веревкой, которая валялась в углу.
Господин товарищ прокурора, если мой противник действовал быстро, то и я не остался в долгу. Я решил, что заставлю его выполнить свое обязательство. В несколько прыжков я взобрался по лестнице в верхний этаж.
Я был уверен, что госпожа де Горн там и что она слышала наш спор. В трех первых комнатах, которые я осмотрел, ее не было. Четвертая комната оказалась запертой на ключ. Стучу. Нет ответа. Но в эту минуту никакие препятствия не могли меня остановить. При помощи молотка, который валялся в коридоре, я высадил дверь.
Натали де Горн действительно находилась в этой комнате. Она лежала в глубоком обмороке. Я вынес ее через кухню. На дворе, видя снег, я понял, что по моим следам меня легко настигнуть. Но это было неважно. Ведь Матиас де Горн получил от меня 60000 франков и имел в своих руках письмо, в силу которого я должен был ему такую же сумму в день развода с женой. Положение дел изменилось лишь в том отношении, что я заранее захватил драгоценный залог, к обладанию которого давно стремился. Я боялся не Матиаса. Что скажет Натали де Горн? Не будет ли она упрекать меня? На этот вопрос госпожа де Горн вам уже ответила, господин товарищ прокурора. Любовь вызывает любовь. В эту ночь она мне призналась, что любит меня. Наши судьбы сплелись воедино. Сегодня утром мы уехали в пять часов, не думая, что нас потребуют к ответу.
Жером Вижнал кончил свой рассказ. Он изложил его залпом, одним духом, точно ничего в нем изменить нельзя.
Некоторое время царило молчание.
Гортензия и Ренин, спрятанные в своем убежище, все отлично слышали. Молодая женщина прошептала:
— Все это очень возможно и, во всяком случае, логично.
— Остаются возражения. Они основательны. Особенно одно…
Это возражение немедленно сформулировал товарищ прокурора:
— А где де Горн?
— Матиас де Горн? — спросил Жером.
— Именно! Вы рассказали очень искренним тоном о ряде обстоятельств. Допустим, что все это так! Но вы упускаете главное: куда девался Матиас де Горн? Вы связали его в этой комнате. Но сегодня утром его здесь не было.
— Понятно, господин товарищ прокурора, что Матиас де Горн согласился на нашу сделку и ушел.
— Каким путем?
— Вероятно, по дороге, которая ведет к его отцу.
— А где же следы его шагов? Снег, который нас окружает, является беспристрастным свидетелем. После вашей борьбы, судя по оставленным следам на снегу, видно, что вы ушли. Его же шагов не видно. Он пришел сюда, но отсюда не уходил. Следов его ухода нет. Или…
Товарищ прокурора понизил голос:
— Найдены следы около колодца… следы последней борьбы… и больше ничего… что вы скажете?
Жером пожал плечами.
— Вы, господин товарищ прокурора, видимо, обвиняете меня в убийстве. Отвечать на подобные вопросы я не стану.
— Не пожелаете ли вы мне ответить что-либо по поводу вашего револьвера, найденного в двадцати метрах от колодца?
— Нет.
— И по поводу трех выстрелов, которые слышали в эту ночь, и относительно трех выпущенных из вашего револьвера пуль?..
— Нет, господин товарищ прокурора. Никакой последней борьбы около колодца не происходило, потому что я оставил де Горна связанным в этом помещении, где оставался и мой револьвер. Если же слышали выстрелы, то стрелял не я.
— Случайные совпадения, значит?
— Власти должны в этом разобраться. Моя же единственная обязанность — сказать вам всю правду. Большего вы от меня требовать не можете.
— Но если эта ваша правда находится в противоречии с фактами?
— Тогда факты искажают истину, господин товарищ прокурора.
— Допустим! Но до того дня, пока не установят отсутствия противоречия между вашими утверждениями и фактами, мы должны вас задержать.
— А госпожу де Горн? — с беспокойством спросил Жером.
Товарищ прокурора ничего не ответил. Он поговорил с комиссаром и приказал одному из полицейских распорядиться подать автомобиль. Затем он обратился к Натали:
— Сударыня! Вы слышали показания господина Вижнала. Оно вполне тождественно с вашим. Говорят, что вы находились в обмороке. Когда и где вы пришли в себя?
Молодая женщина твердо ответила:
— Я очнулась лишь в замке.
— Странно! Вы, следовательно, не слыхали выстрелов? Вся деревня их слышала.
— Я их не слыхала.
— И вы ничего не видели, что происходило вокруг колодца?
— Там ничего не происходило, раз Жером Вижнал это утверждает.
— Что же сделалось с вашим мужем?
— Не знаю.
— Помогите, сударыня, распутать нам это дело. Не мог ли ваш муж, вернувшийся от своего отца, под влиянием винных паров потерять равновесие и упасть в колодец?
— Когда мой муж вернулся от своего отца, он был совершенно трезв.
— Его отец, однако, показал, что они распили вдвоем три бутылки вина.
— Его отец ошибается.
— Но снег не ошибается, — с некоторым раздражением возразил товарищ прокурора, — следы шагов вашего мужа имеют извилистый характер, так ходят пьяные.
— Мой муж вернулся домой в восемь с половиной часов, когда снега еще не было.
Товарищ прокурора ударил кулаком по столу.
— Но, сударыня, вы говорите против очевидных фактов… снежный покров, повторяю, беспристрастный свидетель… Против подобного факта, против такой очевидности решительно ничего возразить нельзя… Поймите, следы на снегу, следы шагов на снегу…
Он сдержался и замолчал.
Послышался шум автомобиля. Он вдруг принял решение и проговорил:
— Прошу вас, сударыня, оставаться в этом доме и ожидать вызова к следователю.
Затем товарищ прокурора приказал жандармам увести Жерома Вижнала.
Игра для влюбленных, очевидно, была проиграна. Судьба их соединила на короткое время, но теперь опять разлучала. Они должны были расстаться, и каждый должен был самостоятельно бороться с тяготеющим над ним обвинением.
Жером сделал шаг по направлению к Натали. Они обменялись печальными взглядами. Потом он глубоко ей поклонился и направился к выходу в сопровождении жандармов.
— Стой, — неожиданно раздался голос. — Назад! Погодите!
Товарищ прокурора и остальные присутствующие подняли головы. Голос раздался из круглого внутреннего окна зала. Ренин высунулся вперед и кричал:
— Я прошу меня выслушать!.. Я хочу сделать кое-какие замечания… особенно одно по поводу извилистых шагов на снегу… Ключ разгадки в этом… Матиас не был пьян…
Он просунул ноги в окно и сказал Гортензии, пытавшейся его удержать:
— Оставайтесь здесь, дорогой друг… Никто вас беспокоить не будет.
Ренин с этими словами спрыгнул в зал.
Товарищ прокурора казался ошеломленным:
