знаю, что случится с Жеромом Вижналом и Натали де Горн.
— Как, вы еще не знаете? — живо перебила она его.
— Что именно?
— Их арестовали. Они пытались уехать скорым поездом.
— Ну, арестовать их еще не могли, — возразил Ренин, — сначала надо допросить.
— Их в настоящую минуту и допрашивают. Полиция ведет следствие.
— Где?
— В замке. Но они невиновны… Ведь они невиновны? Не так ли?
Он ответил:
— Пока, дорогой друг, я еще точно не знаю. Но скажу вам откровенно, что все против них… Один только факт за них… Тот, что все слишком против них. Неправдоподобно это обилие улик! А в общем — темная и запутанная история!
— Тогда?
— Я, право, не знаю.
— Но у вас имеется план действий?
— Пока нет! Вот если б я мог повидать этого Жерома и эту Натали и послушать, что они говорят в свое оправдание! Но вы понимаете, что мне не позволят ни их допросить, ни присутствовать при их допросе. Впрочем, вероятно, допрос уже кончился.
— Он кончен в замке, но будет продолжаться в Колодезе.
— Их поведут туда? — живо спросил он.
— Да… Так, по крайней мере, говорил один из шоферов, привезший представителей власти.
— В таком случае, — воскликнул Ренин, — все устраивается отлично. Мы будем на первых местах. Мы увидим и услышим решительно все. Быть может, пустое обстоятельство поможет нам распутать это дело. Мы можем надеяться! Идем, дорогой друг.
Он повел ее по кратчайшей дороге, по которой ходил уже утром, к усадьбе де Горна. Жандармы провели по снегу рядом с оставленными следами тропинку. Случай помог Гортензии и Ренину незаметно пробраться в дом через боковое окно. По внутренней винтовой лестнице они взобрались в маленькое помещение с круглым окном, выходящим в большой зал дома. Еще утром Ренин заметил это окно, затянутое изнутри куском материи. Он раздвинул ткань и вырезал в окне одно из стекол.
Через несколько минут около дома вблизи колодца послышались голоса. Затем в зал вошли люди. Жандармы ввели молодого человека высокого роста.
— Жером Вижнал! — шепнула Гортензия.
— Да, — ответил Ренин, — госпожу де Горн, вероятно, допрашивают наверху, в ее комнате.
Прошло минут пятнадцать. С верхнего этажа спустились вниз товарищ прокурора, его секретарь, полицейский комиссар и два жандарма.
Затем была введена в зал госпожа де Горн, и товарищ прокурора предложил Жерому Вижналу подойти к столу.
Жером не обнаруживал признаков беспокойства. Лицо его, напротив, было полно решимости. Казалось, была абсолютно спокойна и маленькая Натали, хотя глаза ее лихорадочно горели.
Товарищ прокурора, осмотрев мебель и следы борьбы в комнате, предложил ей сесть и сказал Жерому:
— Пока я вам предложил очень мало вопросов. Сейчас я произвожу лишь предварительное расследование, которое будет продолжать судебный следователь. Как вы могли сами заметить, у меня имелись серьезные основания для того, чтобы просить вас и госпожу де Горн прервать начатое вами путешествие. В настоящую минуту вам надлежит опровергнуть собранные против вас тяжкие улики. Я прошу вас рассказать мне всю правду.
— Господин товарищ прокурора, — ответил Жером, — эти улики меня ничуть не беспокоят. Правда будет сильнее всех тех неправд, которые выдвинул против меня ряд случайностей. Вот она!
Он задумался и затем начал искренне и ясно рассказывать:
— Я глубоко люблю госпожу де Горн. Я полюбил ее с первой минуты, когда встретился с нею, но, невзирая на всю силу моей страсти, вполне владел всегда собой и имел в виду лишь ее счастье. Я ее не только люблю, но и глубоко уважаю. Она вам, вероятно, сказала, а я повторю: госпожа де Горн и я впервые заговорили друг с другом в эту ночь.
Он продолжал глухим голосом:
— Я ее уважал тем более, что она была так несчастна. Всем известно, что ее жизнь сплошная пытка. Муж ее преследовал и ревновал с дикой жестокостью. Допросите прислугу. Она вам сообщит, что пришлось перенести Натали де Горн, как ее били и поминутно оскорбляли. Я хотел положить предел этим страданиям. Три раза я обращался к старику де Горну, но он, оказывается, также ненавидел свою сноху, как все низкое ненавидит все высокое и благородное! Тогда я решил подействовать непосредственно на Матиаса де Горна. Моя выходка была необычная, своеобразная, но нужно знать личность этого человека. Клянусь вам, господин товарищ прокурора, что в тот вечер у меня было единственное намерение — поговорить с Матиасом. Я знал кое-что из его жизни и этим хотел воспользоваться. Если дело повернулось несколько иначе, не моя в том вина. Итак, я пришел к нему до девяти часов вечера. Прислуга, я это знал, отсутствовала. Матиас сам открыл мне двери. Он был один.
— Я вас прерву, — остановил подозреваемого товарищ прокурора, — и вы, и госпожа де Горн утверждаете то, что противоречит истине. Матиас де Горн вернулся вчера домой только в одиннадцать часов вечера. Этому два доказательства: показания его отца и его следы на снегу, снег этот падал с 9 часов 15 минут до 11 часов.
— Господин товарищ прокурора, — твердо объявил Жером Вижнал, не обращая внимания на то дурное впечатление, которое его упрямство произвело на присутствующих, — я рассказываю о том, что произошло в действительности, а не то, что хотят мне приписать. Продолжаю! Эти стенные часы показывали девять часов без десяти, когда я вчера вошел сюда. Думая, что я хочу на него напасть, де Горн схватился за ружье. Я положил свой револьвер на стол и сам сел вдали от стола.
— Мне надо с вами поговорить, — сказал я, — прошу вас выслушать меня.
Он ничего мне не ответил. Я начал без всяких предисловий наше объяснение и сказал ему следующее:
— В течение нескольких месяцев я старался подробно выяснить ваше финансовое положение. Вся ваша земля заложена. Сроки платежей приближаются, а у вас нет нужных денег, чтобы уплатить свои долги. На вашего отца надежда плоха, так как он прогорел. Вы, следовательно, погибли. Но я могу спасти вас.
Он некоторое время смотрел на меня и затем сел. Я понял, что он согласен вступить со мной в переговоры. Тогда я вынул из кармана пачку денег и положил ее перед ним со словами:
— Вот шестьдесят тысяч франков. Я покупаю у вас вашу усадьбу с землей; ипотеки ваши находятся у меня. Следовательно, я вам предлагаю вдвое больше настоящей стоимости владения.
Его глаза заблестели, и он пробормотал:
— Какие ваши условия?
— Вы должны уехать в Америку.
Господин товарищ прокурора, мы спорили два часа. Мое предложение ничуть его не возмутило, что я предвидел заранее, но он хотел получить больше и начал упорно торговаться, не упоминая ни слова о своей жене, о которой молчал и я. Мы производили впечатление двух дельцов, стремящихся найти компромисс, тогда как дело шло о судьбе и счастье женщины. В конце концов я пошел на уступки, и мы пришли к соглашению, которое тут же оформили. Мы обменялись двумя письмами. Согласно одному письму, он уступал мне свою усадьбу за известную сумму. Я же дал письмо, в котором обязывался послать ему в Америку дополнительную сумму в тот день, когда он разведется со своей женой.
Итак, сделка была совершена. Я уверен, что в эту минуту мой противник действовал чистосердечно. Он считал меня не своим соперником или врагом, но человеком, оказывающим ему услугу. Он дал мне даже ключ от калитки, которая вела на дорогу. К несчастью, когда я брал свою шляпу и накидку, я оставил письмо де Горна на столе. Видимо, он сразу решил, что может сохранить владение, жену и… деньги. Он быстро захватил письмо, нанес мне прикладом ружья удар по голове и обеими руками схватил меня за горло… Но он плохо рассчитал. Я гораздо сильнее его, а потому после короткой борьбы справился с ним и связал
