– Ты считаешь, что из-за этого маленького булыжника половина этого мира уже лежит под нашими ногами, что из-за него мы создали великую армию и сделали скотоводов умелыми воинами?
– Это все было нужно лишь для того, чтобы тот, кто придет сюда тогда, когда уже и кости наши истлеют, и этот мир забудет и о нас самих, и о наших делах, нашел этот камень…
– Что ты говоришь? – Мезон недоуменно покачал головой. – По-моему, ты просто устал и у тебя опять что-то с головой от твоей магии
– Камень должен быть зарыт вместе с моим телом там, где он его сможет найти. Поэтому завтра здесь будет битва. И здесь будет моя могила…
– Что? Могила?!
Кронов по-дружески потрепал Мезона по плечу:
– Я умру не завтра. Мы еще многое докажем этому миру. Он еще не раз вздрогнет от нашего победного шествия, нас еще долго будут бояться и вспоминать. Не завтра, а через десяток лет я умру, а ты, мой верный друг, умрешь рядом со мной, защищая меня, точнее мой прах.
Мезон расхохотался:
– Ты почти напугал меня. Мы все когда-нибудь умрем, я это знаю. И смерть от меча – это хорошая смерть. Чего еще может желать воин? Нет, мы еще покажем им всем, как, живут и умирают сарматы, этот урок они не забудут.
Он громко заорал от нахлынувших чувств:
– Эй, воины, где наша чертова Криза!
– Чертова Криза! – понеслось со всех сторон.
Этот крик давно уже стал боевым кличем людей Мезона. Из шатра рядом выглянула недовольная, заспанная Криза.
– Мезон, – зло прошипела она. – Если ты будешь орать так каждый раз, когда в этом нет нужды, то в следующий раз я сначала хорошо подумаю, стоит ли тебя спасать от очередной беды, в которую ты вляпаешься.
Потом она перевела взгляд на Кронова и, ласково улыбнувшись, спросила:
– А твоя магия тебе ничего не говорит, почему мы так любим этого дурака?
Глава восьмая
Кир расслабил напряженные мышцы, вышел из боевого состояния и только после этого ответил, низко поклонившись:
– Я приветствую тебя, вожак. – Потом, так же грустно улыбнувшись, добавил тихо: – Я рад тебя видеть живым, сын.
Из толпы вышел воин, который остановил его на тропе, и хмуро сказал.
– Он не может быть одиноким волком, мы знаем, что одинокий волк – герой, способный справиться с десятком воинов, а этот… он какой-то маленький и невзрачный. Ты ошибся, Корвин.
Толпа поддержала его ревом, кто-то снова крикнул:
– Пусть докажет, что он одинокий волк, мы не верим тебе, вожак.
Корвин повернулся к Киру и беспомощно развел руками:
– Отец, ты же знаешь, что они, как дети, ждут чуда. Если можешь, покажи им его, иначе мне придется драться за тебя. А мне бы этого не хотелось, я могу и проиграть этот поединок, и тогда вожаком станет другой, а им нужен я.
Кир кивнул:
– Хорошо, сын.
Он несколько раз глубоко вдохнул в себя воздух, потом сурово взглянул на воина:
– Ты решил, что я не могу быть одиноким волком, потому что легко захватил меня? Но мы с тобой одного племени, только поэтому я не убил тебя. Если бы это было иначе, то…
Он легко скользнул вперед. Прежде чем кто-либо что смог понять, воин уже лежал на земле, а Кир, придавив его коленом, приставил к шее человека-волка его же нож-коготь.
– Ты готов умереть за свои сомнения? – спросил он, усиливая нажим.
Из-под ножа показалась капля крови.
– Нет, – выдохнул воин.
Толпа чуть расступилась. Кир поднял рывком воина, отдал ему нож, потом оглядел всех прищуренными жестокими глазами:
– Кто-то еще хочет убедиться, что я – одинокий волк?
– Да, – неожиданно раздался высокий женский голос. – Я хочу в этом убедиться.
Через расступившуюся толпу прошла высокая седая женщина в коричневом балахоне. Она остановилась перед Киром, долго рассматривала его, переводя взгляд снизу вверх, каждый раз останавливаясь на его набедренной повязке, потом ласково улыбнулась:
– Говорят, что одинокий волк ненасытен в любви. Когда-то очень давно он доказал мне это…
Кир растерянно улыбнулся:
