-то задумал, - решил молодой солдат. - Что? Если хитрость, я пропал! Пусть он спустится сюда! Если он сейчас же не спустится, если он не спустится, я закричу!' Он почувствовал, что крик поднимается у него в горле, и судорожно проглотил его. Он стиснул зубы. 'Второй раз вы меня не поймаете, я удавлю вас голыми руками', - поклялся он сам себе и скрипнул зубами.
Наверху по-прежнему было тихо.
Он укусил себя за руку. Потекла кровь. 'Это конец', - в отчаянии подумал молодой солдат. 'Теперь я мог бы со всем покончить, - подумал жандарм, который был наверху. - Выброшу нагрудный знак и перебегу к русским, там много наших, пройдет первая волна, и потом русские мне ничего не сделают, а когда я пройду через первые допросы и окажусь подальше отсюда, все будет хорошо, надо только как можно скорее оказаться в тылу, в плену, среди наших. - Он снова поглядел в бинокль. - С этим психом-генералом и полоумными эсэсовцами все мы сдохнем. Остается одно перебежать к ним'. Он обрадовался: хорошо, что молодой солдат теперь уже там, среди пленных. 'Он может замолвить за меня словечко, - подумал жандарм. - Пусть подтвердит, что нас заставил этот эсэсовец, а я даже не дотронулся до парня, я его не бил, я его не пинал ногами, и за веревку тянул не я. Это все Каумиц'.
'А теперь скорее на ту сторону, - решил он, - чтобы лейтенант не заметил и чтобы догнать этого парня!' Он отцепил нагрудный знак и бросил его, металлический щиток со звоном упал на кристаллы кварца. И этот звук пронзил молодого солдата. 'Вот он вытащил пистолет, - подумал молодой солдат, - уронил его, а сейчас поднимет, спустится сюда и изрешетит меня пулями'. Он сжался, огромное тело заполняет всю яму! Он скорчился. 'Здесь я беспомощен, - подумал он, а голос в его сознании завопил: - Нет! Нет! Нет!' И он встал и заставил себя выбраться из ямы, как раз в тот миг, когда жандарм решил спуститься вниз. Его знобило. Жандарм услышал за своей спиной подозрительный шум, он хотел крикнуть: 'Кто идет?', но не решился. А вдруг русские? Если русские, тогда весь его план летит к черту, он не сможет присоединиться к солдатам, которые уже в плену, его пристрелят, как собаку!
И он тяжело побежал по плато, чтобы спуститься к остальным. Молодой солдат услышал, что шаркающие шаги удаляются, и остановился. Он дрожал:
'Убегает от меня, - подумал он. - От меня, от безоружного!' Он влез наверх на плато. Рука кровоточила. Он заметил, что рука кровоточит, испугался вида крови и подумал, что все сложилось совсем не так, как он себе представлял. 'Он заметил меня, - подумал молодой солдат, - решил, что я достал оружие, побоялся подойти ко мне один и побежал за остальными'. Шум шагов стих. 'Теперь он сидит на краю обрыва', - подумал молодой солдат и услышал долгий сухой скрип и шорох сукна и кожи, а маленькие камешки стали падать вниз: они звенели, как стеклянные колокольчики. 'Он спускается!' - подумал молодой солдат. Он выбрался на край плато, дополз до бука и поглядел вниз. Он увидел жандарма - тот полз вниз по обрыву, как огромный паук.
'Что же мне делать? - снова испугался молодой солпат. - Что же мне теперь делать?' И тут он осознал, что под рукой у него камень. Он надавил на камень.
Снизу донесся сухой наждачный звук: это попадали вниз камешки из осыпи. Солдат услышал шорох и нажал посильнее. Камень поддался.
Еще не совсем понимая, что он делает, солдат уперся в камень, камень покачнулся, рука подтолкнула камень, и камень полетел вниз. Он ударился о корень дерева, отскочил от него и, пролетев метров двадцать, попал в голову жандарму, который, спускаясь по склону, услышал звук падающего камня и поглядел вверх, камень размозжил лоб жандарму и оторвал своей тяжестью его тело от склона. Мгновение жандарм как бы лежал в воздухе, потом перевернулся, закручиваясь, как спираль, и стал катиться по склону вслед за камнем, а камень, ударяясь о склон и подпрыгивая, с грохотом летел впереди него. Второй жандарм и лейтенант, которые стояли внизу, отпрянули в разные стороны, камень проскочил между ними. И к их ногам упало избитое тело их товарища.
- Болван! - сердито сказал лейтенант. - На таком склоне свернуть себе шею! И наверху тоже метался, как идиот!
Второй жандарм поглядел на лейтенанта злыми глазами. 'Было бы лучше, подумал он, - если бы вместо него тут лежал ты, мартышка желторотая!
У Иоганна четверо детей сиротами остались, а ты еще сопляк сопляком'.
- Как последний идиот, - повторил лейтенант.
'Война кончилась, что мешает мне съездить разок этому типу по морде?' подумал жандарм.
- Так точно, господин лейтенант, - сказал он.
- Болван! - сказал лейтенант. - Болван!
Он наклонился над телом, разбитым о камни.
- Ему уже не поможешь, - сказал он и выпрямился.
- Жаль. В последний день, - сказал жандарм.
- В последний день? Что вы хотите этим сказать? - прикрикнул на него лейтенант.
Жандарм ничего не ответил. Они оба помолчали.
Лейтенант долго откашливался, потом спросил:
- Вы видели? Как это все случилось?
- Видел. Иоганн ухватился за камень, - ответил жандарм, - а камень, верно, сидел в земле некрепко, он его стронул с места, вот камень и разбил Иоганну голову да и самого его сбросил вниз.
