– И часто вы с ними?.. – продолжая смеяться глазами, спросила Ирина.
– К сожалению, гораздо реже, чем хотелось бы!
– Ишь, какой вы!
– Это все дело прошлое, – печально вздохнул Турецкий. – Правда, мулаточка, как мне однажды сказал мой друг, бывший зам директора ЦРУ, одно время на меня «неровно дышала». Он изучал русский под моим руководством... Ну ладно, вернемся на грешную землю. Где будем стол накрывать, любезнейшая Лизавета Евдокимовна?
– В гостиной, конечно, – ответила Лиза и пригласила следовать за собой.
Ирина кинула на плечо тонкий ремешок маленькой сумочки, в которых обычно носят носовой платок, тюбик помады или сигареты с зажигалкой и, переставляя ноги словно опытная манекенщица, направилась за ней. Следом Турецкий, откровенно пожирая глазами эти волшебные ноги. Женщина не может не чувствовать, когда на нее
В одну минуту все превратились в хозяев. Застелена новая белая скатерть, расставлены столовые приборы и рюмки. Турецкий лично принес из духовки истекающую жиром и соком баранью ногу, выслушав при этом кучу комплиментов, и водрузил ее на подставке в центре стола. Появились следом горячий лаваш, сулугуни на сковородке, груда зелени, наконец коньяк и открытые бутылки темно-красного, почти черного, молдавского вина.
Широкий жест – прошу! Стали рассаживаться, а Лиза тем временем с возбужденно-сварливой интонацией сплетничала подруге о Турецком, который, требуя от нее чистоты жанра, категорически запретил даже и думать о красной икре и прочих закусках.
– Абсолютно правильно! – поддержала Александра гостья, поглядывая на него глубоким и более чем заинтересованным взглядом. Тайком от хозяйки, которая, как Ирина сразу усекла с первой же минуты встречи, тоже «неровно дышала» на этого любопытного мужика, который... Впрочем, какая разница, что ей говорил на этот счет Юрий Юрьевич. Тот, что сидит сейчас в машине и злится. А он так хотел поприсутствовать – да в любом качестве, даже косвенно.
Баранина получилась просто волшебной.
– Я давно учуяла запах, еще на лестничной площадке, – уверяла Ирина, – но даже и представить не могла, что будет так вкусно! И вина такого замечательного сто лет не пила!
Лизавета сияла глазами от гордости.
– Ну так кто вы и чем занимаетесь, повар наш драгоценный? – перешла к делу Ирина, ничуть не теряя аппетита, и для удобства повесила наконец сумочку на спинку своего стула.
– Ни для кого уже не секрет, – задумчиво глядя на эту сумочку, внятно произнес Турецкий, – что я старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России. Профиль – убийства, в последнее время главным образом заказные. Как наших, так и иностранцев. И это, пожалуй, все. Еще вина?
– С удовольствием.
Лиза поднялась и вышла на кухню, чтобы принести из духовки очередную порцию горячего лаваша. Пока ее не было в комнате, Турецкий спросил негромко, глядя в посверкивающие зрачки Ирины:
– Пишет? – и кивнул на сумочку.
Она без всякого смущения ответила таким же кивком.
– Зачем?
Она пожала плечами и прыснула смехом. Нет, этот «важняк», как его назвал Юрий Юрьевич, ей определенно нравился.
И тут Турецкий сделал ладонью такой жест, а на лице изобразил выражение столь великой гадливости, что все, вместе взятое, нельзя было понять иначе как широко известное выражение: «Да отключи ты его, к такой-то матери!» Она чуть не задохнулась от смеха, сунула пальцы в сумочку и что-то там сделала.
Вошедшая Лиза ничего не поняла из этой пантомимы, но нахмурилась: неужели эти негодяи уже о чем- то успели договориться за ее спиной?!
– Это пустяки, – засмеялся Турецкий, подмигнув ей, – мелочи жизни. А про Лонг-Айленд я не просто так сказал.
