Один конец длинной комнаты был заставлен мебелью, принадлежавшей по большей части Пату. У него был собственный дом до того, как он женился и переехал жить к Рут. Карен только сейчас поняла, что почти все предметы мебели первоначально принадлежали его матери. Карен вынуждена была буквально оттаскивать Джули от столовых стульев, расшитых вручную.
Белье, одежда, ковры были сложены по одной стене, отдельно от громоздких вещей. Некоторые вещи были сложены в сундуки и картонные коробки, другие висели на вешалках на металлических планках и были упакованы в специальные чехлы; сильный запах нафталина распространился по всей комнате, когда Джули стала открывать их.
— Давай отнесем их вниз, — сказала она, затаив дыхание. — Здесь слишком темно, чтобы как следует все рассмотреть.
— Джули, я тебе говорила...
— Ты сказала, что я могу посмотреть. Ты же знаешь, что белье и одежду нужно время от времени проветривать и чистить. Ты сделаешь одолжение своей тете, правда. Если она когда-нибудь решится их продать...
— Она никогда не продаст их. Ей не нужны деньги.
— Да, но тебе они нужны. Уж я-то знаю твоего дорогого супруга еще по тем временам, когда он преподавал в Джорджтауне; если он сильно не изменился за это время, то ты должна была бороться за каждый пенс.
Выражение лица Карен предупредило Джули, что она зашла слишком далеко.
— В конце концов ты могла бы носить их сама, разве нет? Уверена, Рут не будет возражать.
— Конечно, нет. Она очень щедрая...
— Тогда давай отнесем все вниз и посмотрим, что мы — я имею в виду — ты имеешь. Мы поиграем в переодевания. Давай, это будет забавно.
«Забавно» — не то слово, которое бы выбрала Карен; жадность была единственной причиной всех этих перемещений. Но она нашла одежду неожиданно очаровательной. Благодаря хозяйственности тети Рут и щедрому использованию нафталина платья и пальто находились в отличном состоянии. Карен достаточно шила сама, чтобы оценить прекрасную работу портного и великолепную ткань. Только женщина с полным отсутствием воображения могла не оценить шарм и чрезвычайную женственность ниспадающих фалд на платьях кузины Хэтти.
Интересно, думала Карен, не ностальгия ли по некогда стройной фигуре заставила Хэтти сохранить некоторые платья. Безусловно, шились они для гибкой стройной женщины, которой, судя по содержимому шкафа, Хэтти к сорока годам уже не была. Ее любимые вещи, обернутые в бумагу и пахнущие нафталином, висели отдельно от черно-белых платьев из набивного ситца, каждый стежок которых был сделан вручную. Возможно, думала Карен, они напоминали Хэтти о каких-то событиях ее жизни, счастливых временах или сентиментальных мгновениях. Вечеринки и пикники, катание на лодках по реке с усатыми галантными кавалерами, которые, глядя прямо в глаза, говорили с придыханием о том, какая она хорошенькая в белых кружевах и рюшечках...
Вещи, которые носила Рут, относились к пятидесятым и шестидесятым, и Джули уверяла Карен, что они тоже стоят денег. Отнюдь не чувства, а само слово «деньги» было движущей силой для Джули.
— Какая жалость, что ты не можешь носить вещи тетушкиного размера, — сказала она бестактно, поглаживая синий шерстяной костюм. — Это копия Шанель, и неплохая, кстати. Вот, примерь это платье. Оно выглядит так, как будто принадлежало пожилой леди после того, как та располнела. Натуральный шифон.
— Я выгляжу как старуха, — проворчала Карен, надев платье. — Куда я буду его надевать?
— На работу. Мода требует соответствующего подхода. Впрочем, оно тебе немного велико. Как странно.
Карен прикусила губу. Не было никакого смысла спорить с Джули; она была такой же утонченной и деликатной, как слон.
— Я могу переделать его, — сказала Карен. — Подержи-ка юбку, я сейчас сделаю пару складок и подверну вот здесь...
— Я и не знала, что ты можешь шить. Это может пригодиться, — задумчиво проговорила Джули.
Для Карен в этом не было ничего удивительного.
— Я сама шила себе одежду. Академическая зарплата не настолько высокая, и Джек не хотел, чтобы я работала, поэтому...
Поэтому она пошла на курсы домохозяек, где научилась шить и готовить, в то время как Джек оставлял большие деньги в лучшем магазине мужской одежды. Она не возражала. Джек был таким красивым мужчиной, а кроме того, мужчины ведь не могут шить себе одежду. Ее мастерство росло с практикой, и она наивно гордилась своей работой. Вплоть до того приема у президента. Это был первый официальный прием, на который они были приглашены с тех пор, как Джек получил работу в Дубьюке. Он надел смокинг, приобретенный незадолго до отъезда из Вашингтона в магазине «Братьев Брукс». Она же трудилась, как раб, пытаясь сама сшить себе платье из грубого шелка, купленного на распродаже всего по восемь долларов за ярд... Джек сказал, что оно выглядит самодельно. Очень симпатичное, дорогая, но почему бы тебе не купить что-нибудь более элегантное.
Внезапно Карен почувствовала, что ее буквально трясет от гнева. Странно. Она не рассердилась на него в то время, только пришла в замешательство.
Воспоминание пришло и исчезло так быстро, что для Джули, никогда не отличавшейся особой чувствительностью, осталось незамеченным. Джули открыла коробку, наполненную пожелтевшим от времени бельем, и застонала от восторга.
— Викторианский стиль! Посмотри на кружево ручной работы, на вышивку!.. Я смогу получить сто пятьдесят за эту нижнюю юбку!
И именно тогда родилась идея, именно под воздействием алчности Джули. «Почему ты? — подумала Карен. — Почему не я?»
Гамбургеры, которые принесла Джули, распались и превратились в нечто неопределенной консистенции к тому времени, как они приступили к ужину. Карен ела салат; Джули с отсутствующим взглядом жевала отвратительные бутерброды, слишком поглощенная собственными мыслями, чтобы замечать, что она ест. Карен знала, что она планировала новую атаку, но еще не была уверена в правильности выбранной стратегии. Расстались они, неискренне выразив свою привязанность друг к другу. Карен закрыла дверь, выключила свет и поковыляла к кровати.
Конечно, Джули и в голову не пришло помочь убрать весь этот беспорядок, раздраженно подумала Карен. Ее спальня сейчас выглядела такой же, как и в годы ее учебы в колледже. Она даже не могла забраться в постель, так как та была завалена нижними юбками, пенящимися от обилия кружев; ночными рубашками, украшенными плетеными кружевами и вышитыми тамбуром; лифчиками, корсетами и смешными с напуском панталонами. Слишком велико было искушение сбросить все на пол, все равно одежду нужно было стирать, но привычка взяла верх над усталостью, и она начала складывать вещи, возвращая их на прежние места в картонные коробки, из которых их вытащила Джули. Они были не в таком хорошем состоянии, как тщательно упакованные платья, но Джули уверяла, что пыль и грязь можно отмыть.
Дойдя до нижней юбки, которую Джули так щедро оценила, Карен стала ее с любопытством рассматривать. Юбка была очень красиво сшита; восемь дюймов узкой складки шли по всей нижней части юбки, и широкие двойные оборки были украшены вязаными кружевами, изящными, как паутинка. Карен обернула ее вокруг себя и посмотрела в зеркало. Даже в таком помятом и испачканном виде она будила образ романтической женщины; когда она поворачивалась то в одну сторону, то в другую, широкая оборка кокетливо взлетала мягкими фалдами.
В нескольких местах кружево оторвалось от ткани. Она могла это исправить. Джули настаивала, что пятна можно обесцветить. Темно-коричневые пятна, как засохшие капли крови... Конечно, никто не будет складывать вещи с кровавыми пятнами, хотя... Должно быть, это пятна от ржавчины.
Сто пятьдесят долларов?
Карен собиралась лечь спать, когда зазвонил телефон. Она с раздражением подумала, кто бы это мог быть так поздно, а потом поняла, что еще не было и десяти часов. Она не собиралась брать трубку. Если звонившей была Джули, воспламененная новым предлогом для ограбления тети Рут...
