– Могу я научиться управлять им? – спросил Хан.
Она подумала мгновение, затем сказала:
– Нет, вряд ли. Потому что ты слишком много знаешь. Тебе следовало начать, когда ты еще не был тесно связан с миром, когда ты только начинал учиться ходить. А леры? Нет. Им никогда не научиться этому. У них другой разум. Теперь, когда ты изменил мою жизнь, и я познаю многое, я тоже разучусь пользоваться блоком. Год, может быть два – и он превратится для меня просто в проволочную паутину. Но ты не расстраивайся. Я сама выбрала это и поэтому пошла с тобой. Пока я с тобой, мне не нужны истории.
Она посмотрела на Хату.
– Когда мы были под ними, мы не имели ничего, кроме времени, которое мы превращали в иллюзии. У нас не было времени – у нас были иллюзии. Вот еще одна причина, почему ты не можешь научиться пользоваться блоком: ты видишь слишком много времени, а леры не видят ничего, кроме времени. Для тебя, Хан, все видится во взаимосвязи; одно порождает другое. А леры считают, что все происходит само по себе. И ты и они не правы.
Хан был поражен. Девушка, которая еще вчера была домашним животным, сейчас свободно обсуждает взаимосвязь времени и пространства – правда, словами восьмилетнего ребенка.
Лизендир сказала:
– Я с ней не согласна, но она хочет сказать, что случайность – это иллюзия времени, а само время – это иллюзия… протяженности, длины – вот, пожалуй, лучшее слово.
– О, да, она поняла меня, – воскликнула Устеин. – Все правильно: у меня просто не хватает слов.
Хата хмыкнул:
– Вы можете верить пророкам и прорицателям, если хотите. Но лично я их презираю и гоню их, если увижу, что они бродят по городу. Все это чушь. Она – клеш. Она не знает ничего.
Девушка обратилась к нему, и слова ее были полны яда:
– Это потому, что я знаю, что ты называешь «ничего», потому что я всегда могу проникнуть в твои мысли, в твои планы. Высший народ держит домашних животных! Какая чушь! Домашние животные выше своих хозяев! А все твои знания меньше, чем ничего. Дырка в бублике! Ты видишь только осколки явлений, и никогда не поймешь их сути, никогда не увидишь явления целиком. Это не магия. Это инструмент, который позволяет мне видеть все так, как оно есть. Ты хочешь узнать, что еще я увидела? Я узнала, что ты больше никогда не увидишь восхода солнца на планете!
Хата отшатнулся от нее. Была видно, что девушка напугала его…
– Пошла прочь от меня, ведьма!
– Я ничего тебе не сделаю. Ты сам придешь к тому, что ждет тебя. – Она явно разозлилась и, несмотря на свою хрупкость и отсутствие оружия, стала опасной. Хан обнял ее рукой за плечи, стараясь успокоить. При его прикосновении Устеин пришла в себя.
– Не трать времени на него. Пусть живет, как хочет. Лучше расскажи нам еще одну историю. Он тоже хочет услышать ее.
Она спросила:
– О чем?
– О яркой звезде. Расскажи нам ее историю.
– О, я не могу больше пользоваться блоком. Я и так слишком долго работала с ним. Чем больше хочешь получить из него, тем меньше он отдает. – Она выжидающе повернулась к панели пульта. Хан снова включил прибор и проделал всю последовательность вычислений. Он не понимал, что полезного можно извлечь из непонятных символов, кнопок, клавиш, но, может быть, Устеин видит совсем другое? Ведь видит же она в беспорядочной паутине то, что не могут увидеть они, цивилизованные люди!
– Еще раз, пожалуйста.
Он повторил все снова. Да, сомнений нет. Она видит и понимает все по-своему, но объяснить, как она видит, она не может. Это все равно, что просить двухлетнего ребенка объяснить, как он ходит.
– Достаточно. Я могу воспроизвести все. Но мне нужен сильный свет, дневной свет. Он позволит мне повысить точность движений.
