застеклённое оконце. Из окна просачивался в комнату слабый лучик света. В одном углу была большая тарелка с водой для питья, рядом примостился унитаз. Больше ничего в комнате не было.
В животе у Алексея бурчало, из чего следовало, что он здесь сидит достаточно долго. Руки и ноги затекли и он решил пройтись по месту своего заточения, по ходу простукивая стены. Как он и ожидал, стены были толстые и монолитные, дверь была наглухо вбита в стены, а оконное стекло было настолько твёрдым, что даже прицельный удар обитой железом ножкой стула не оставил не стекле и царапинки. Через двадцать минут безуспешных попыток выбраться из тюрьмы, он сел на пол, прислонился спиной к холодной русские народные песни. Минут через тридцать такого напева Алексея разобрало, появилась смелость. И уже в полный голос он орал 'Боже, царя храни!'. За 'царём' последовали 'Из-за острова на стрежень', 'Священная война', 'Пачка сигарет' и 'Эх, дороги'.
И, когда Алексей по третьему разу пел:
'Славься, Отечество наше свободное,
Братских народов союз вековой,
Предками данная мудрость народная.
Славься страна, мы гордимся тобой!', зависнув под потолком посредством держания за провод от перегоревшей лампочки, дверь тихо отворилась, не издав ни единого звука.
- Эй, солист, щас тебе будет дует, - сказал кто-то до ужаса знакомым голосом.
Алексей хотел, было, послать его на три буквы, но не успел. Увесистый булыжник просвистел в метре от его головы, ударился об стенку, разлетелся на куски, один из которых огрел Алексея по голове, из-за чего он и потерял сознание. Последнее, что он видел перед тем, как повалиться на пол - это как к нему подбегает нечто в чёрной маске и выкрикивает: 'Попался, козёл!' Козлом Лёша себя не считал, но возразить подбегавшему не успел, ибо упал без сознания.
Последующие несколько часов, а может быть минут, прошли для Алексея как сон. Ощущения притуплены, воспоминания обрывочны. Куда-то его тащили. Было высоко. Кто-то похаживал мимо и сморкался в рукав
Вновь очнулся Алексей, но уже не в той холодной тюрьме. Теперь его руки были связаны, ноги тоже, а сам он сидел на высоком кресле на крыше посреди обломков самолёта. Была ночь. За краем крыши шёл дождь и одинокий прохожий. Была ночь и было очень ветренно, то тут, то там сверкали молнии. Оглядевшись как следует, он понял, что позади кто-то стоит таким образом, что Алексей его не видит. Тщетно попытавшись вырваться из объятий прочной верёвки, он удручённо вскрикнул, чем и привлёк к себе внимание стоящего позади человека.
- А-а-а, вижу, что ты, наконец, проснулся! - сквозь гром молвил некто и вышел вперёд так, чтобы Алексей мог его видеть.
Алексей оглядел этого странного человека, стараясь угадать, где бы он мог его видеть. Человек стоял перед ним, раскинув руки в стороны и подняв вверх скрытую под чёрной тряпочной маской голову. Его чёрный плащ с эмблемой чёрной пантеры на жёлтом фоне развевался по ветру. В правой руке он держал увесистую железную трубу, в левой - флаг с изображением той же самой пантеры. Ноги были закованы в тяжёлые сапоги со шпорами, которые позвякивали при каждом его шаге и блестели с каждой вспышкой молнии.
Постояв неподвижно секунд пять, этот чёрный опустил руки и уставился на привязанного Алексея пронзительными глазами.
- Ты - следующая жертва, - громко молвил незнакомец басом, который к концу фразы сбился на визг.
- Чё? - пытаясь отвернуть лицо от ветра, рявкнул Алексей, который всё ещё пытался вспомнить этот голос.
- Узнаешь, - голос незнакомца снова стал басовитым, - подожди несколько дней и узнаешь.
Сказав это, незнакомец подошёл к Алексею вплотную и приложил к его рту неприятно пахнущую тряпочку, от которой в его голове что-то лопнуло. Пытаясь из последних сил оттолкнуть от себя тряпочку, а заодно и укусить за руку незнакомца, Алексей так сильно тряхнул стул, что повалился на пол вместе с незнакомцем и попытался уползти, пользуясь возникшим замешательством. Но незнакомец быстро оценил ситуацию и принял решительные меры: он набросился всем весом на брыкающегося Алексея и запихнул тряпочку ему в рот, заодно треснув его кулаком в ухо. Такого напора Алексей не выдержал и потерял сознание.
