– Есть. Широкий проход на южный перевал. От Узкого моря.
– Офицер! Чертеж этой проклятой земли!
В дверях возник сотник со свитком, словно ждал приказа.
– Дай сюда. Можешь идти. Жди там, – указал на дверь наместник.
– Рисунок не точен, хребет тянется дальше на север, – заметил верховный жрец после выхода сотника.
– Ладно, уточним. Здесь? – густая тень руки шарахнулась по чертежу, уже расправленному на столе и прижатому, чтоб не скручивался, с одной стороны – чашей, с другой – коротким имперским мечом в ножнах.
– Здесь, – прищурившись, подтвердил жрец.
– Дней шесть пути?
– С обходом – все семь. До перевала.
– Да ты уже все подсчитал и продумал! Похвально, похвально. Теперь тебе – меч да коня!
– На то есть другие, наместник.
– Другие? Как знаешь, я другим передоверять не хочу. Офицер!
Тот опять явился мгновенно.
– Подойди и записывай: «Тысяцким – проверить людей, обозы, пополнить запасы и быть готовыми выступить через шесть часов. Направить гонца в Триречье с требованием прислать оттуда немедленно тысячу всадников. Пусть догоняют. Последнее – на время моего отсутствия власть переходит к начальнику гарнизона. С ним остаются триста солдат. На Лазурном берегу – быть готовыми к выступлению». Все.
Теперь ты, верховный жрец, через четверо суток направишь в Узкую щель отряд. Сколько у тебя осталось? Четыреста? Направишь триста. Сотни хватит для охраны твоего спокойствия, да и на всякий случай мои три сотни здесь остаются. Их дело – перекрыть выход из долины с севера. В ту щель, памятуя судьбу их предшественников, без моего приказа не лезть. Думаю, этого желания у них и не возникнет, – хохотнул он и шлепнул по столу ладонью, отпуская офицера. – Иди и ты, верховный жрец, я тоже сосну – перед походом положено.
Когда жрец ушел, Липпин вызвал начальника гарнизона и приказал присматривать за «этим типом». И в случае нужды – не церемониться. Здесь – имперская провинция!
А с рассветом ударил барабан, колыхнулись штандарты и черные имперские вороны поплыли над медноголовой пехотой.
Сначала шла первая тысяча, потом – обоз, за ним – вторая. По бокам, на расстоянии полета стрелы от колонны, с интервалом в двадцать шагов, цепь охранения, впереди, на два полета стрелы, шла головная полусотня. И с тылу, на полет стрелы, двигалась полусотня арьергарда.
Так шли они, хотя на открытой местности нечего было Ждать внезапного нападения. Но порядок есть порядок!
Сам наместник, в панцире, шлеме и со щитом, привязанным у седла, ехал в середине колонны; шли полусотнями, по шесть в ряд, набросив на головы капюшоны выгоревших в походах плащей – чтоб не калило головы. Они не пошли через песчаный пояс к каменным отрогам сухих гор – войско шло в обход, к узкому морю, по отличной дороге, которую, как и многие другие, проложили искусные инженеры Империи на костях рабов, едва Благословенная земля стала ее провинцией. Так что потомки, у которых спросили бы, чем же знаменит этот император, могли бы сказать: «Он построил дороги и расширил Империю!»
Ибо кровь и пожарища хорошо засыпает песок. А папирус и пергамент – отлично горят. И совсем неплохо шлифуют молодые мозги преподаватели истории. Особенно, если они сами ее не знают.
Итак, солдаты шли по дороге.
17
—Петр Иванович, что нового об «Арзамасе-2»?
– Ничего, Борис Африканович, как исчез вчера в двенадцать, так и ни слуху ни духу, – ответил начальнику Звездного предприятия главный диспетчер. Начальник переключил связь:
– Прошу найти заместителя по безопасности звездоплавания и срочно направить ко мне. Да, в кабинете его нет.
Он снова щелкнул тумблером и оглядел погасшие экраны. Откинулся в кресле, прикрыв глаза, – ждал. В голову лезла всякая чертовщина – от поп-искусства до нуль-транспортировки. Все, кроме разумного объяснения происшедшего. Начальник привстал, предупреждая знакомое покашливание. Экрана он не включил.
– Нет, нет, Василий Севастьянова, прошу ко мне, здесь подумать надо.
– Слушаюсь, Борис Африканович, – пронудело в динамике.
«Ну и привычка, – подумал начальник, – не иначе, и перед микрофоном каблуками щелкает!»
– Анна Ивановна, у меня будет Безупречных, прошу вас переключить всю связь на себя.
Он услышал ответ и отпустил белую кнопку вызова секретаря.
– Прошу разрешения, – остановился в дверях Безупречных. Был он, как всегда, в полной форме, весь – словно только что из-под утюга. От него разило «Тройным» одеколоном и непоколебимой уверенностью.
Начальник привстал, приветствуя своего заместителя, и указал на кресло по другую сторону большого стола. От таких людей, как Безупречных, всегда ждешь решительных действий и дельных приказов типа: «Правое плечо вперед! Марш! – и, чуть погодя: – Прямо!»
