Защитна гимнастерочка.
Как уляжется в кровать,
Не хочет он ее сыпать,
пропела Степка, и строгий Феденькин нос разошелся счастливой и пьяной улыбке.
- Феденька, попроси ребятишек хоть штучку подарить, все лишний будет.
Степка захохотала и откинулась на спину, а Авдейка стал затаптывать куличики.
Феденька широкими прыжками приблизился к Степке и начал играть с ней.
Перед Авдейкой вырос Сахан - белый, только глаза мутно и яростно светились.
- Мотайте отсюда, не цирк!
- Сам мотай! - ответил Болонка и стал позади Авдейки.
Сахан мерил их взглядом и раздумывал, не зная, как поступить. Позади визжала Степка - позор и проклятие его жизни, похабная идиотка, до ужаса схожая с ним лицом. Сахану казалось, это его самого на посмешище всего двора валяет по траве пьяный жулик.
- Идите, ребята, идите отсюда. Нечего здесь смотреть, - говорил он, не слыша собственного голоса, сбиваясь от гнева и стыда.
Степка неожиданно затихла. Сахан спиной ощутил невыносимый стыд этой тишины и вспомнил наконец, чем увести отсюда так некстати подвернувшихся писунов.
- Айда с крыши плевать! Ну, хотите на крышу?
- С крыши плевать! Ура! Браты, айда с крыши плевать! - подхватил возникший из ниоткуда любознательный Сопелка.
Сахан почти бегом бросился к подъезду, уволакивай мелюзгу от проклятого зрелища, и, поднимаясь на чердак, дрожал от ярости. 'Надо же такой выродиться, - думал Сахан, кусая губы. - И живет ведь. И с пеленок - к мужикам липнет, вся в мать, даром что идиотка. Нет, бежать от них куда подальше. Прикопить еще денег к тем, что есть, и - поминай как звали. За свой грош везде хорош - не пропаду'.
Успокоившись на мысли о деньгах, Сахан миновал пролет лестницы за шестым этажом, упиравшийся в массивную дверь, обитую листовым железом. Выгадывая время, он неторопливо перебирал тяжелую связку ключей. Наконец дверь отвалилась, открывая путь на чердак. Сопелки притихли и робко озирались по сторонам.
На чердаке стояла таинственная полумгла, пронизанная редкими лучами солнца. Пахло теплом, пылью и голубиным пометом, лежавшим на балках и мостках белой известковой корой. Самих голубей не было, потому что их съели, и только один, давно истлевший в легкое пятно, лежал на бетонной плите, как разбитый сиреневый луч. Авдейка вспомнил картинку из Иришкиного учебника английского языка. На ней плохая кошка (бэд кэт) хватала бедную птичку (пур бёд), похожую на голубя. Но пур беды давно исчезли, а ощипанный бэд кэт продавался на рынке под видом кролика. Там его купила Болонкина мама ко дню рождения сына. Бэд кэта уличила в кролике Оккупантка и очень смеялась, а Болонкина мама плакала и не знала, что с ним делать, но к этому времени задняя нога запеченного в сметане именинного бэд кэта была уже обглодана Болонкой. Только на другой день Болонка узнал о бэд кэте от Оккупантки, но разоблачение кролика не смутило его. Он нашел, что бэд кэт вкуснее всяких кроликов, которых, правда, никогда не пробовал, и постоянно о нем вспоминал. Но сейчас Болонке было не до расслабляющих воспоминаний. Воспользовавшись неуверенностью Сопелок, он пытался первым вылезти на крышу и едва не вывалился из чердачного окна.
- Потише, шею сломаешь! - крикнул Сахан. - Мне за тебя сидеть неохота.
- Раньше сядешь - раньше выйдешь, - мрачно возразил умудренный Сопелка.
Выругавшись, Сахан вылез на крышу, быстро спустился к оградительным перилам и оглядел двор. Степка с Феденькой исчезли. Убедившись, что никто, кроме выжившего из ума Данаурова, не видел его позора, Сахан облегченно вздохнул.
Но он ошибся. За каждым движением его сестры следил Лерка, до боли прижимаясь к окулярам бинокля.
Случайно выглянув на раскатистый смех, он поморщился, увидев Степку, и хотел было задернуть штору, но что-то в ее смехе остановило его. Со смутным чувством смотрел он, как Степка опустилась в траву, как сбился ее черный халат и засучили белые ноги. Не отрывая глаз, Лерка нашарил на столе бинокль и подстроил резкость. Женские ноги, раскинувшиеся в слабой траве, открылись ему с помрачающей ясностью - до головокружения, до ободков угольной пыли над голенищами грубых сапог. Они бессмысленно и призывно елозили, сгибаясь в коленях, и тень между ними таяла, отступая вверх. Лерка сглатывал слюну и задыхался от напряжения. Скоро над Степкой возникла узкая спина Феденьки в выцветшей гимнастерке, и распростертое в траве оголенное тело потянулось ему навстречу. Феденька по-хозяйски охватил его, но не удержался на ногах и рухнул.
Лерка не выдержал, испугался болезненного напряжения и негнущимися ногами отошел от окна. Повалившись в кресло, он старался понять, что с ним произошло, и чувствовал, что мир его мечтаний грубо и окончательно разрушен. Взгляд его беспомощно скользнул по партитуре 'Ивана Сусанина', а потом остановился на географической карте мира, и Лерка едва не вскрикнул, с такой ясностью почудилась раскинувшаяся во всю ее ширину обильная и бессмысленная Степка, сучившая по планете заголенными ногами.
