– Ты все правильно понял, сынок. Люди забыли, что фордовская модель Т хотя и устарела, но в свое время исправно работала. Она катилась туда, куда было нужно водителю. Она перевозила тебя из пункта А в пункт В. И при этом почти никогда не ломалась.
– Доктор Ломакс, ученые, которые консультировали наше и ваше правительства, знают, что в Ираке есть один работающий каскад центрифуг, который функционирует уже примерно год. Другой каскад должен вот-вот вступить в строй, но скорее всего еще не работает. На основе этих данных они рассчитали, что иракцы никак не могли успеть изготовить такое количество урана-235 – насколько я помню, тридцать пять килограммов, – которого хватило бы на одну бомбу.
– Совершенно справедливо, – кивнул Ломакс. – С одним каскадом потребуется лет пять, может, и больше. С двумя каскадами – минимум три года.
– Но предположим, что у них параллельно работают не только центрифуги, но и калютроны. Если бы вы возглавляли иракский проект по созданию атомной бомбы, как бы вы ими распорядились?
– Не так, – ответил старый физик и принялся скручивать очередную сигарету. – У меня они работали бы не параллельно, а последовательно. Вам в Лондоне не объяснили, что вся работа начинается с желтого кека? Можно считать, что в нем ноль процентов урана-235, а для бомбы нужна такая дрянь, в которой не меньше девяноста трех процентов этого изотопа.
Мартин вспомнил, как в подвальном помещении под Уайтхоллом то же самое говорил, пыхтя трубкой, доктор Хипуэлл.
– Да, объяснили.
– Но, видно, не потрудились добавить, что большую часть времени занимает процесс обогащения от нуля до двадцати процентов? Не сказали, что, чем чище уран-235, тем быстрее идет процесс дальнейшего обогащения?
– Нет, не сказали.
– А на самом деле так оно и есть. Если бы у меня были калютроны и центрифуги, я бы заставил их работать не параллельно, а последовательно. Я бы прогнал сырой уран через калютроны, чтобы повысить содержание урана-235 до двадцати, может, двадцати пяти процентов, а потом то, что получилось, использовал бы как исходное вещество для каскада центрифуг.
– Почему?
– Потому что тогда я бы сократил время очистки в центрифугах раз в десять.
Мартин задумался, а папаша Ломакс тем временем с удовольствием дымил самокруткой.
– Вы не можете прикинуть, к какому сроку иракцы смогли бы наработать эти тридцать пять килограммов чистого урана?
– Это зависит от того, когда они запустили калютроны.
Мартин снова задумался. После того как израильская авиация разбомбила иракский реактор в Осираке, Багдад избрал новую тактику. Теперь иракцы не строили крупных центров, они разбрасывали лаборатории по всей стране, сооружали предприятия-дублеры, чтобы один бомбовый удар, как бы силен он ни был, не причинил большого ущерба. К тому же в закупке сырья и оборудования, да и в проведении самих экспериментов они стали куда более скрытными. Осирак разбомбили в 1981 году.
– Скажем, они приобрели оборудование в 1982 году, а собрали его в 1983-м.
Ломакс подобрал с земли палочку и стал чертить что-то на песке.
– У этих ребят есть проблема с желтым кеком, основным сырьем? – уточнил он.
– Никаких проблем, сырья предостаточно, – ответил Мартин.
– Наверно, так оно и есть, – проворчал Ломакс. – Сейчас эту гадость можно купить чуть ли не в любом супермаркете.
Он подумал, потом той же палочкой постучал по фотографии.
– Здесь примерно двадцать калютронов. Это все, что у них есть?
– Может, есть и еще. Мы не знаем. Давайте предположим, что это все работающие калютроны.
– Говорите, с 1983 года?
– Примерно.
Ломакс продолжал что-то чертить на песке.
– У мистера Хуссейна есть проблемы с электроэнергией?
Мартин вспомнил электростанцию мощностью 150 мегаватт и родившееся в «Черной дыре» предположение о том, что от нее в Тармию проложен подземный кабель.
– Нет, электроэнергии у него хватает.
– А у нас вечно не хватало, – заметил Ломакс. – Калютронам нужна прорва энергии. В Оук-Ридже мы построили самую большую в мире тепловую электростанцию; она работала на угле. И даже после этого нам изредка приходилось подключаться к городской сети. Стоило нам включить наши машины, как на другой стороне Теннесси садилось напряжение: лампы светились в полнакала, наверно, и яичницу поджарить было непросто, столько мы забирали энергии.
Болтая, Ломакс не переставал чертить на песке цифры, стирал их, потом на том же месте чертил новые.
– У них не было недостатка в медной проволоке?
– Нет, ее они тоже могли купить.
– На эти гигантские магниты нужно накрутить тысячи миль медной проволоки, – объяснил Ломакс. – Во время войны мы не могли достать ни метра. Все шло на военные нужды, все до последней унции. Знаете, до чего додумался старина Лоуренс?
– Понятия не имею.
– Взял взаймы в Форт-Ноксе все серебряные слитки и переплавил их на проволоку. Серебро работает не хуже меди. Конечно, после войны пришлось все возвратить в Форт-Нокс. – Ломакс усмехнулся. – Сильный был человек.
Наконец Ломакс закончил расчеты и выпрямился.
– Если они собрали двадцать калютронов в 1983 году и пропускали через них желтый кек до 1989-го… а потом взяли получившийся тридцатипроцентный уран-235 и год гоняли его в центрифугах, то должны были наработать свои тридцать пять килограммов девяностотрехпроцентного урана… к ноябрю.
– К ноябрю этого года? – уточнил Мартин.
Ломакс встал, потянулся, потом протянул руку и помог подняться гостю.
– Нет, сынок, к ноябрю прошлого года.
На обратном пути Мартин бросил взгляд на часы. Полдень. В Лондоне – восемь вечера. Паксман уже ушел домой, а номера его домашнего телефона Мартин не знал.
Можно задержаться часов на двенадцать в Сан-Франциско и позвонить, а можно улететь ближайшим рейсом. Мартин решил лететь.
Его самолет приземлился в Хитроу 28 января в одиннадцать часов, а в половине первого Мартин уже был у Паксмана. К двум часам Стив Лэнг успел побывать в американском посольстве на Гроувнор-сквер и переговорить с Гарри Синклэром, а часом позже шеф лондонского бюро ЦРУ уже разговаривал по линии спецсвязи с заместителем директора по оперативной работе Биллом Стюартом.
Лишь утром 30 января Билл Стюарт представил полный доклад директору ЦРУ Уилльяму Уэбстеру.
– Все подтверждается, – сказал он бывшему канзасскому судье. – Мои люди тоже съездили в горы к старине Ломаксу и переговорили с ним. Тот все подтвердил. Мы нашли и его письмо – оно оказалось в архивах. Сохранившиеся оук-риджские документы подтверждают, что эти диски – калютроны…
– Но как это могло произойти? – спросил директор ЦРУ. – Как мы могли проглядеть?
– Мы полагаем, что автором этой идеи был Джаафар Джаафар, руководитель иракской программы. Он стажировался не только в нашем Харуэлле, но и в ЦЕРНе, недалеко от Женевы. Там установлен гигантский ускоритель элементарных частиц.
– Ну и что?
– Калютроны – это тоже ускорители частиц. Как бы то ни было, вся калютронная технология была рассекречена еще в 1949 году. С той поры любую информацию можно получить по первому требованию.
