— Что же за людей держали здесь? — спросил Ньял и чуть не упал, наступив в скользкую лужицу.
— Преступников. Предателей из Морбихана или солдат с южных островов. Человека берут в плен и спрашивают, чего он хочет: умереть или идти на галеры. Если ты умный, ты говоришь: убейте меня. Если ты дурак, ты говоришь: оставьте мне жизнь, я пойду на галеры. Тебя отправляют на галеры, и ты молишь о смерти! Ты получаешь весло, и это все, что у тебя есть. Тебя приковывают цепями к нему и к этим кольцам. Ты ешь здесь, живешь здесь, умираешь здесь. И все это время ты только гребешь этим большим веслом. Правда, сейчас весел нет. Капитан использует трюм для грузов, а Пролив мы переходим под парусом. Иногда получается медленно. А вот и обезьяны.
Впереди послышался тихий стон.
— Это тюрьма. Раньше здесь держали тех, кто не хотел подчиняться капитану, перед тем как топить их.
Ньял уловил знакомый мускусный запах. В полумраке он с трудом разглядел железную решетку и крепкий замок. За решеткой в углу что-то шевелилось.
— Эй! А ну, вставай, ты, громадная уродина! — Слэт ударил по решетке рукояткой кинжала и извлек резкий звон. Тень в углу задвигалась. В другом углу тень поменьше съежилась, попыталась спрятаться. Слэт обернулся к Ньялу. — Воняют, да? Капитан говорит, они недолго живут, хотя и здоровенные. А еще он говорит, что получит хорошие деньги за этих троих, если они будут живы, когда мы прибудем в Моер. Но мне кажется, большая больна. Жрать не хочет. Ей, уродина, не рычи на меня! — Он снова стукнул по решетке, и тень отпрянула.
— Не надо так! — воскликнул Ньял, оглушенный звоном. — Сила Драконихи!
Он подошел ближе и уставился на великаншу. Спустя минуту он разглядел крошечного малыша, цепляющегося за ее шею.
— Рабство! — прошептал он. — Это невольничий корабль!
— У нас в трюме нет людей, — возразил Слэт. — Какой я тебе раб? Я свободный моерский мореход для всех, кроме капитана. Он убил бы меня, попытайся я захватить корабль.
— Но эти… обезьяны. Вы часто перевозите их?
— Я их первый раз вижу. Вот смотри: караван приходит примерно раз в месяц, и мы всегда берем на борт единорогов и маленьких пятнистых визгунов. Но в этот раз мы сначала зашли во Флинн — и, пожалуйста вам, три обезьяны. Говорят, в следующий рейс мы получим маленьких обезьян — это такая нечисть, с виду милашки, но с радостью оттяпают тебе руку.
— Есть еще?
— Под завязку. У нас там морбиханские обезьяны и нечисть, уверяю тебя, будут нарасхват, уж ты мне поверь. Капитан сорвет солидный куш. — Слэт указал на другие ящики и загоны, тянущиеся вдоль борта. — Их покупают для развлечения. Твои сородичи, моерцы, обожают глазеть, как волки жрут единорогов. А теперь поглазеют на саблезубых кошек, раздирающих нечисть.
Ньял отвернулся от корабельного слуги. Тошнота прошла, теперь его душила холодная ярость.
— Где вы их поймали?
— Мы их не ловим, только скупаем у торговцев. А те поймали их на юге, я слышал, как один говорил.
— На Фенсдоунской равнине?
— Да, похоже на то. Значит, ты знаешь про обезьян? — В голосе Слэта прозвучало разочарование. — Я-то думал, может, ты никогда их не видал. Как я. Я-то моерец, ну и думал, это все выдумки. Я не верил, что такие обезьяны есть на самом деле.
— Я видел их, — ответил Ньял, стараясь, чтобы голос оставался спокойным.
Вверху кто-то громко выругался.
— Это капитан. Мне нужно идти. Увидимся позже.
Слэт исчез в просвете люка.
Ньял остался у клетки. Великанша дышала тяжело, как будто ей не хватало воздуха. Ньял не сразу понял, что она плачет.
— Здравствуй, Умница, — прошептал он, используя прозвище, принятое среди великанов. — Я Ньял из Кровелла.
Великанша умолкла, потом снова тихо заплакала.