Когда он вновь очнулся, вокруг вновь была та самая тюрьма, только теперь около двери была вбита в пол тумбочка с большой железной кружкой на ней. Алексей крикнул, стены отозвались глухим эхом, за которым последовала продолжительная тишина, лишь изредка прерываемая глубокими вздохами Алексея.
Сообразив, что он в заключении у этого безумца, Алексей решил продолжить попытки побега, которые начал ещё в прошлое своё пребывание здесь. Но для начала он решил освежиться. Медленно встав на ноги и тряхнув пару раз головой он направился к железной кружке с целью хлебнуть немного водички. Водички так просто хлебнуть не удалось, ибо кружка была приварена к тумбочке, которая в свою очередь была вбита в пол. Пришлось отбросить мысль о продалбивании стены посредством тумбочки. Постояв над тумбочкой минуту и переборов свои принципы, он начал позорно лакать воду из кружки как собака. Если бы его кто-нибудь видел в этот постыдный момент, то Алексей бы провалился сквозь землю, но он каким-то задним носом ощущал, что на него никто не смотрит.
Логичным было бы в данной ситуации осмотреть место заключения на предмет уязвимых мест. Из окна было видно озеро, а может и река, которая подмывала основание здания.
- Так, - рассуждал логически Алексей, пытаясь избавиться от паники, - здания не строят специально в реке. Значит, скорее всего, это здание старое... Да, плотину на реке построили давно... лет сто назад. На стенах нет следов реставрации, - и он ущупал стены с облупленной штукатуркой, - реставрировались только окна и двери. Можно попробовать продолбить стены чем-нибудь твёрдым. Но чем?
Алексей уже в который раз обвёл взглядом квадратную комнату, если это можно назвать комнатой. На вид из окна стены были толщиной около тридцати-сорока сантиметров, скруглённые по углам, все в неровностях и выбоинах, но выбоины эти были небольшие.
Измучавшись от напряжённой умственной работы, он решил немного вздремнуть. Вид из окна напоминал о том, что дело близится к вечеру. Алексей лёг на полу в позе солдата на посту, подложил под голову правый кулак и принялся изучать теневой рисунок на потолке. Это изучение привело к тому, что вскоре он забылся беспокойным, но всё-таки сном.
В это время Марья Павловна с нескрываемым беспокойством ложилась в кровать, приняв на ночь валидола. На кухне сидела Лена, пила крепкий чай с лимоном и с надеждой смотрела в окно. На город опускались сумерки и тьма.
- Ночью, когда силы зла выходят на свободу... - Лена так и не смогла понять сама ли она это сказала, или ей послышалось, а может это были всего лишь её мысли, показавшиеся ей голосом. Но она решила не сопротивляться этому, - не бойся, я с тобой.
Лена подошла и выглянула в окно. В ночной темноте огни города мерцали, как спасительные маяки в море страха. Вот пошёл закутанный в плащ прохожий, оглянулся и воровато шмыгнул в темноту подворотни. Вон подъехала иномарка к светофору, посигналила заснувшему водителю запорожца и уехала. Пейзаж ночного города, живущего своей особой жизнью напоминал о чём-то далёком, взывая к глубоким воспоминаниям и переживаниям о великом.
Допив чай и выплюнув косточку в форточку, Лена глубоко вздохнула и пошла спать. Сон, как всегда после пропажи Алексея, обещал быть беспокойным.
Ночь опустилась на город. Началось время империи зла. На тропу войны вновь вышел маньяк, совершивший все эти убийства. Никто не знал, кто будет его следующей жертвой, и каждый втайне желал не стать этой жертвой.
Невысокий седой мужчина в кепке шёл по улице в круглосуточный продуктовый магазин за колбасой. Разъезжающие одинокие машины пугали его своим приглушённым рёвом и успокаивали, когда хоть на мгновение освещали дорогу перед ним. На тротуаре, прислонившись спиной к кирпичной стене, сидел юноша-цыган в лохмотьях и мирно дремал. Но, едва различив среди автомобильного рёва поступь и затяжной кашель мужчины в кепке, сонливость юноши улетучилась, уступив место выступившей на лице