Хан отрегулировал пропускные фильтры и развернул корабль так, чтобы свет звезды попадал в иллюминаторы. Устеин уже была за работой.
Она рассеянно сказала Хану:
– Хорошо, хорошо… – И замолчала, поглощенная своим блоком.
Сильный свет звезды проникал в рубку, делая все цвета более контрастными, а тени более резкими. И в этом сиянии стояла маленькая девушка с медными волосами и вертела в руках серебристую миниатюрную галактику. Тело ее было точно сориентировано под углом девяносто градусов к источнику света, глаза устремлены на сверкающие нити, рот полуоткрыт. Она шевелила губами, как бы произнося что-то. Хан попытался прочесть по ее губам, но не смог. Но вот Устеин вся напряглась. Хан чисто физически ощутил ее напряжение. Паутина двинулась, проволочки затрепетали, и вот появилась совершенно новая конфигурация. Устеин взглянула на нее, ахнула в ужасе и быстрым движением встряхнула блок, уничтожив образовавшуюся картину. Хан уменьшил яркость света и Устеин, двигаясь, как в полусне, аккуратно сложила блок и спрятала его в мешочек. Она встала, но ничего не сказала. Выглядела она как зомби. Хан прикоснулся к ней, но она не отозвалась на его прикосновение. Он взял ее обеими руками, встряхнул.
– Устеин, что с тобой?!
Голос вернул ее к жизни. Она посмотрела на Хана и кивнула.
– Я сделала ошибку, захотев увидеть слишком много.
– Что ты видела? Как насчет яркой звезды?
Она помолчала некоторое время, прежде чем ответить, как бы пытаясь воспроизвести все в своей памяти. Затем она начала:
– Это было давно, очень давно. Была тьма. Звезды, пустота, одиночество… Но вот возникло что-то. Оно начало распространяться в пространстве. Затем оно начало концентрироваться в одном месте. В клубах пара возникли твердые островки, раскаленные до невообразимо высоких температур. Шло время. Некоторые островки остыли, а другие оставались горячими. Прошло еще невообразимое количество лет. Холодные островки вращались вокруг горячих и горячие постепенно увеличивались в размерах. Но это не могло длиться вечно, и горячие островки взрывались, один за другим.
– Где же мы в этой истории? – спросил Хан.
– Мы где-то около конца. Эта яркая звезда – один из таких островков. И если мы вернемся на планету, то пройдет не больше пяти лет, как солнце взорвется. Это произойдет весной, рано утром. Небо будет чистым, и мы увидим… и…
Она помолчала.
– Что все это значит?
– Ты все видела и не поняла? – спросила Лизендир.
– Я вижу многое, чего не понимаю. Вот так блок и затягивает того, кто хочет получить ответы на непонятное. Ты смотришь, хочешь узнать, что будет дальше и так до бесконечности.
Она помолчала и снова погрузилась в транс, глядя куда-то в никуда.
Хан встряхнул ее. Безрезультатно. Только после третьего раза она пришла в себя, обхватила Хана и взмолилась:
– Не нужно заставлять меня смотреть ваши истории, в которых я ничего не понимаю, но чувствую, что в них таится опасность. – Она прикоснулась к Лизендир. – Я снова здесь, во времени, в котором я живу.
Хан повернулся к Хате.
– Она видела прошлое и будущее твоего солнца. Оно взорвется. Через пять лет. Так что у тебя есть время эвакуировать народ с планеты. И как можно дальше. Мы тоже вернемся к людям, и увезем твоих людей.
«Хаммерхэнд» уже находился на другой стороне планетной системы. Его сопровождал метеорит – гигантский слиток железа и никеля, почти такой же огромный, как и сам корабль. Хан и Хата начали прощаться. Хата заговорил первым.
– Ну вот и все. Должен признаться, что я многое теперь понял. Я всегда считал, что ценность пленника
