быстрей. Затем Саймон положил обе ладони на грудь Дэвида и стал раз за разом нажимать на нее всем своим весом. Энни заплакала.
В конце концов Саймон, покачав головой, защемил одной рукой нос Дэвида, а другой открыл ему рот. Он наклонился и с силой вдул воздух в легкие брата.
IV
– Послушайте, ну какого же хрена, вы что, быстрее идти не можете? – прорычал я. – Я и так уж опоздал на десять минут.
– Тогда мы бегом, – ответил Роман. – Да, сэр, помчимся как оглашенные.
Они проскочили мимо меня, пронеслись по тротуару, свернули налево и скрылись из виду на Грейт- Мальборо-стрит.
Когда тремя минутами позже я нагнал их, они бегали вокруг фонарного столба на задах «Маркс и Спенсер», а при моем приближении уставились себе на запястья, на воображаемые часы.
– Я буду вон там, – сказал я. – В том доме. Это займет не больше получаса.
– Тут на Оксфорд-стрит есть один «Макдоналдс», – сказал Дэви.
– Ага. Можно мы пойдем туда и съедим по «биг-маку»?
– А по десяти не хочешь?
– Да ну, пап! До школы всего неделя осталась.
– Ладно-ладно. Расклянчился. Вот... – я протянул каждому по пятерке. – И не блюйте на улице.
– Давай там и встретимся. Это прямо на Оксфорд-стрит.
– Пока...
Не ответив, я перешел через улицу, нажал на кнопку звонка.
– Тед Уоллис к Лайонелу Грину.
– Третий этаж.
Грин ничего особенно нового сказать мне не мог – сверх того, что уже рассказал Майкл, душеприказчик.
– В общем и целом собственность состоит из дома в Южном Кенсингтоне, четырехсот тысяч фунтов в ценных бумагах и ста тридцати тысяч на счете в Челсийском отделении банка «Куттс».
– Немало.
– Ценные бумаги вы предпочли бы продать?
– Не уверен.
Если я пожертвую все это какому-нибудь обществу по борьбе с лейкемией, то рано или поздно пожалею об этом. Жесты штука хорошая, но в животе от них полнее не становится. К тому же такой поступок выглядел бы самодовольным и слащавым.
– Поскольку вы – единственный наследник, решать вам.
– Да. Это я понимаю.
– А дом, мистер Уоллис? Что насчет дома? Его продавать будете?
– Жить в нем я определенно не собираюсь, – ответил я. – Видели бы вы, какие там обои.
– Я получил также распоряжение вручить вам это письмо. – Грин протянул мне конверт.
Почерк меня перепугал, прошло какое-то время, прежде чем я смог разобрать хоть слово. Грин тактично отвернулся, чтобы я не читал у него на глазах.
Дорогой Тед!
Мне так жаль. Не могу понять, что происходит. Мне нужно, чтобы Вы прислали ко мне в больницу Дэви. Я вдруг совсем ослабела. Это лишено смысла. Лишено какого бы то ни было смысла.
Врачи твердят, что это лейкемия, но мы же знаем, это не так, верно? Знаем, что они наверняка заблуждаются.
Спасибо Вам за все Ваши письма, за то, что Вы вкладываете в эту работу всю душу. Я не ошиблась, послав Вас, и не забыла о нашей договоренности. Я составила новое завещание, которое засвидетельствовали медицинские сестры. Потратьте эти деньги на то, чтобы дар Дэви стал известным всему миру.
Как только получите это письмо, приезжайте с Дэви. Он снова все поправит.
С любовью, Джейн.
– Насколько я знаю, – сказал Грин, – она скончалась не более чем через полчаса после того, как написала его. Так грустно. У меня брат умер от лейкемии. Ужасная болезнь.
– Ужасная, – сказал я, вставая.
– Еще два небольших дела перед тем, как вы уйдете, мистер Уоллис. У меня здесь ключи от Онслоу- Террис. Возьмете?
– Думаю, да. Там есть кой-какие бумаги, которые я должен просмотреть.
И я задумался над странным обычаем, согласно которому письма, счета, весь бесполезный бумажный сор, оставшийся от человека, вдруг облагораживается, обретая в самое мгновение его смерти титул «Бумаги». А всякое барахло, вроде ключей от дома, становится, натурально, «Имуществом».
Грин, церемонно склонив голову, протянул мне ключи.
– А второе? – спросил я.
– Второе дело вот в чем, – ответил он и, робко улыбнувшись, взял со стола книгу. – Не могли бы вы оказать мне неоценимую услугу, подписав мой экземпляр ваших «Избранных сочинений»?
Мальчики сидели на втором этаже «ресторана», как ему угодно себя называть.
– Все путем, пап?
– Да, спасибо, – сказал я. – Господи, неужели вам и вправду это нравится?
– Нет, пап, – ответил Роман, – мы поедаем их потому, что они нам ненавистны. Черт, конечно, нравится. Возьми себе тоже.
– Нет, я, пожалуй, не стану.
– Давайте, Тед, – подстрекательским тоном произнес Дэви. – Надо же хотя бы попробовать. Иначе у вас не будет права их критиковать.
– Ой, да иди ты...
– Я сбегаю вниз, куплю вам один, – сказал он.
– А почему он официантку не позвал? – спросил я, глядя, как Дэвид скатывается по лестнице.
– Да ладно тебе, пап, – сказал Роман. – Не притворяйся более невежественным, чем ты есть.
– Хм.
– Знаешь, Дэви ни разу в жизни не пробовал «биг-мака», не считая последних двух недель.
– Да, знаю, – ответил я.
– А теперь его за уши не оттянешь.
– Роман, – сказал я.
– А?
– Я знаю, у нас с тобой не было особых возможностей как следует поговорить о чем-либо, но я просто хочу сказать...
– Что? – Он рыгнул.
– Ну, просто хочу сказать, как чертовски здорово, что ты рядом. Я и не понимал, какой... какой ты отличный малый.
Он улыбнулся.
– Пап, ты смотришь слишком много дурацких американских телефильмов.
– Я видел столько же американских телефильмов, сколько съел больших «маков», – отозвался я. – По крайности, дай мне
– Да, я бы не против, – сказал он.
– Умница.
– Так какие у нас планы на остаток дня?
– Ну, у меня, видишь ли, день расписан довольно плотно. Через полчаса я должен появиться в клубе
