– Простите. – Отпустил студента, подумал, не надо ли стетоскопом грудь послушать, но уже уверенный, что это лишнее, и еще раз извинился.
– Ничего, – ответил молодой человек растерянно. – Может быть, я вас чем-нибудь огорчил?
Следующие минут пятнадцать прошли в полном молчании. Ахметзянов думал о том, что молодого человека нужно выпускать из морга, что никаких оснований задерживать его нет. Он жив и живее многих других. Но что-то останавливало Ахметзянова. Он не хотел открывать дверь в жизнь перед новым знакомцем; чем-то тот был чрезвычайно интересен патологоанатому, и прозектор искал легальную причину задержать молодого человека.
Причина нашлась сама.
В дверь морга позвонили.
Патологоанатом попросил молодого человека уйти в глубь помещения, сам отпер дверь, через которую ему задвинули каталку с лежащим под простыней телом огромного размера.
– Опять срочно? – поинтересовался Ахметзянов.
– Да нет, чего тут срочного… – сказал сопровождающий.
– Его убили, – сообщил другой. – Автоматной очередью.
– Давайте!
Прозектор схватился за ручку каталки и втащил ее в морг.
– Это охранник наш новый, – пояснили.
– Ах, охранник… – рассеянно пробормотал патологоанатом, затем вскинулся. – Алеха?!! – вскричал он и, сорвав простыню, оглядел мертвого бугая. – Да как же!.. Не может быть!.. Я же его сам вчера на работу устраивал!..
Далее патологоанатому поведали абсурдную историю о гибели десантника Алехи и о спасении Никифора Боткина.
– Ты мозги у него погляди, – предложили. – Может, опухоль какая?
Захлопнув дверь, Ахметзянов коротко взвыл, склонился над мертвым Алехой и на всякий случай приложил пальцы к шее, надеясь отыскать пульс. Под толстой кожей ничего не стучало.
– Что-то нехорошее случилось? – послышалось за спиной у прозектора, и Ахметзянов вздрогнул. Он успел забыть о молодом человеке.
– А вы не видите?!! – огрызнулся он через плечо.
– Вижу покойника, – ответил студент. – Но у вас здесь много таких…
Патологоанатом уселся на край каталки и, закурив, объяснил, что мертвый охранник был сыном его знакомой, которая несколько месяцев умоляла устроить сына на работу. И вот в первый день!..
– Что я ей скажу?!!
– Я вам соболезную.
Ахметзянов хотел было послать молодого человека куда подальше, но слова сочувствия были произнесены с необыкновенной искренностью, и патологоанатом ответил:
– Спасибо.
Прозектор ушел к окну и, уставившись в ночное окно, машинально перелистнул балетный журнал. Студент Михайлов обошел вокруг каталки с мертвым Алехой и остановился посреди помещения.
– Хотите, я вам станцую? – спросил он.
Ахметзянов закашлялся и, обернувшись, посмотрел в самые глаза молодого человека. В них было небо, а киноварь растворилась в лазури.
– А говорите, не танцор…
– Мне нужно посмотреть журнал.
– Пожалуйста.
Патологоанатом двинул по подоконнику «Российский балет», молодой человек взял журнал, на секунду прикрыл глаза, затем вдруг распахнул. Ресницы словно бабочкины крылья взмахнули. В его лице обозначилась еще большая серьезность, сквозь тело будто искра прошла, студент Михайлов расправил руки, сделал несколько изящных плие, затем великолепный каскад па-де-буре, а в довершение почти с места прыгнул так высоко и затяжно, что прозектор не выдержал и завопил:
– Барышников!!! Нуриев!!! Нижинский!!!
Он почти плакал от созерцания волшебной картины. Каскады прыжков сменялись выразительной пластикой, на смену ей опять невероятные прыжки, а в довершение всего в морге вдруг опять запахло летом, лесом и земляникой…
Неожиданно студент закончил танцевать и сказал:
– Все.
– Ах, как мне бы хотелось еще! – взмолился Ахметзянов.
– Больше не могу, – развел руками молодой человек, ничуть не запыхавшийся. – Я станцевал вам весь журнал. Там больше нет картинок.
Ахметзянов глупо улыбнулся и спросил:
