И, прижавшись мокрой щекой к его груди, ощущая, как сливаются их тела, она призналась:
— Я люблю тебя, Мэтт.
И не успели слова слететь с языка, как Мэтт, судорожно дернувшись, излился в нее, вздрагивая, стискивая податливые плечи, впиваясь пальцами в узенькую спину, зарывшись лицом в длинную шею, бессильный и одновременно всемогущий, потому что она наконец произнесла то, что так давно скрывала.
Мередит обняла Мэтта, сжимая его плоть невидимыми тисками.
— Я всегда любила тебя, — выдохнула она. — И всегда буду любить.
Оргазм, почти затихший, взорвался с новой силой, и Мэтт тихо, мучительно застонал, врезаясь в нее еще глубже, испытывая жгучее, вулканически-буйное наслаждение, потрясенный тем, что оно вызвано не ласками, заученными приемами, а словами. Ее словами.
Мередит, оставаясь по-прежнему в объятиях Мэтта, повернулась на бок и припала к нему, усталая и счастливая.
А в это время в Нью-Орлеане, хорошо одетый мужчина зашел в одну из примерочных кабинок осаждаемого покупателями универмага «Бенкрофт». В правой руке он нес выбранный костюм, в левой — пакет с эмблемой универмага «Сэкс»и маленьким пластиковым взрывным устройством внутри. Через пять минут он вышел, по-прежнему держа костюм, который и вернул на вешалку.
В Далласе женщина вошла в кабинку женского туалета универмага «Бенкрофт энд компани». При ней были дорогая кожаная сумочка и пакет из магазина «Блумингдейл». Уходя, она захватила только сумочку.
В Чикаго один из посетителей, нагруженный свертками из магазина «Маршалл Филд», поднялся на лифте в отдел игрушек универмага «Бенкрофт», расположенного в самом центре, и оставил маленький сверток у ограды домика Санта-Клауса, где толпились дети, которым не терпелось сфотографироваться на коленях у доброго деда.
Чуть позже в нескольких милях от магазина Мэтт посмотрел на часы, поднялся и помог Мередит убрать остатки обеда, который они съели после того, как вновь , любили друг друга перед пламенем камина. Они решили испытать новую машину Мередит, по дороге остановились у итальянского ресторанчика и захватили еду с-собой, поскольку оба хотели побыть наедине.
Мередит загрузила последнюю тарелку в посудомоечную машину и уже хотела обернуться, когда сзади , оказался Мэтт. Она ощутила его присутствие за мгновение до того, как его руки сжали ее талию и он привлек ; ее к себе.
— Счастлива? — хрипловато спросил он, дотронувшись губами до ее виска.
— Очень, — кивнула она, улыбаясь.
— Уже десять. , — Знаю.
Губы Мередит вздрогнули. Она приготовилась к тому, что неминуемо должно было последовать… и не ошиблась.
— Моя постель больше твоей. И квартира тоже. Я сейчас же могу заказать на утро фургон для перевозки мебели.
Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Мередит повернулась к нему лицом и коснулась ладонью его щеки:
— Я не могу переехать к тебе… пока.
Она ощутила, как под пальцами сжались его челюсти.
— Не можешь или не хочешь?
— Не могу.
Мэтт кивнул, принимая ее ответ, но все же мгновенно отстранился.
