Иван Семенович отметил про себя, что заключенный раздет по пояс, но вслух, впрочем, не сказал ничего, а начал допрашивать. Имя, фамилия, адрес, жена, дети – вопросы прошли гладко, если не считать, что Турин извергал пот струйками, затекавшими за пояс мятых брюк со старомодными подтяжками, и это раздражало полковника. Далее начались сложности.
– Как так могло произойти, – поинтересовался Иван Семенович, – как так случилось, что на вашем заводе была собрана продукция, не проходящая ни по какой отчетности?
Здесь с господином Гуриным произошли перемены. Пуды жира заколыхались под толстой сальной кожей, глаза, и без того навыкате, вылезли, как пинг-понговые шарики, и завращались против часовой стрелки. Директор тоненько завыл, переходя на более высокие ноты.
– Я ничего не знаю! – пропел Гурин. – Мне не дают достаточно инсулина!.. Зачем меня раздели!..
Стоявший рядом с Гуриным охранник, коротко замахнувшись обеими руками, еле уловимо ударил директора по голове, отчего у того тотчас потекла из ушей кровавая жижа. Казалось, что от такого воздействия подследственный должен завыть еще более страстно, но вместо того он неожиданно затих, а глаза вернулись в свои орбиты.
– Два шага назад!!! – скомандовал Иван Семенович громогласно, сколько был способен.
Охранник послушно отошел, но в прорезях для глаз замельтешило.
Суки, подумал про себя Бойко, глядя, как кровь стекает на плечи Гурина, смешиваясь с потом… Генерал-майор взял себя в руки и продолжил:
– Инсулин вам дадут сполна, бить больше не будут. Обещаю.
Гурин поднял глаза и посмотрел безразлично.
– Ответьте, вы знаете что-нибудь про палладий?
Директор втянул в себя воздух и ответил тоненько:
– Конечно, я заканчивал химфак.
– Откуда у вас на заводе столько металла драгоценного оказалось?
– Сколько? – испуганно спросил Турин.
– Вам должно быть это лучше известно.
– Никак нет. Ничего не известно!
Охранник сделал два шага вперед и опять обеими руками нанес удары, на сей раз по телу. Здесь он просчитался: жировая прослойка была столь толста, что защитила почки, Гурин только качнулся и закрыл глаза.
– Назад! – заорал Бойко. – Назад!!!
Он вышел из-за стола, почти в два шага достиг охранника и зашептал ему в ухо, что если тот еще раз позволит себе подобное, то потеряет погоны и сядет на место Гурина!
На это охранник бесстрастно попросил генерал-майора выйти на минуту и в коридоре, сняв маску, представился:
– Полковник Грановский. Действую по личному приказу товарища министра!.. Понятно?
Иван Семенович некоторое время пребывал в шоке, затем ответил:
– Понятно.
– Без этого никак нельзя, – с некоторой жалостью в голосе сказал Грановский. – В таких делах результата не будет… Вы понимаете?.. Когда нет доказательств, а государство под угрозой глобальных экономических потерь…
Жалость относилась к генералу.
Иван Семенович Бойко молчал. Он не знал, что сказать в ответ, прекрасно понимая, что Грановский ничего не воспримет, потому что существует в логике защиты государства, а не индивидуума.
– Мы же не знаем, сколько у них еще таких колес! – добавил полковник, улыбнувшись.
– Перенесите допрос на завтра! – приказал Иван Семенович и, не возвращаясь к подследственному, пошел по коридору прочь. Дойдя до конца, он обернулся и рассмотрел лицо полковника, обращенное ему вослед.
– Сегодня колите ему инсулин норму!
– Так точно, – отозвался Грановский, а про себя подумал: «Тряпка!»
Сев в машину, Иван Семенович решил съездить в больницу, проведать Никифора Боткина.
Уже въезжая в ворота клиники, он ответил на звонок мобильного телефона.
– Товарищ генерал-майор, – услышал он металлический голос медэксперта.
– Вы хотели узнать, что это за корешки такие?.. Так вот, это – садовая земляника обыкновенная, центнер с гектара!
– Что «центнер с гектара»? – не понял Иван Семенович.
– Собрать можно центнер, – уточнила медэксперт.
– Зачем им затолкали эту дрянь в нос? – скорее себя, чем медэксперта, спросил Бойко.
– Дело в том, что их туда никто не засовывал!.. Корешки обнаружены вросшими в плоть!
– Господи!..
