Под черной звездой

причина? - нетерпеливо спросил я, с благодарностью принимая преподанный им уловку-урок... - Рассказывали очевидцы, - с неопределенной фразы начал Терновцев, уже без того душевного жара, как всегда, и будто речь шла не о нем самом, а о ком-то другом, мало близком ему человеке. - Говорили, что когда меня бросили в омут, я сразу еще неплохо держался на воде, и, силясь выбраться из водного плена, проявлял чертовскую настойчивость, - голос Терновцева снова задрожал отзвуком холодной стали. - Гоготала в неистовстве злая толпа зевак, обступившая высокий берег реки, как арену цирка, досыта наслаждаясь предсмертной агонией утопающего пятилетнего ребенка. Невинной забавой в сравнении с этим жутким зрелищем выглядела бы арена средневековых амфитеатров, где проходили смертельные схватки гладиаторов; невинными ангелами выглядели б и средневековые изуверы-рабовладельцы-зрители в сравнение с этой кровожадной толпой. И вдруг! Что это? Что? Все замерли, стихли, на лицах панический страх. Шумно и с треском глухим разверзлась прямо передними земля и мощный оползень увлек их с обрыва с собою в пучину, началось целое светопреставление, снова оживился Терновцев, и глаза его засветились каким-то тускло-зеленым фосфорическим блеском. - То был результат запредельных компенсаторных усилий мозга, подпитанного вселенским, субстанциональным потоком сознания. Проникнув случайно в иступленном экстазе в святая святых, человек приобщается к космоокеаническому сознанию, и это обеспечивает всю полноту проявлений всех его способностей, всего его потенциала возможностей. Прорыв сквозь узкие рамки аналитического разума открывает всякому индивидууму возможность обрести непостижимую для нормального понятия мистическую силу, способную совершить возмездие и нести воздаяние с полной фатальностью. После этих его слов стоявшие на столике бутылки из-под пива и сока, к моему чрезмерному удивлению, плавно поднялись на воздух, увлекаемые какой-то магической силой, и поплыли, блуждая в пространстве. Затем достигнув потолка вагона, также мягко и плавно опустились на свое прежнее место. Потрясающее зрелище! - доложу я Вам... Мыслящий эффект Терновцева и на сей раз в своем новом проявлении выглядел еще более фантастически внушительным и грозным, а если взять на веру достоверность всего того, что было рассказано Терновцевым, в правдивости которого я ни имею права сомневаться, если взять на веру существование в потенции человеческого сознания еще высших ступеней, проявление мыслящего эффекта, чем те, что мне представилось наблюдать, и которые воздействуют на расстоянии и с обширной амплитудой во времени, преобразуя желание в желаемое как исход, то было бы даже непостижимо обычному уму понять его действия, да и вообще, возможно ли вообразить невообразимое? Этот вопрос долго не давал мне покоя: я не мог нормально ни спать, ни пить, ни есть, в голове хаос, бедлам, путаница. К вечеру, набравшись мужества, отбросив к чертовой бабушке все свое целомудрие, я не удержался от соблазна и попросил его поделиться со мной, не мудрствуя лукаво, хотя бы поверхностно, в общих чертах, о природе и происхождении мыслящего эффекта во всех его проявлениях, и каким это образом он сам впадает в глубокий транс и что чувствует в это время, что он слышит, что видит в момент медитации. - Не вытерпел, зажглось ретивое, - с мягкой усмешкой на устах встретил он мою просьбу, как всегда предугадав ее заранее. 'От природы я имел врожденную перенасыщенность эмоциональных чувств, согласно прозвучал бархатистый голос Терновцева, - не по летам пытливый и зрелый ум. Часто уединяясь, уже тогда, я размышлял, влекомый дерзновенностью, о сущности земного бытия. Время от времени я все чаще и чаще вдавался в эти невинные, хотя и не детские занятия, и незаметно для себя открыл заглавный лист из книги жизни. Это было предтечей осознания связи между причиной и следствием, сводившейся к тому, что человек наделен самой природой тесным единением его с абсолютом божества. Но этого, казалось, мне мало, недостаточно. Весь окружающий мир вокруг меня был жестоко бездушен, ограничен, а мне хотелось унестись в беспредельное, далекое, грядущее, хотя бы в мыслях, и я с пристрастием тревожил свое детское воображение работой мысли. Я пытался понять саму суть этой связи, полагая, что раз человек обладает божественной природой, стало быть, вразумленный и очистившийся от скверны, он способен и управлять силами вселенной. Значит, - рассудил я, - практически своим мироощущением, приобретя нужную форму в виде специфических переживаний, иллюзий, ожиданий, я смогу воздействовать сверхъестественным путем на события и на других людей по своему усмотрению и желанию... Для этого я должен был сначала научиться, а затем и отработать свой точный эмпирический код мысли, позволяющий достигать всевозможных чудес как бы 'научно-техническим' методом... И сколько было пролито детских слез разочарования, сокрытых от мира в глухой, уединенной подчас мрачной печали... Вообще-то мистический опыт невозможно подвергнуть рассудочному анализу. Его нужно очень сильно захотеть и самому пережить. В ситуации предельного духовного напряжения, в глубоком сосредоточении на чем-либо, а также в момент внезапного пробуждения или сильных потрясений, страданий, раздумий, самоистязаний, аскезы у человека искажается нормальное восприятие времени событий, что благодатно способствует прорыву духа сквозь оковы самой рациональной рациональности, способствуя прорыву к новому знанию более высокого порядка, приносящему испытуемому невиданную энергию и стремительную ясность...' Переходя от мысли к мысли. Терновцев все ближе и ближе подходил к самой сути: все больше и больше раскрывая генезис философского камня... 'Наше нормальное или, как мы называем, разумное сознание представляет лишь одну из форм сознания, причем другие, совершенно от него отличные формы существуют рядом с нашим обычным сознанием, но только в другом измерении, не соответственных между собой, в смешанных временною разностью вселенского круга: где будущее предопределяет настоящее, настоящее переходно в прошедшее, прошедшее - возвратно в настоящее, а настоящее рождает вновь истоки будущего. С тех пор, когда впервые, еще того не осознавая, я уличил в многоликости жизнь, прошло немало лет. И прежде чем я сумел понять, осмыслить теневые преломленные стороны многоцветного спектра гнозиса, утекло не одно десятилетие. Однако до сих пор, хотя потрачено немало средств, здоровья, непосильного труда, я мало чего достиг закономерного, аналитично объяснимого. Действительность всегда хаотична, подчиняющаяся лишь настроению, игре случая... Окутанное неизвестностью и таинством многомерных проявлений, находящихся на грани мистики, это явление сверхосознанного состояния непостижимо нашему привычному способу мировосприятия из-за полной его ограниченности. Законы логики в этом состоянии сознания нарушаются, тогда противоречия не рождают изумления. Чтобы выразить такое состояние, дискретные символы языка оказываются скудными и даже неприемлемыми. Хотя подобное восприятие оказывается парадоксальным с точки зрения аналитического ума, все же в момент медитации оно оценивается как нечто вполне естественное, достоверное... В момент сеанса созерцательных медитаций, в предельном напряжении усилий происходит централизация всех физических и духовных человеческих сил, концентрируемых в единое целое, в единый сгусток психической энергии, которая затем высвобождается для реализации практических и творческих целей... Проникая беспрепятственно всюду, проникая в святая святых духа, природы, человек тем самым приобщается к космическому, океаническому сознанию вселенной. и это-то обеспечивает во всей полноте проявление нами своих потенциальных способностей, позволяет войти в стадию сенскоматозного состояния: глубокий вздох - и длится, длится выдох... взлет духа преисполнен радостью света и ясности... И затихает в умиротворении грудь, сползает тяжесть тела, лишь где-то, бодрствуя, мигает сумрачно сознание. В объятиях пустоты и невесомости - летишь, летишь, летишь... Дыхание легко, легки движения, нет ощущения движения, дыханья - нет, а мысль свежа в прозрении волшебных озарений... Стремится миг в стремлении к высокому: я царь, владыка, властелин своих земных желаний... В тот миг во мне заключена их вся одновременность, я знаю все о всем, все чувствую, все вижу. Я вижу бег ушедшего, теченье настоящего и как в стремительном порыве мчится будущее... В мое сознание тогда приходит дивный рой видений. Вся жизнь бежит запутанной чередой. И мыслям, чувствам взору покоряется начало тайного во всей своей перспективе. В тот миг я чувствую в себе тоску, печаль, веселье. радость, благоговение любви. Я знаю наперед чужие мысли, их чувства, их дела. И люди вне знакомы незнакомые. И все значительные даже незначительные события будущего известны мне тогда, и все то новое, что только назревает в этом грешном мире. Умеренность во всем - извечный стиль природы. Открытое на миг ее рукой окно в незнаемое, задергивается вновь таинственною шторой. Глубокий с шумом вздох - он длится, длится, длится... Возвращая тяжесть жизни телу. Сознанье сном помраченое. Усталостью объяты дух и плоть струится пот по телу... Проснешься в день иль в ночь - все тело треплет дрожь, душа блуждает в чувствах смутных'... - Странная реминисценция, - заметил я, перебивая. - Странно другое, - возразил он, - то, что вновь обретенное всеведенье от приобщения к всевышнему абсолютному знанию внезапно вдруг тускнеет, и обнаруживается мучительная утеренность всего приобретенного; затменье памяти как будто призвано стереть усвоенную мною мудрость, чтоб я не смог использовать свою осведомленность в земном своем существовании. Проходит много дней, проходит иногда немало лет, давно забытые виденья 'те' пред взором вновь встают - ожившие, живые. И также мыслят, так же говорят,