это - однова живем?
- Однова, - бодро согласился дед.
Мятая мисочка с картошкой дымилась центром круглого стола, его помрачительным смыслом. Мама-Машенька отложила три картошины на блюдечко и отнесла бабусе за ширму.
- Поди пропасть денег за нее на рынке берут? - спросил дед.
- Ой, цены бешеные! Молодая - сто пятьдесят кило. Кто ж ее покупает?
- За молодость и больше не жаль, - пошутил дед. - Однако дерут, сволочи.
Он взял одну картошину и сидел с ней до конца, пока не иссякла струйка пара над ней и миска не опустела.
Авдейка съел три картошины, подумал, взял еще и спросил:
- Это наша всехняя картошка?
- Ну конечно, - сказала мама-Машенька, поймав себя на невольном, постыдном взгляде на картошку, стынущую в руках деда. - Конечно, всехняя.
- Значит, и моя?
- И твоя. А зачем ты спрашиваешь?
- Так, - ответил Авдейка и вспомнил, как Кащей сказал: 'Землю ройте'.
- Говорят, уголь на днях привезут, - сказала мама-Машенька, обращаясь к картошине в руке деда. - Я уж и Глашу попросила с Феденькой договориться.
Дед насторожился.
- Это с каким таким Феденькой?
- Истопник наш. Зимой все равно покупать придется. Так уж лучше заранее купить, хоть спокойна буду.
- Выходит, тот уголь, чем дом должны топить, покупать у него надо?
- Выходит. Я не куплю - другой купит. А мы промерзнем всю зиму. Феденька по-божески берет, на рынке дороже.
- Ладно, - сказал дед и решительно отложил картошку. - Начну с малого. Больше этот Феденька ничего не продаст. Ни кусочка.
- Значит, больше печки не будет? - спросил Авдейка и расстроился, но не очень сильно, потому что мысли его были прикованы к одинокой картошке на столе.
# # #
Утром, едва ушла мама-Машенька и смолкли заводские гудки, Авдейка осторожно вытащил из кладовки ведро, разразившееся жестяным криком, переждал, не хватится ли кто, взял лопатку и ушел. У подъезда он спрятался за спиной Данаурова от проходившего Ибрагима, потом подумал, что скрываться нечего идет за своей картошкой, - и смело взошел на насыпь.
Выкапывая ямки рядом с кустами, Авдейка всовывал руку в прохладную землю, нашаривая на скользких корнях картошины, отрывал по одной и бросал в ведро.
- Кто ж так копает, мальчик? - раздалось над ухом.
Авдейка огляделся. Вровень с землей виднелась голова незнакомой женщины в косынке с крупным белым горошком, так ровно срезанная парапетом, что хотелось заглянуть - не на палке ли торчит.
- Ты куст подрезай и выдергивай, а по одной до вечера не управишься. Тебя поди мама послала?
- Нет, я сам, - важно ответил Авдейка, скрывая некоторое смущение от того, что так неумело копал, и подумал: 'Шла бы она. У всех дела, а она тут разговоры разговаривает'.
- Как это сам? - спросила женщина.
- А так. Накопаю и пойду продавать.
Авдейка продолжал шарить руками в земле, ожидая, когда уйдет женщина.
- Почем?
- По сто пятьдесят рублей.
- Дорого.
- Цены бешеные. - Авдейка вздохнул вздохом мамы-Машеньки.
- Ладно, я куплю у тебя, - решительно произнесла женщина. - Дай посмотреть.
Авдейка подумал и обрадовался. Рынка он опасался. Однажды менял там спички на масло и вместо подсолнечного ему подсунули машинное, над которым до сих пор вздыхала мама-Машенька.
Женщина долго рассматривала картошку, даже на зуб пробовала - не фальшивая ли. Потом сказала:
- Ну, ты копай, а я пойду за деньгами.
Обрадованный Авдейка копал изо всех сил, и, когда женщина вернулась, ведро было закрыто больше чем наполовину.
- Я же говорила, что так быстрее, - сказала она, посмотрев на выдранные кусты.
Авдейка согласился про себя и потащил ведро к парапету.
- Не просыпь! - предупредила женщина.
Ведро никак не отрывалось от земли, Авдейка с трудом дотащил его до края площадки, сминая кусты. Женщина легко, одним движением нагнула ведро, и с парапета в большую хозяйственную сумку табуном поскакала картошка.
- Держи! - сказала женщина, протягивая вверх руку со сложенными деньгами. Авдейка об штаны очистил ладонь, важно развернул бумажки, пригляделся к знакомым цифрам 100 и 50 и спрятал деньги за рубашку.
- Ура! - закричал Авдейка.
- Чего орешь? - отозвался с другой стороны насыпи Болонка.
Авдейка схватил ведро и, подскакивая, помчался к нему.
- Я картошку продал!
- Да ну? За деньги?
- За что же еще?
И Авдейка нашарил под мягкой фланелькой хрупкие бумажки.
- Вот!
Болонка восхищенно ахнул.
- Это... сколько же тут?
- Сто пятьдесят. Целиком!
- За что же такие деньги платят? - спросил Сахан, вышедший на ведерное обогащение.
- Картошку продал. Для танка.
- Почем?
- По сто пятьдесят, вот! - Авдейка победно потряс деньгами.
- Цена хорошая, - сказал Сахан, - на рынке теперь, пожалуй, меньше дают. Молоток, Бабочка. Может, в пристенок или ножички, а?
- Нет, это на танк, - решительно ответил Авдейка.
Он убрал деньги под рубашку и поднял громыхнувшее ведро.
- Постой, - протянул Сахан, проникаясь жестяным сомнением, - а сколько ты картошки отдал за эти сто пятьдесят?
- Полведра, - недоверчиво ответил Авдейка, чувствуя подвох.
- Ой, ой, держите меня! - Сахан захохотал, согнувшись и вращаясь на одной ноге. - Мочи нет!
Авдейка ожегся о догадку и поставил ведро.
- Да что ты? Что ржешь? - спрашивал Болонка, неуверенно улыбаясь.
Сахан отсмеялся и сел на парапет.
- Ну дурак ты, шелупонь! Полведра! Да ты килограмм пять-шесть отдал. Это ж пятьсот верных!
'Больше, - подумал Авдейка, - я ведь гирю легко поднимаю'. В глазах у него померкло. Болонка молчал, усиленно соображая.
- Что же теперь делать? - спросил Авдейка.
- Снять штаны да бегать. Кому хоть продал?
- Женщине.
- Нашел примету. Тут, кроме баб, никто не водится. Дурак ты, Бабочка. Сказал бы мне, что продаешь, уж я бы устроил.
- Ты бы надул.
- Ах так, надул! Ну и поделом тебе!
Сахан соскочил с парапета и направился в кладовку.
- Стой, Сахан! Она еще в платке была таком... с белыми кружочками.
Сахан остановился, не оборачиваясь спросил:
- Платок синий в белый горох, да?
- Да, да! - закричал, подбегая к нему, Авдейка. - Ты знаешь ее?
- Сегодня вроде мелькала такая. А впрочем, черт их разберет, все они на одно лицо.
- Вспомни, Сахан.
- Поди, поищи, - ответил Сахан и скрылся в кладовке.
Авдейка отнес ведро и выскочил из темноты на ясный, открытый свету день.
У ворот сидел Болонка, стиснув кулак.
- Я пух поймал!
- Покажи!
Болонка разжал кулак. Пустую ладонь пересекали синие лунки ногтей. Пуха не было.
- Улетел, гад! - кровожадно сказал Болонка. - И ведь не живой, а убегает. Куда пойдем?
- В Пятый.
Они вышли за ворота и у Пятого магазина встретили лошадь Французский Пакт. Авдейка поздоровался и заглянул в магазин, где было пусто и сыро. Болонка рвал траву, весело торчавшую из-под каменного порога, и кормил лошадь. Она брала эту веселую траву пепельными губами и задумчиво жевала. Всю войну лошадь Французский Пакт возила хлеб в распределители и поэтому поседела. У нее были разноцветные глаза, забранные в шоры, и горбатый нос, а по животу ее, как по карте, текли голубые жилы.
Они побежали к углу 'Яра' и на переходе едва не сбили с ног женщину в косынке.
- Она! - закричал Болонка. - В горошек!
- Вам что, дети? - спросила женщина.
- Простите, - сказал Авдейка и потянул Болонку за рукав. - Чего орешь? В горошек, в горошек... В ней ничего похожего, кроме горошка, нет, понял? Седая она, а та черная.
Болонка поджал губы.
Они перешли шоссе, покрутились у Кружевного магазина, где в непомерной для утреннего часа очереди Болонка углядел свою маму и спрятался от нее за Авдейку.
- Атас! - шептал он из-за спины. - Тут они все в горошек, разве найдешь?
Авдейка озирался среди женщин в одинаковых платках, потом наступил на Болонку и упал. Разом вскочив, они пустились наутек и остановились только у кондитерской фабрики 'Большевик'. Там они долго тянули носами, но ничего не унюхали и пошли дальше. Говорили, что до войны невозможно было пройти мимо, в школу особенно - такой стоял запах.
- Ну вот, а я туда работать собирался идти, - заявил Болонка. - Там конфет есть разрешали - сколько пузо терпит. А теперь - тьфу!
- Теперь тут пищеконцентраты для фронта делают. Да конфет и не съешь много.
- Не знаешь ты еще меня, - с сожалением ответил Болонка. - Я целую фабрику конфет съесть могу.
Вскоре Болонка захромал, и Авдейка отпустил его домой. На мосту он узнал пропавшую женщину, догнал, вцепился в нее.
- Я вас нашел! Вы ошиблись, вы мне мало денег дали! Я вам картошку...
- Ты ошибся, мальчик, - резко оборвала женщина и, оттолкнув его, пошла прочь.
Авдейка осведомлённо смотрел ей вслед, потом оперся о перила моста. Внизу, сдерживая бешенство, гудели рельсы и отправлялись на фронт платформы, крытые брезентом. Авдейка подумал, что пути наверняка охраняются, а здесь перелезть оградительную сетку ничего не стоит и если точно выбрать место, дождаться нужного поезда и прыгнуть, то, пожалуй, можно и на фронт попасть. Но, прикинув, решил, что высоковато - разобьешься, на фронт лепешкой приедешь. Вздохнул и пошел дальше.
Справа, под рукой, открывалась площадь, образованная вогнутым зданием вокзала, о которое плескалось людское озеро. Он проследил глазами разнотокие штрихи, которыми определялось и осмысливалось движение людских потоков. На их стыке, в углу площади, заметил темное