– Я поняла, – кивнула Ирина.
– Вот и я сразу понял, что вы поняли. А думал: ох, какой я умный! Какой тонкий намек! И какова же будет реакция! А никакой! – И Турецкий радостно, по-детски расхохотался. Как приятно признаваться в собственной глупости...
– Ну и что? Он был действительно хороший мужик? – спросил Турецкий, снова берясь за вилку с ножом.
– Я еще была не готова к сильным чувствам, – улыбнулась таинственно Ирина.
– Понимаю...
– Ребята, а я ничего не понимаю! – вмешалась Лиза. – О чем речь?
– Извините, Лиза, – не отрывая глаз от тарелки, сказал Турецкий, – это мы об одном нашем общем с Ириной знакомом.
– У вас, оказывается, так далеко зашло? – В ее голосе прозвучали совершенно отчетливые нотки ревности.
– Нет, это старые дела, – улыбнулся Александр. – Речь об отце Вадима.
– А-а, ну так бы сразу и сказали! – успокоилась хозяйка. – А то я вижу ваши таинственные, заговорщицкие физиономии и не знаю, что и подумать. Наверняка какая-нибудь мелкая гадость в мой адрес.
– Ни в коем случае! – с жаром возразил Турецкий и продолжал спокойно, даже с некоторой ленцой: – Я все хотел спросить, отразилось ли ваше... знакомство с Романом Григорьевичем на его отношениях с Игорем Владимировичем? Если вам удобно, конечно. И не по этой ли причине он перешел из проекта в частный институт?
– Вы и это знаете... Возможно. Но если в первом случае было ожидание чего-то, то... во втором – нечто безудержное, через край! Понимаете?
– Нет, я, конечно, готов восхищаться девушкой, сохранившей почти до тридцати лет искреннюю взволнованность чувств! Но... ему, если я не ошибаюсь, было... Словом, не староват ли он был для вас? Вы же, как рассказывала мне Лиза, уехали в Штаты совсем юной девушкой.
Ирина метнула короткий взгляд на Лизу, а та ответила ей открытой и искренней улыбкой.
– Как вам сказать, – вроде бы успокоилась Ирина, – мне совсем не хочется выглядеть циничной в ваших глазах, но я, в общем, смогла убедиться в справедливости нашей известной пословицы, что старый конь борозды не портит.
Последовала почти неуловимая пауза, во время которой каждый из присутствующих как-то выразил свое отношение к Ирининой двусмысленности.
– Да, – с хитрой ухмылкой добавил перчику Турецкий, – но ведь и пашет неглубоко!
– И это верно! – под общий смех закончила Ирина. Верная интонация нашлась как бы сама собой, и дальнейший разговор потек без искусственных сложностей, условностей и замаскированной хитрости.
– Вы знаете, чем меня особенно поразил дневник Красновского? Своей, как вы очень верно заметили – правда, это о другом человеке – перехлестывающей через край взволнованностью и... страстью, что ли.
– Да? Интересно было бы посмотреть. Тем более – о себе.
– Нет вопросов, – пожал плечами Турецкий. – Будете в Москве, позвоните, я вам с удовольствием оставлю свой телефон. Заскочите как-нибудь по пути ко мне в прокуратуру... Вы же понимаете, что такого рода документы с собой в портфеле не носят!.. Так вот, читая, я, конечно, не мог представить себе вас, но подумал, что я бы определенно позавидовал такой силе чувств... Такой эмоциональности.
– Как странно... – Ирина задумалась, потом вдруг попросила плеснуть ей в рюмку немного коньяку и тут же выпила. Потянулась к сигаретам Турецкого. Он дал прикурить. – Жаль, что узнаёшь об этом, когда уже везде поздно...
– Да, мне тоже показалось, что в вашем... не знаю, как сказать точнее – уходе? переходе? – не судите строго, была какая-то роковая необходимость. Не так?
