— Да, и довольно близко отсюда, — ответил Кадар. — Вы не можете видеть его из-за гор. Но он там, на западе.
— А кто живет в Гримхольде? — не отставал Лукьен. — Настоящие чудовища?
Кадар нахмурился. Малютка Миникин перестала улыбаться.
— Мы не чудовища, сэр Лукьен. А Гримхольд — не обитель ужасов. Это творение всей моей жизни. Это святилище.
— Святилище? — удивился Гилвин. — Но для кого?
— Может быть, и для таких людей, как ты, Гилвин Томз. Для тех, кто не может сам постоять за себя в так называемом нормальном мире. Я забираю их в Гримхольд. И учу жить и защищать себя. Даю им силу.
— Вы имеете в виду магию? — спросил Торин.
— Магия — слово, используемое невежественными людьми. Но, пожалуй, барон Гласс, вы и правы. Подобно тому, как эти амулеты обладают магией, я учу своих Нечеловеков пользоваться силой духовного мира.
— Нечеловеков? Кто они такие? — спросил Лукьен.
— Так мы себя называем, — ответила Миникин. — Мир смотрит на нас и считает нелюдями, вот отсюда и наше общее имя.
— Но ведь это обидно, — запротестовал Гилвин.
— Слова, Гилвин. Все это только слова. Жестокие названия бессмысленны. Вот почему мы спокойно относимся к чужим насмешкам и презрительным прозвищам. Мы просто выше всего этого. Я называю себя Миникин, потому что такое имя было у меня в юности. Мой друг, что всегда рядом со мной, зовется Трог, потому что злые люди прозвали его «троглодитом», — она повернулась к бессловесному товарищу и тепло улыбнулась ему. — Но взгляните — Трог вовсе не в обиде. Он научился пропускать насмешки мимо ушей, и теперь они не могут ранить его.
— Мне все равно это не по душе, — не сдавался Гилвин. — Нелюди. Жуткое имечко.
Улыбка Миникин стала еще шире.
— Стыдно, Гилвин. Ты же понимаешь, что являешься одним из нас.
Это заявление заставило присутствующих замолчать. Сияющие глаза Миникин остановились на Гилвине, который просто не мог рта раскрыть от изумления.
— Что вы имеете в виду?
— Гилвин, ты никогда не задумывался, отчего ты мог смотреть на королеву Кассандру, не разрушая чар амулета?
Юноша кивнул.
— На тебе печать Нечеловека, — заявила Миникин. — Поэтому ты не мог смотреть на Кассандру
— Что? — воскликнул Лукьен, уставившись на Гилвина. — Он — один из вас?!
— Да, неужели это правда? — не отставал от него сам юноша. — Что это за печать такая и кто ее оставил? Вы?
— Когда ты только родился, я узнала о твоих увечьях, — начала рассказ Миникин. — И тогда я пришла к твоей матери и сказала, что заберу тебя в то место, где проблемы твоего тела никогда не помешают тебе жить полной жизнью, где ты будешь в безопасности. Но твоя мать уверила меня, будто в замке тебе ничто не угрожает, а молодой король, Акила, не позволит никому причинить тебе вреда, — леди-малютка так и сияла от удовольствия. — Очевидно, ваш король сдержал обещание. Но я не могла быть уверена, что так оно и будет, поэтому запечатлела на твоем лице поцелуй. Таким образом, что-то в тебе всегда знало, что Гримхольд существует и ты можешь всегда прийти к нам, если захочешь.
Гилвин побелел, как мел.
— Я… я не могу поверить.
— Подтверждаю каждое слово из вышесказанного, — вмешался Кадар. Он наклонился и дотронулся до увечной руки Гилвина. — Эта печать — нечто особенное, паренек. Ты всегда был одним из Нечеловеков. И послушай — бояться тут нечего.
— Нечеловеков, — прошептал Лукьен. В нем поднялось чувство глубокого сожаления. — Я смотрел на Кассандру. Я убил ее, потому что не являюсь одним из вас.
Торин опустил руку на плечо друга.
— Ты и не мог этого знать.
— Верно, не мог, — подтвердила и Миникин. — Амулеты защищены от попадания в недобрые руки. Я и сама не могу контролировать Акари, заключенные в них.
— Акари? — повторил Гилвин. — Я уже второй раз слышу о них. Что такое Акари?
— Долго объяснять, — ответила Миникин. — В амулетах заключены могучие духи. Они-то как раз и обладают тем, что вы зовете магией.
— А вы постоянно носите другой амулет, — со вздохом произнес Лукьен. — О Небо, ну и глупцы же мы. — Он взглянул на Кадара: — Простите нас, милорд. Фиггис, пославший нас сюда, ошибся. Он был великим ученым, но думал, что второй амулет носит ваша жена.
— Ваш ученый не ошибся, — заметила Миникин. — Я не жена Кадара, это так. Но он — мой зирха. Знакомо вам это слово?
И Лукьен, и Гилвин кивнули.
— Зирха, — повторил Лукьен. — Именно это слово упоминал Фиггис. На джадори означает «жена».
— Оно означает не только «жена», но еще и «слуга», — поправила его Миникин. — Фиггис рассказал вам, о чем гласят старинные тексты, верно?
— Да, — сказал Гилвин. — Он прочел, что владыка места, сокрытого за пустыней, носит амулет, а его зирха — второй такой же.
— А место за пустыней — Гримхольд, не Джадор, — добавил Лукьен. — В конце Фиггис исправил свое заблуждение.
— Но Владыка Гримхольда — не каган Кадар, — проговорил Гилвин. Подобно Лукьену, он только начинал понимать, в чем тут дело. —
— Но почему? — поинтересовался Торин, все еще не понимая. — Почему вы защищаете их, Лорд Кадар?
Лицо кагана приобрело суровое выражение.
— Вам необязательно это знать. Главное, что я связан с ними клятвой. И именно поэтому вас позвали сюда.
— Скажите же, зачем мы вам понадобились, — попросил Лукьен.
Каган Кадар откинулся назад и сосредоточился на Лукьене так, будто больше в комнате никого не было.
— Я думал о тебе, Бронзовый Рыцарь, еще до твоего появления здесь.
Лукьен и его друзья переглянулись.
— Да, — продолжал Кадар. — Я знал. Эла-даз сказала мне. Я ждал тебя и не знал, как мне поступить. Я не мог наказать тебя более, чем ты сам себя наказал.
— Так вы позволите нам оказать вам помощь? — с надеждой спросил Лукьен.
— Для борьбы против вашего короля Акилы у нас есть собственная армия, — сказал Кадар. — Мы защитим от него Гримхольд и Джадор. У него есть только лошади, и он не знает пустыни.
— Он силен, милорд, не сделайте ошибки, — предостерег его Торин. — А еще к его услугам все богатства Лиирии. Он купит столько транспорта, сколько будет нужно для перевозки армии через пустыню.
— Это неважно. Мы будем сражаться с ним. Даже если погибнем в бою.
— Тогда разрешите нам помочь, — умолял его Лукьен. — Мы знаем Акилу и Трагера. Знаем их тактику.
