Клейдемос поднялся до восхода солнца, разбуженный мычанием голодного быка, который пережил землетрясение и сейчас крутился около разрушенной конюшни в поисках корма. Он посидел немного, стараясь привести в порядок свои путаные мысли. Его расстраивало исчезновение матери, но оставалась надежда на то, что она вместе с Алесом нашла убежище в горах.
Он с горечью подумал о ночи, проведенной среди развалин Ифомы. Внезапно ему пришла в голову мысль, что он мог открыть истину, которая привела к смерти его брата и Агиаса, отвергнутых Спартой, один был доведен до самоубийства, а второй убит, стараясь восстановить свою честь. В тот самый момент, когда, казалось, что истина вот-вот станет явной и откроется ему, город был разрушен землетрясением.
Какой смысл сейчас в том, чтобы попытаться обнаружить истинное содержание послания Леонида? Спарта предопределила смерть его отца Аристарха и его брата Бритоса. Спарта несет ответственность за конец Исмены, ее жизнь оборвалась из-за такой боли, такого страдания, которые не может вынести ни один человек.
Эти слова, оставленные на могильном камне, вырезанные неизвестной рукой, возможно, предназначены именно для него.
Возможно…
Спарта платит за нечеловеческую суровость, за святотатство в Тенаре. Боги уничтожают спартанцев, стирая их с лица земли.
Пришло время принять решение. Клейдемос встал, чтобы найти что-нибудь поесть и успокоить голодные колики. Съев кусок черствого хлеба, который он нашел на кухне, он вышел во двор.
Поднялся ветер, который подсушил землю и унес облака. Он взглянул в сторону Спарты и заметил многочисленные группы солдат, патрулирующие вокруг домов, разрушенных до основания.
Безусловно, происходит что-то странное…
Он услышал звуки трубы, увидел воинов, бегущих в разных направлениях, всадника на коне, гарцующего назад и вперед и размахивающего правой рукой, словно отдавая приказы. На нем был шлем с гребнем; возможно, это один из царей, может быть, Плистарх или Архидам…
Что могло случиться?
Он направил свой взор на горы и понял: сотни и сотни людей спускались с горы Тайгет, появляясь из лесов и кустарника, исчезая и снова появляясь, но уже дальше внизу, в долине. Они были вооружены копьями, мечами, палками. Они почти подошли к оливковой роще, начинающейся на нижних склонах горы, направленных в сторону города.
Гнев богов еще не был укрощен: илоты нападали на Спарту!
ГЛАВА 10
Слово царя
Толпы илотов вскоре добрались до равнины. Когда они были уже на небольшом расстоянии от города, все остановились, как будто незримый командир дал команду прекратить неорганизованное стремительное движение вперед.
Самые первые выстроились в боевой порядок, за ними последовали те, что были сзади, пока не образовался вполне удовлетворительный регулярный фронт, значительно длиннее той скудной шеренги воинов, которых Спарте удалось послать в бой.
Клейдемос покинул двор и пошел через поля к развалинам дома, откуда он мог наблюдать за происходящим.
Воздух сотрясся от боевого клича, внушающего ужас, и илоты ринулись в атаку. Спартанцы медленно отошли назад, к руинам своего города с тем, чтобы прикрыть фланги, затем плотнее сомкнули ряды, низко опуская копья. Оба формирования столкнулись. Вскоре боевые части илотов сплелись в яростной атаке, словно никто из них не мог удержаться от безжалостного истребления своих врагов, которых они ненавидели и боялись веками.
Но спартанцы сражались за свою собственную жизнь, понимая, что, если они не устоят в этот день, то это будет означать конец для их города. Их жены будут изнасилованы и убиты, дети зарезаны. Все то, что пощадило землетрясение, будет уничтожено.
Клейдемосу хотелось побежать домой, схватить оружие и броситься в самое пекло боя: это был тот день, о наступлении которого для него и для своего народа мечтал Критолаос.
