Ахметзянов смолчал, был старше и терпимее, тем более в желудке плескалось двести.
– Ты утром говорил, что шестнадцать духов спать уложил, а я раз в одной деревне штук сто зверей из огнемета поджарил. Смотрел фильм «Чужие»?.. А сколько таких разов было!
Здесь в разговор вступил майор. Он за столом был самый старший, у него за душой имелось двое пацанов-близнецов, натурой он был хоть и нервной, но только на дороге, за столом же считал своим человеческим долгом расслабляться, отдыхать и конфликтов не учинять.
– Я майором на войне был, шесть лет. Отправленными на тот свет хвастать не буду, а вот что скажу вам, пацаны. Все мы ветераны, ветераны нашей великой Родины! Мы за нее воевали, мы за нее теперь выпиваем! Так что налейте в бокалы, и выпьем за нас, ветеранов российских, и за Родину!
Разлили по рюмкам. Здесь опять появился пьяный дед с орденской колодкой.
– А я, так я… Так тоже ветеран я! – развел руками пьяный. – Плесните ветерану! – И протянул в дрожащей руке грязный стакан.
– Я ж тебе сказал, дед, отвали! – озлился капитан, но тут Ахметзянов, наморщив лоб, что-то сообразил.
– А ведь правда, пацаны! Дед тоже ветеран!
– Отечественной? – как бы у самого себя вопросил майор.
– Так точно, сынок! – заулыбался пьяный. – Ейной и ветеран!
После этого сидящие за столом крепко задумались.
– Тогда получается, – озвучил работу мозгов майор, – получается, что вся страна у нас – ветераны! Все мы родственники! Кореша!
Капитану враз стало стыдно, и он, налив деду полстакана, потянул того за рукав и усадил за стол.
– А еще получается, – продолжил патологоанатом, – получается, что Родина наша года с тридцать девятого непрерывно воюет с кем-нибудь!.. И деды наши, и отцы, и мы… И дети наши, все – ветераны!..
– Эх, сыночки!.. – пропел дед и меленькими глоточками выпил водку.
После потребления он хотел было завалиться на пол, но был удержан могучей рукой капитана. Другая рука мента густо зачерпнула ложкой селедку под шубой и воткнула содержимое старшему ветерану в беззубый рот.
– А я еще и в Никарагуа был! – заявил майор, вспомнив, что близнецам его стукнуло уже по семнадцать. – Только это военная тайна!
– Сейчас военной тайны нет, – ответил капитан. – Есть только коммерческая! – И заржал. – Это когда мы должны в секрете держать размер своего оклада? Ха-ха-ха!..
Дальше разговор потек, как и полагается, объединенный общей темой. Каждый рассказывал, по его мнению, интересную военную историю, ее запивали, закусывали, и только дедок, набранный до самой макушки лысого черепа, молчал, тонко всхрапывая, да студент Михайлов за все застолье ни словом единым не проронился.
Этот факт в конце концов заметили.
Полумертвого деда с помощью швейцара отправили на мороз, а капитан поинтересовался у студента Михайлова, воевал ли он и где.
– Дело в том, – ответил молодой человек, – у меня в некотором роде отсутствует память.
– Не понял! – округлил окосевшие глаза капитан.
– Автомобильная катастрофа, – почему-то зашептал Ахметзянов и пьяно заулыбался.
– Такие не воюют! – сделал категорический вывод капитан. – Физиономия у него слишком сладкая для российского солдата! Морда белая, холеная, не то что у меня!
Капитан продемонстрировал свою морду, покрутив головой на толстой шее. Физиономия у мента была похожа на подмороженную клубничину – красная, с синими прожилками на носу.
– Вероятно, вы правы, – проговорил студент Михайлов, подняв свои бирюзовые глаза на капитана. Он был совершенно трезв, несмотря на такое же количество водки в его желудке, как и у остальных. – Скорее всего, я не воевал и даже в армии не был.
– Откуда знаешь? – подключился к разговору майор. – У тебя же памяти нет?
– Дело в том, – молодой человек убрал со лба чудесную прядь, – дело в том, что для меня неприемлемы всякого рода действия, связанные с причинением человеку боли или душевного страдания. Тем более убиение человека совершенно не укладывается у меня в голове. А вы вот, – студент уставился в глаза капитана, – вот вы говорили, что целые поселения из огнемета сжигали вместе с людьми, называя их зверями. Мне кажется, вы самый что ни на есть настоящий зверь.
– Ты кого привел? – рявкнул капитан Ахметзянову, и глаза его подернулись мутью.
– Пацаны… – испугался Ахметзянов. Хотел произнести что-то серьезное в оправдание своего товарища, но был пьян, а потому, похватав воздух ртом, сообщил: – Балерун он.
– Пидор!!! – вскричал мент, схватившись руками за скатерть.
– За одним столом с пидором сидеть!.. – поддержал капитана майор, подняв левую бровь.
– Не пидор он, – икнул патологоанатом.
– Ах ты, паскуда!
Капитан поднялся со стула, загребая ручищами скатерть. На столе зазвенело разбитым, мент потянул лапищу к бледному лицу студента Михайлова, но тот был спокоен и лишь слегка отодвинулся, не допуская
