Второй мяч Эллиса, брошенный 'большим отскоком', был отбит направо — четыре очка.
— Вот видите? — сказал Адриан. — Уже на два очка меньше.
Следующий мяч, пролетев над всей площадкой, ушел от биты Фруда к дальнему правому полевому игроку.
— Пару раз обернуться успеем, — крикнул Фруд своему партнеру.
'Гений!' — думал Адриан, пока они перебегали от калитки к калитке и обратно, даром что дальний полевой игрок, изумленный тем, что у противника вообще появилась возможность перебежки, даже не сумел остановить мяч.
Но Эллиса так просто было не сбить. Следующий свой мяч он закрутил до того лихо, что после его отскока Колвилл едва не впоролся в столбик калитки.
Адриан выступил вперед и похлопал ладонью по площадке.
— Следите после броска за ногами, — сказал он Эллису. — Нельзя выбегать в пространство между калитками. Так вы взрыхляете грунт, а это на руку боулеру противника.
Возможность эта настолько перепугала Эллиса, что Адриан мог бы подумать, будто тот и впрямь пытался смухлевать.
— Мне страшно жаль, сэр, — сказал Эллис. — Я не хотел…
— Да я и не сомневаюсь, дорогой мой, что вы не хотели. Это лишь предупреждение, только и всего. Уверен, больше такого не повторится.
Следующий мяч Эллиса прошел так далеко от калитки, что принес Колвиллу столько же очков, сколько четыре перебежки.
После еще трех серий катастрофических бросков Эллис ушел с поля, смаргивая слезы и отмахиваясь от приветственных кликов своих столпившихся у края поля болельщиков.
Крикет, подумал Адриан. Очень закаляет характер.
После крушения Эллиса исход игры ни у кого уже сомнений не вызывал. Боулер, сменивший его, был толков, но скоро выдохся. Были испробованы самые разные, все более фантастические и сумасбродные варианты: игроки, запускавшие мяч по высокой дуге, игроки, с силой раскручивающиеся, точно мельницы, бросая мяч недалеко, но с большим отскоком, игроки, чей мяч совершал два отскока, прежде чем достигнуть середины площадки, — все без толку. Открывающие заработали сто двенадцать, а у пришедших им на смену Райса и Хупера последняя победная перебежка пришлась в аккурат на шесть часов, отбиваемых церковными часами Нарборо.
Адриан наблюдал за происходившим, приподняв брови и бесстрастно улыбаясь. Хьюго бурлил, кипел и сверкал глазами, по временам бросая жалкие взгляды на каменную фигуру своего директора, сидевшего на раскладной трости рядом с профессором Трефузисом.
— Поучительный вышел матч, — сказал Адриан, когда они с Хьюго выдергивали из земли столбики. — На какой-то миг мне показалось, что игра у нас и впрямь не складывается.
— Не могу понять, что за дьявольщина случилась с Эллисом, — сказал Хьюго. — Я ведь и правда думал, что он самый талантливый игрок школы. Едва ли не надежда Англии.
— Он еще молод. Думаю, тут проблема темперамента. Я пытался успокоить его, советовал вести игру в естественном для него стиле, но он был слишком испуган. Не выгоняй его, он приобрел сегодня хороший опыт.
— Когда я с ним покончу, опыта у него прибавится.
Игроки Нарборо, потные и едва переставляющие от усталости и поражения ноги, смотрели из проема дверей, как их противники уходят с поля. Хьюго стоял среди них, потягивая пиво из баночки.
— Троекратное ура в честь Чартхэм-Парка, — крикнул Молтхаус, капитан, поднимая руку и пытаясь изобразить небрежную галантность. — Гип-ип.
— Ра-а! — промямлил Нарборо.
— Гип-ип!
— Ра-а!
— Гип-ип!
— Ра-а.
— Троекратное ура в честь Нарборо-Холл, — гаркнул раскрасневшийся, торжествующий Хупер, кулаком протыкая воздух. — Гип-гип!
— Ура! — взревел Чартхэм.
— Гип-гип-гип!
— Ура!
— Гип-гип-гип-гип!
— УРА!
— Ну что же, до свидания, Хьюго. Увидимся на ответном матче.
— Мы вас в порошок сотрем.
— Конечно, сотрете.
Адрианом вдруг овладело безумие. Сердце его гулко забилось, он наклонился и прошептал Хьюго на ухо:
— А знаешь, я ведь не спал.
— Что?
— Той ночью, в Харрогите. Я вовсе не спал. В лице Хьюго проступила досада:
— Черт, а то я не знал. Совсем уж за идиота меня принимаешь.
Адриан, приоткрыв рот, уставился на него, потом:
— Ты полный… законченный… ты… К нему подошел Трефузис.
— Итак, молодой человек, вы заработали для меня тысячу фунтов. Вот вам две сотни, моя начальная ставка.
— Нет, ну право же, — сказал Адриан. — Я не могу.
— Разумеется, можете. — Трефузис сунул ему в ладонь пачку банкнот. — Потрясающая демонстрация мастерства.
— Да, ребята они неплохие, не правда ли? — Адриан любовно взглянул на свою команду, которая усаживалась в микроавтобус.
— Нет-нет-нет. Я про вас!
— Профессор?
— Я знал, что человек, способный столь искусно закамуфлировать совершенную им покражу чужих сочинений, способный с такой убедительностью и редкостным блеском изрыгать столь благовидную и плохо продуманную дребедень, ни за что меня не подведет. Вы истинный гений словоблудия и обмана. Я буду с нетерпением ждать нашей встречи в ближайшем триместре.
Глава десятая
— Ничего себе! — вымолвил Трефузис, когда Адриан закончил. — Неужели я прямо так и сказал? 'Вы гений словоблудия и обмана'? Правда? Да еще и при первом знакомстве. Грубость какая.
— Я воспринял это иначе.
— Ну разумеется.
Трефузис покопался правой рукой в водительском бардачке, нашел овсяное печенье с инжиром, внимательно оглядел его, сдул клочок какого-то пуха и отправил печенье в рот.
— Боже мой, Адриан, — с набитым ртом пробормотал он, — я услышал гораздо больше, чем рассчитывал. А скажи…
— Да?
— Та девушка, экономка из Чартхэма…
— Клэр? Что вы хотите узнать?
— Вы действительно?.. Я насчет жира, футбольного насоса, джема, мочи и тому… и так далее… вы