Но как он мог надеть доспехи Аристарха и Бритоса, чтобы нанести смертельный удар городу, ради которого они отдали свою жизнь? Он был скован в своих действиях, дрожащий и злой, в скрытном месте, он не мог ничего сделать, и должен был всего лишь наблюдать за боем широко открытыми глазами, с бешено бьющимся сердцем.
Настоящим полем боя было его сердце; там два народа бились друг с другом с дикой яростью.
Смерть, кровь, вопли сеяли ужас и агонию. Больше он не мог наблюдать за сражением, и медленно опустился на колени, прислонив голову к стене, сотрясаясь от болезненных спазмов, безутешно рыдая.
А бой перед разрушенными домами Спарты становился все более и более ожесточенным. Илоты бились без передышки, заменяя раненых или ослабевших бойцов на передовой линии. Со стены щитов перед ними уже стекала кровь, но она казалась непробиваемой, густо усеянная торчащими из нее копьями, передовая линия ненавистного врага не сдавала позиций.
Царь Архидам собственной персоной находился в центре передовой и сражался с величайшей доблестью. Гоплиты вокруг него бились самоотверженно, чтобы не обесчестить себя в глазах вождя.
Прибыло подкрепление, которое развернулось во флангах, где была явная опасность окружения. Вместе с ними прибыли трубачи, музыка которых зазвучала среди разрушенных домов громче криков сражающихся, и понеслась по полям — голос смертельно раненого, но отказывающегося умирать.
Наконец, илоты стали отступать в лес, забирая с собой раненых и павших.
Спартанцы не преследовали их, удовлетворяясь тем, что удалось отразить атаку. Они положили оружие, помогли раненым и забрали погибших. По всему городу царь расставил караульные патрули, взял с собой самых сильных людей и отправился в город на помощь тем, кто все еще оставался под руинами. В течение всего дня его можно было увидеть в самом центре завалов, везде, где требовалась его помощь, неутомимо работающим, в разорванной одежде.
После наступления вечера многие выжившие смогли найти убежище в полевых палатках, поставленных во многих частях города, повсюду, где было открытое пространство. Женщины развели огонь и готовили то, что могли найти, чтобы накормить и подкрепить своих усталых и голодных спутников.
Военные хирурги работали без устали при свете факелов и ламп, зашивая раны, накладывая повязки на израненные тела, прижигая их раскаленным железом, чтобы предотвратить развитие инфекции или остановить кровотечение.
В это время царь Плистарх галопом мчался на север в сторону Коринфа в сопровождении охраны. Там он должен организовать группы спасателей и установить контакт с афинянами. Кимон, безусловно, не откажет в помощи, возможно даже согласится послать флот с запасами пшеницы, чтобы накормить людей.
Сын Леонида чувствовал, что может обратиться за помощью, в которой он так отчаянно нуждался, даже к сыну Мильтиада, победителя при Марафоне.
Когда илоты отступили, Клейдемос упал на землю без сознания, и в таком полубессознательном состоянии он пролежал много часов, пока не пришел в себя от ночного холода. Его желудок болел, страдая от голода. Он решил вернуться в свой дом. Ему удалось разжечь очаг и испечь немного пресного хлеба в золе, затем он бросился на постель, совершенно измученный.
В середине ночи, когда он крепко спал, ему показалось, что он услышал стук в дверь. Он заставил себя проснуться; да, там кто-то был. Он вскочил, схватил меч, взял факел и открыл дверь, но никого не увидел.
— Кто там идет? — потребовал он ответа, разглядывая темноту.
Он спустился вниз по ступеням порога, чтобы посмотреть во двор, высоко поднимая факел, чтобы осветить пространство перед собой. Он бросил взгляд направо в сторону конюшни, а потом налево, освещая внешнюю стену дома.
Именно там он увидел человека, стоявшего неподвижно, в плаще, который закрывал половину лица, с повязкой через левый глаз.
Клейдемос был в полном недоумении, и от удивления сделал выпад мечом.
