Если будем сражаться на вашей стороне, у вас прибавится шансов.
— Существенно прибавится, — уверенно произнес Торин. — Но все равно — это будет непросто.
— Но у нас есть еще время, — Лукьен ощутил внезапный прилив возбуждения. — С Акилой целая армия. Поэтому он не может передвигаться быстро. Это позволит нам сформировать силы для отпора. Если…
— Стоп, — отрезал Кадар. — Нет нужды рассуждать о защите Джадора, Бронзовый Рыцарь. Я позабочусь об этом. Ты отправишься в Гримхольд.
— В Гримхольд? Но почему?
— Ты нужен им, — заявил Кадар. — Поможешь им защищаться.
— Извините меня, милорд, но это просто глупо. Вы собираетесь организовать оборону здесь, в пустыне, так ведь? Значит, здесь я и должен находиться.
— Ты едешь в Гримхольд вместе с Эла-даз, — решительно произнес каган.
— Но почему, черт возьми? — Лукьен вскочил на ноги, глядя на всех с гневным изумлением. — Кадар, я ведь боец. И в этом мне буквально нет равных. Пожалуйста, не посылайте меня быть нянькой при калеках!
Едва он произнес эти слова, как тут же пожалел о них. Краешком глаза рыцарь заметил выражение боли на лице Гилвина. Миникин же сделалась холодной, словно лед.
— Сядь, — приказал ему Кадар. Его голос был спокоен, но в нем звучала сталь. Лукьен подчинился, преклонив колени возле стола. Кадар продолжал: — Ты прибыл сюда, дабы исправить свои ошибки, так ли это?
— Да.
— Разве ты не прикончил мою жену? Разве ты не должен мне кое-что?
— Да, Кадар, но только…
— Тогда ты отправишься в Гримхольд с Эла-даз. Поможешь ей защититься от армии своего короля. Здесь один человек с мечом не сделает погоды. Гримхольд же представляет собой горный замок. И там нет солдат. Твое искусство им пригодится.
Лукьен вздохнул и покачал головой. Все это казалось ему абсолютно лишенным смысла.
— Кадар, я солдат и знаю тактику генерала Трагера.
Кадар сделал жест, означающий: довольно пререканий.
— Решено. Ты едешь в Гримхольд. Барон Гласс остается в Джадоре.
— Я?! — взревел Торин. — Почему?
— А ты разве не знаешь тактику этого генерала? — вкрадчиво спросил его Кадар.
— Да, но…
— Хорошо, — подытожил Кадар. — Значит, ты и останешься, барон Гласс. И поможешь нам. Бронзовый же Рыцарь отправится в Гримхольд. И мальчик — вместе с ним. — Кадар повернулся к Лукьену. — Выходите завтра на рассвете.
— Но я все-таки не понимаю, — пытался спорить Лукьен. — Объясните мне.
— Сэр Лукьен, каган Кадар уже все объяснил, — вмешалась Миникин, и ее голос звучал мягко. — Разве вы не имеете долга перед ним?
— Мой долг — перед Джадором, не перед Гримхольдом.
— Твой долг — передо мной, — резко бросил Кадар, — и я требую выплаты по долговым обязательствам в той форме, в какой мне нужно!
Он так повысил голос, что даже безголосый спутник Миникин повернулся и взглянул на кагана. Кадар отвернулся, пытаясь взять себя в руки.
— Отправляйтесь, — скомандовал он. — Все, кроме Бронзового Рыцаря.
Миникин быстро поднялась на ноги. Она с улыбкой протянула руку Гилвину.
— Пойдем, Гилвин, прогуляемся вместе!
Юноша замешкался, но Лукьен тоже велел ему уходить.
— Все в порядке, — сказал он. — Иди. И ты тоже, Торин.
Торин выглядел встревоженным.
— Ты уверен? Я могу остаться.
— Я хочу говорить с рыцарем с глазу на глаз, однорукий, — сообщил Кадар. — Оставь нас.
Торин подчинился, покидая зал вслед за Гилвином, маленькой дамой и великаном. Когда занавес неподвижно замер, Лукьен встал.
— Ну хорошо, а теперь я хочу услышать правду, — произнес он. — Есть нечто, чего вы не сказали мне. Почему вы посылаете меня в Гримхольд?
— Чтобы защищать его.
— Но почему?
— Потому что там находится моя дочь!
Слова вырвались словно помимо его воли. Лицо Кадара побагровело. Он отвел взгляд, злясь на самого себя.
— Ваша дочь? — удивился Лукьен. — Какая дочь?
— Ребенок, которого носила моя жена, — горько проронил Кадар. — Родившийся в ту ночь, когда ты убил ее.
— Великое Небо, — прошептал Лукьен. — Я думал, что дитя умерло.
— Нет, она осталась жива. Она родилась в ту ночь. Джитендра испустила дух в последний момент родов. Но девочка родилась слишком быстро. Она была… — Кадар подыскивал верное слово. — Скажем так, она оказалась похожа на обитателей Гримхольда.
— То есть родилась калекой? — спросил Лукьен. Он почувствовал ту же боль, что и тогда, когда убил Джитендру. — Кадар, я…
— Сожалеешь?
Лукьен кивнул.
— Да. Знаю, это бесполезно, но что мне остается, кроме извинений?
— Ты можешь отправиться в Гримхольд и защитить мою дочь. Ты должен мне, Бронзовый Рыцарь. Будешь ее защитником, ее шалафейном. Если я погибну в бою с Акилой, у нее, по крайней мере, останешься ты.
— Не понимаю, — сказал Лукьен. — Если вы так любите ее, зачем было отсылать ее от себя? Вы бы могли и здесь о ней позаботиться.
— Нет. Жара и раскаленное солнце Джадора для нее непереносимы. Вот почему она находится в горах Гримхольда. Ты все поймешь, когда увидишь ее, — на лице Кадара обозначилась надежда. — Так сделаешь это для меня? Защитишь мою дочь?
Теперь приказ превратился в мольбу. Лукьен горячо согласился. Наконец-то он исправит ошибку!
— Да, — ответил он. — Я защищу ее. Сделаю все, что в моих силах, Кадар. Я обещаю.
По просьбе Миникин Гилвин проследовал за ней и ее телохранителем в сад. Она попросила барона Гласса оставить их одних ненадолго, ибо ей понадобилось кое-что объяснить Гилвину наедине. Беспокоясь о юном спутнике, барон не соглашался, но Гилвин сумел убедить его. По какой-то необъяснимой причине он чувствовал себя полностью защищенным в обществе среброволосой леди, и даже ее жутковатый спутник не внушал ему опасений. И теперь Гилвин и Миникин медленно прогуливались по дорожкам сада. Громадный силуэт Трога виднелся на почтительном расстоянии от них. Во время прогулки Миникин вначале молчала, лишь улыбка не сходила с ее лица. Лишь когда она убедилась, что никто их не услышит, женщина остановилась.
— Надеюсь, ты не сердишься на меня, Гилвин, — произнесла она. — Знаю, сказанное мною может шокировать, но я думаю, что поступила правильно. Отметив тебя печатью нечеловечности, я надежно защитила тебя.
— Но мне не нужна была защита, — возразил Гилвин. Он все еще был сконфужен услышанным. — Я вырос в Лайонкипе. Со мной ничего не могло случиться.
Миникин кивнула.
— Ты прав, но я тогда этого не знала. А еще — ты жил уединенно. Тебе посчастливилось вырасти среди людей, которые могли защитить тебя. Не каждому выпадает такая удача.
