— У нас тоже мастера имеются, — отозвался Хворостов.
— Но вы же сами сказали, что у них проблемы. А этот проблемы решает.
— Мы понимаем, — сказал Хворостов. — И ему можно доверять?
— Вне всяких сомнений! — заверил Гордеев. — Спец экстракласса. К тому же молчун, каких мало.
Денис, улыбнувшись, похлопал Юрия Петровича по плечу и сказал:
— Можно сказать, таких молчунов в природе только два человека: он и еще, кажется, ты, Юрок.
— Не спорю, — кивнул Гордеев. И обратился к Хворостову, произнеся с форсированной настойчивостью: — Господин полковник, дайте нам эту пленку. Она нам позарез нужна, мы из-за нее, можно сказать, едва не лишились карьеры, жизни и всего остального.
Полковник посмотрел на Гордеева и тут же передал ему несколько листов бумаги, на которых лазерным принтером был отпечатан текст.
— Вот то, что нам пока удалось расшифровать, — сказал он. — Тут есть несколько моментов, которые, как мне кажется, представляют интерес не только для вас. Прочитай, прочитай.
Гордеев взял бумаги, быстро пробежал глазами. Это были обрывки на первый взгляд совершенно не связанных между собой предложений, среди которых несколько раз мелькали слова «КГБ», «реванш», «тотальный контроль»…
— Тут что-то серьезное, — прокомментировал Гордеев. — Даже чересчур серьезное.
— По всему видать, этот Смага был не так прост, — сказал Денис, заглядывая в бумаги.
— Вот именно! — кивнул полковник. — Если все это, конечно, не бред сколовшегося наркомана.
— А зачем ему понадобилось запихивать внутрь себя всю эту канитель? — спросил Гордеев. — Если это послание, то не проще было бы отправить по почте?
— Мы на эту тему уже успели поразмышлять, хотя времени на размышления было с гулькин нос, — сказал полковник. — Видимо, на то у Смаги имелись свои причины. Ну, если вы настаиваете на том, что в ваших силах сделать лучшую реставрацию записи, чем наша, то давайте. Я даже распоряжусь, чтобы вам выдали оригинал, мы, так и быть, обойдемся копией.
Хворостов снял телефонную трубку и проговорил:
— Дубов? А где Дубов? Это ты, Серов? Давай, смотайся по-быстрому к экспертам, возьми у них пленку и тащи ее сюда немедленно.
Полковник вернул трубку на рычаг, а через минуту в кабинет влетел Серов. И, увидев Гордеева и Дениса, остановился как вкопанный.
— А эти чего тут делают? — спросил он, обращаясь почему-то к Гордееву.
— Давай сюда, — полковник протянул руку, в которую Серов вложил пластмассовую коробку. — Копию сделали?
— Целых три, — ответил тот.
— Молодцы, — сказал полковник. — Можешь идти. У меня допрос.
— Ага, — бросил на прощание Серов и скрылся за дверью.
— Пользуйтесь, — сказал полковник, показывая на коробку, лежащую на краю стола. — Раз это вашего ума дело, значит, вам с ним и возиться. Как получите новые данные, немедленно доложите лично мне. Ясно?
— Яснее уже некуда, — ответил Гордеев.
— Ладно, пацаны, — сказал полковник, — дуйте до хаты. Приведите себя в порядок — и за дело.
24
— Не хотелось бы одной хозяйничать в этом доме, Юра, — говорила Лена, пока адвокат лежал в горячей ванне. — Но ты вытворяешь такое…
— Это моя работа. Хотя и не всегда законная. Я сплошь и рядом нарушаю процессуальный кодекс.
— Дело не в работе. Твою работу я могу выдержать. А вот то, как ты ее делаешь…
— Нормально делаю. Вернее, ненормально.
— Мне нравится, что ты способен на безумные выходки. Но мне бы хотелось, чтобы ты понял разницу между безумием и обыкновенной глупостью. Но важное условие совместной жизни — это возвращение домой по вечерам.
— Ладно, я обещаю, что буду возвращаться домой по вечерам, и не важно, что мне придется делать днем. Обещаю, каждый вечер я буду дома.
Их губы сблизились. Внезапно Лена отстранилась и с улыбкой произнесла:
— Пытаешься переговоры вести. Я же знаю, что ты зарабатываешь на жизнь враньем.
— Но не сейчас. Слушай, адвокат Гордеев теперь человек почти женатый. И никаких больше безумств.
— У меня такое впечатление, что тебя всю ночь били по голове, — приговаривала Лена.
— Ты недалека от истины, радость моя, — пробубнил Гордеев. — Можно сказать, ты попала точно в цель. Меня действительно всю ночь били по голове. Причем во всех смыслах.
— Ты не знаешь, почему меня это перестает удивлять?
— Догадываюсь, — ответил Гордеев. — Одно из двух. Либо так проходит любовь, либо так образуется привычка. К хорошему человек привыкает особенно быстро.
— Где ты нашел хорошее? — удивилась Лена.
— Хорошее в том, что, несмотря ни на что, я еще живой.
— А, ты про это. Ну, при твоем образе жизни это достоинство очень скоро может превратиться в недостаток. Я боюсь за тебя, дурачок, — проговорила Лена, смахивая слезу. — Пообещай мне, что твои безумства больше не повторятся. Ты же адвокат, а не какой-нибудь вшивый опер из райотдела. Адвокаты все ходят в дорогих костюмах и ни в какие истории не влипают.
— Ну ты же сама говорила, что я адвокат-мутант. Так что люби таким, какой есть.
— Ладно, уговорил.
Лена наклонилась и поцеловала Гордеева. Его мокрая рука, обхватив талию, стала притягивать Лену к себе, пока та с радостным воплем не плюхнулась в воду. Ванна заходила ходуном, а на кафельный пол стала выплескиваться мыльная пена.
— Кстати, я что-то не вижу у тебя мобильника, — сказала Лена, наблюдая, как Гордеев, демонстрируя зверский аппетит, поглощал спагетти. — Я всю ночь тебе звонила, все время занято.
— Мобильник там же, где и твой компьютер, — ответил Гордеев набитым ртом.
— У Алика?
— Угу.
— А зачем он ему?
— Для выхода в глобальную киберпаутину.
— А что, обычного телефона ему недостаточно?
— Не-а, — Гордеев замотал головой. — Алик говорит, что по Москве все телефонные провода настолько древние, что, пока сигнал от абонента доходит до провайдера и затем возвращается обратно, теряются все кайфы, которые можно получить от связи. Игру в испорченный телефон помнишь? Ну вот, что-то типа того. Сотовая связь остается на сегодняшний день наиболее чистой связью. Как горный хрусталь. Ни капли лишнего жира. Я думаю, Проскурец не станет возражать, что мы нагреем «Интерсвязь» на несколько сотен зеленых за связь.
— Я думаю, не станет, — заулыбалась Лена. — Ну и что Алик?
— А что Алик?
— Чего-нибудь нашел?
— Ищет.
Зазвонил телефон.