— Кто ты? — спросил Ньял. — Почему ты здесь?
— Повелитель Кровелла? — гортанным шепотом спросила великанша.
— Нет, — терпеливо объяснил юноша. — Просто Ньял.
Теперь он разглядел великаншу. Молодая, лицо опухшее, в синяках. Ростом не намного выше его, шерсть рыжеватая, как у южан-великанов с Фенсдоунской равнины.
— Как это случилось? — снова спросил он.
— Мы ехали на Движение Камня, и люди-крестьяне схватили нас. Кое-кто из моей семьи спасся, но моя малышка напугалась и плакала, и нас нашли. Меня избили и продали, как животное. — Я — Риб Тоннан, дочь Ур Банфита, короля горных великанов Фенсдоунской равнины. Это моя дочь Ла Тоннан, а там, — она указала на угол, — мой маленький брат принц Ниб Банфит.
— Принцесса! Маленький принц! — Ньял не верил собственным ушам. — Я хорошо помню вас. Я вас видел на похоронах Телерхайда.
— Телерхайд! Как бы он огорчился, если бы знал, что такое произойдет! А вы как попали в это ужасное место?
— Северные лорды думают, что я убил Телерхайда. Меня лишили земли, и на меня охотятся как на тролля. Я гонюсь за человеком, последователем Новой Веры, который знает, кто на самом деле убил Телерхайда. Вот и еду в Моер, чтобы найти его.
Великанша вздохнула:
— Что за ужасные времена! Мой отец защищал нас, а его убили, и много наших умерло по пути. — Внезапно она закашлялась каким-то пронзительным скрежещущим кашлем. Ньял встал на колени, просунул руку между прутьями и постучал великаншу по спине. Когда кашель прекратился, она улыбнулась. — Хорошо, что хоть в этой поездке у нас будет такой спутник, как вы.
Ньял покачал головой:
— Скоро придет мой конюх. Мы придумаем, как освободить вас.
— Эй! Слуга! — крикнул кто-то в люк. — Где этот проклятый мальчишка?
— Да? — откликнулся Ньял, быстро вставая и отойдя от клетки принцессы-великанши.
Первый помощник свесил голову в люк, всматриваясь в темноту. Его губы брезгливо скривились.
— Бочка с водой загружена на корму. Смотри, чтобы у обезьян и единорогов была вода. Если кто-нибудь откажется, дай тому, кому больше нужно. Мы будем болтаться по Проливу два дня. Если единороги подохнут, капитан с тебя шкуру сдерет.
— Да, сэр, — откликнулся Ньял, — сию минуту, сэр! — Он держался в темноте, радуясь, что помощник принял его за Слэта. — Я сейчас вернусь, принцесса, — прошептал он и пошел по узкому проходу к середине трюма. Квадрат яркого света привел его к кормовому люку, под которым стояла протекающая бочка со свежей водой. Он наполнил ведро и отнес его принцессе и принцу, а потом оставил их одних, чтобы они могли спокойно напиться и умыться. Сам же Ньял отправился к обитателям других клеток.
Вскоре он услышал знакомый звук со стороны кормы. Там стояли два единорога. Небольшие, пожалуй, лишь на фут выше крупной лошади, но намного массивнее. Каждый раз, стоило им переступить своими похожими на стволы деревьев ногами, шпангоуты корабля сотрясались. Единственный рог, торчащий на широком лбу, почти касался потолка трюма. Маленькие глазки, неважно видящие даже при дневном свете, подозрительно всматривались в подошедшего человека. Один из единорогов вызывающе фыркнул. Этот звук напомнил Ньялу о радостных днях, проведенных с отцом и братом на охоте в предгорьях Кровелла.
— Тише, космач, тише. — Ньял осторожно подвинулся к загону и поставил на пол ведро с водой. Ближайший единорог угрожающе вскинул голову, проскрежетал рогом по потолку, но все же подошел к ведру, и его ноздри затрепетали, чуя воду. Густая коричневая шерсть единорога свалялась, сквозь нее проступали ребра. На ногах кровоточили раны, натертые кандалами, которыми зверь был прикован к мачте. Единорог пил, благодарно фыркая, его верхняя губа, похожая на лошадиную, довольно бугрилась. За считанные секунды ведро опустело.