— Хотелось бы знать, почему? Сунув руки в карман халата, Мередит отступила и попыталась объяснить:
— Вспомни, лишь на прошлой неделе я стояла рядом с Паркером и публично объявляла, что мы поженимся, как только получу развод. Если я сейчас перееду к тебе, Паркер в глазах людей будет выглядеть последним идиотом, а сама я — дурой, которая не может решить, с кем ей остаться, или, еще того хуже, настолько тщеславной и безмозглой, что уходит к мужчине только потому, что он вышел победителем в драке…
Мередит ждала, что Мэтт станет делать — спорить или соглашаться, но он, присев на стол, продолжал молчать, бесстрастно глядя на нее. Мередит поняла, что он ни в грош не ставит мнение людей, и это делало ее тревоги столь незначительными, что она выдвинула еще одну причину:
— Мэтт, я не хотела рассказывать тебе о последствиях прошлой ночи, но может случиться так, что меня вызовут на заседание совета директоров и попросят дать объяснение. Неужели не понимаешь, в каком положении я оказалась? «Бенкрофт»— старинная, уважаемая фирма, совет директоров установил крайне строгие правила, они и без того не хотели видеть меня президентом. Всего несколько дней назад на пресс- конференции я заявила, что у нас нет никаких шансов на примирение. Как будет выглядеть, если я всего через несколько дней переезжаю к тебе? Но это еще не все. Из-за меня затеяна пьяная драка, и если бы хозяин вызвал полицию, нас всех арестовали бы. Повезет еще, если совет директоров не применит ко мне статью о моральном уровне, внесенную в мой контракт, и не попросит меня подать в отставку.
— Они не посмеют сделать это из-за такой малости! — воскликнул Мэтт с презрением, казалось, ничуть не встревоженный.
— Могут и посмеют.
— На твоем месте, я бы назначил новый совет директоров.
— Хотела бы я последовать твоему совету, — сухо улыбнулась Мередит. — И насколько понимаю, твои директора делают все, что угодно тебе?
Дождавшись его кивка, она вздохнула.
— К сожалению, ни я, ни мой отец не контролируем наш совет. Мало того, что я женщина, я еще и очень молода, и они вовсе не горели желанием видеть меня на посту и, о, президента. Неужели не видишь, как я расстроена?
— Ты способный, сведущий администратор, и это все, что должно их волновать. Если они созовут совещание и пригрозят тебя сместить, не защищайся, а нападай. Ты не торгуешь наркотиками, не управляешь публичным домом и всего-навсего присутствовала при драке.
— Именно это ты и сказал бы им? Насчет наркотиков и публичного дома?
— Нет, — покачал он головой. — Я послал бы их в задницу.
Мередит неожиданно фыркнула, представив лица директоров, вздумай она последовать совету мужа.
— Надеюсь, это несерьезно? — осведомилась она, видя, что Мэтт, кажется, не разделяет ее веселья.
— Совершенно серьезно. Конечно, необязательно выражаться такими словами, можно и помягче, но смысл в том, что нельзя прожить жизнь, угождая всем. Чем больше будешь стараться, тем сильнее они будут давить лишь для того, чтобы иметь удовольствие видеть, как ты пляшешь под их дудку.
Мередит знала, что он прав, но только не в этих обстоятельствах. Прежде всего, ей совершенно не хотелось навлекать на себя гнев совета, во-вторых, она пыталась использовать свое положение, чтобы выиграть во времени. Она любила Мэтта, но он еще оставался для нее совершенно незнакомым человеком. Мередит не была готова связать с ним жизнь. Нет, только когда она будет твердо уверена, что тот рай, который он обещал ей, действительно существует. Но по выражению лица Мэтта она с ужасом почувствовала, что он догадывается о ее мотивах. И следующие слова подтвердили это подозрение:
— Раньше или позже, Мередит, тебе придется рискнуть и полностью мне довериться. Иначе получается, что ты обманываешь меня и себя. Нельзя стоять на обочине жизни и делать маленькие ставки на исход борьбы. Либо ты бросаешься в омут вниз головой и рискуешь всем, чтобы сыграть по-крупному, либо лучше вообще не играть. Но кто не играет, тот не выигрывает.
Мередит подумала, что, с одной стороны, это весьма привлекательная, а с другой — ужасающая философия, гораздо более подходящая ему, чем ей.
— Как насчет компромисса? — предложила она с неотразимой улыбкой.
— Почему бы мне действительно не нырнуть… только не в омут, а на мелководье и остаться там, пока