Он закрыл лицо, прячась от того постыдного что так просто вошло в его жизнь, а потом вернулся к окну. Двор был пуст. Лерка посмотрел на разболтанную дверь кочегарки, представил в ее угольной тьме Степку с Феденькой и тихо застонал. В бинокле мелькнули зачем-то дети на крыше, но смотреть на них у Лерки не было сил.
# # #
Выбравшись из чердачного окна, Авдейка остолбенел. Крыша пылала. Расплавленная жесть текла потоками между лиловыми линиями стыков, заливая город. Авдейка чувствовал себя на берегу золотого прозрачного озера. На дне его лежали зеленые аллеи, лента моста в уступчатых каймах и асфальтовая магистраль к угадываемому в золотой пороше Кремлю. Горячий ветер носился над городом, отрясая дремотные облака и свивая в столбы золотую пыль.
У Авдейки перехватило горло от высоты и свободы. Казалось, что все теперь изменится в жизни, все будут счастливы и поднимутся на крыши и кончится война - сейчас же, сразу и навсегда. Он даже топнул ногой от нетерпения и тут же скользнул по скату к ребятам, сбившимся у оградительных перил.
- Это наш двор? - спросил Авдейка, глянув вниз.
- Двор. Наш. Не видишь, что ли? - ответили Сопелки, не переставая восторженно плеваться.
Двор, замкнутый в отвесных стенах, поразил Авдейку своей незначительностью и простотой линий. Он был сумеречен, тесен и чист, как нищая каморка перед праздником. На противоположном скате сверкающей крыши зияла рваная тень пролом, накрытый ржавой жестью.
- Смотрите! Это наша бомба туда упала! - закричал Авдейка.
Сопелки перестали плевать и уставились на пролом, издавая пересохшими ртами различные звуки.
- Это антифашисты в нее песок насыпали, - объяснил умудренный Сопелка. - А иначе пришел бы нам каюк.
- Лесгафтовские за такую бомбу штаны бы отдали, - заметил мстительный Сопелка.
- Ура! - заорал Болонка. - Ура нашей бомбе!
- Ура! - подхватили Сопелки.
'Далась им эта бомба', - подумал Сахан, ощутив легкий зуд в ладонях. Он не любил выходить на крышу, особенно летом, когда взгляд, как на язву, натыкался на пролом, оставленный песочной бомбой. Чем-то претил ему этот песок в бомбе, в который он не мог и не хотел бы верить. В поступке неизвестных немцев была отвращавшая его жертвенность, которую он бы еще понял, встретив в бесившемся с жиру Лерке - сосунке, жизни не нюхавшем. Но тут дело шло всерьез, это и мучило Сахана. Хотя сам он бомб и не начинял, но на завод к отцу походил, понимал, что на порох непроверенных людей не поставят.
Что-то задела, сдвинула в нем эта бомба, над которой он просидел тогда целую ночь. 'Дерганый стая, словно с прикола сорвался, - думал Сахан. Кидаюсь куда ни попадя, вон чего отчубучил - на фронт сбежал за Леркой да Алешкой трехнутым, земля ему пухом. Алешка-то больше всех и шумел про этих антифашистов - спасители, герои, долг-де на нас теперь. Вот и спасли они его из-под одной бомбы да под другую, - и года не прошло. Так что с этой бомбы война кончилась? Или отца моего не шлепнули?' Сахан сплюнул поднявшуюся горечь и услышал ликующие вопли ребят. Неприязненно оглядев бессмысленную дворовую мелочь, Сахан скомандовал:
- Отбой! Марш с крыши, писуны!
- Ты полегче, - заметил Болонка и первым исчез в теремке чердачного окна.
Авдейка оставался на крыше, завороженный бескрайним пространством света.
- Быстрее, Сахан ругается! - крикнул незначительный Сопелка, рыжим чертиком выдергиваясь из теремка.
- Вот так война кончится, - сказал Авдейка, но Сопелка уже исчез.
В подъезде было грязно и сумрачно, солнечный мир крыши остался запертым на амбарный замок, ключ от которого бренчал в кармане Сахана. Во дворе на парапете сидел Болонка, не знавший, куда пристроить свою гильзу. Авдейка сел рядом и сказал, что видел, как кончится война.
- А мне не показал, - ответил Болонка.
Он обиделся и перестал болтать ногами. Из кирпичной кладки парапета пробивались слабые, изогнутые растения. Было сумрачно, тепло, и хотелось есть. Между комьями земли торчал червяк, размахивая белым хвостом.
- Будешь жарить? - спросил Авдейка.
- Нет, они весной невкусные, - ответил Болонка. - Ладно, скажи, что ты там видел?
Авдейка задумался и сказал:
- Солнце.
# # #
Солнце этого дня погасло за скосами кровель, шурша упала драпировка, и в комнате затеплился свет, когда вошла мама- Машенька, тиская руки у груди, и сказала белым голосом:
- Входите. Это... это, Авдейка, твой дед, Василий Савельич...
Грузный человек в гимнастерке сбросил у порога мешок и молча прошел на
