– Да уж было... несколько раз. По личному указанию президента. А кто его у нас слушает?.. Скорее стараются наоборот, в пику: ты предлагаешь одно, а мы тебе – дулю в кармане. Стыдно, честное слово!
– Так а теперь-то чего стыдиться? Он у нас такое дело закрыл! Можно сказать, международный скандал сумел погасить! Да за это не только погона не жалко! Я уверен...
– Значит, советуете?
– Что значит – советую? Настаиваю! И сам готов принять посильное участие... А я, между прочим, задавая вопрос, где нашли, имел в виду вполне серьезный подтекст.
– Вас, наверное, интересует количество глаз? – спросил Турецкий.
– Вот именно.
– После известных событий, – включился Меркулов, – я говорю с полной уверенностью: мы трое. Но вот сколько копий сделал сам Кокорин, предположить трудно. Хотя... уж одна-то наверняка была. Иначе как бы он торговался?.. А вот куда она задевалась? Ее мог похитить убийца. Тогда она уже за границей. Или...
– Что – или? – снова насторожился Наумов.
– Это версия Александра Борисовича. Но он у нас известный мастер версий, – с юмором добавил Меркулов.
– А интересно! – генерал всем телом, по-медвежьи повернулся к Турецкому.
– Григорий Севастьянович, вы извините, – неохотно сказал Турецкий, – но это все пока чисто предварительные соображения. Я полагаю, что киллер не мог действовать в одиночку. Слишком сложная картина организации преступления. И все – по секундам. У профессионалов так не бывает. Я имею в виду одиночек. Теперь проанализируем саму суть документов. Кому они нужны до зарезу? Михайлову, у которого произошла утечка, грозящая ему в лучшем случае карьерой. В худшем – вы сами понимаете. Далее. Республиканцам, которые готовы прищучить своего главу если не на бабах, то хоть на международных скандалах. И все. Остальным – невыгодно. Теперь у нас. Тут сперва надо хорошо знать, кого финансировали и с какой конкретной целью. Кто это может знать? Только давайте без обид, мы тут все свои и слова никуда не уйдут. Наши, как мы говорим, «соседи», недовольные и тем, и этим президентами. И которым наверняка ведомы истинные цели тех операций. Вот тогда этот компромат может действительно представлять для них конкретную ценность. Но самодовольство и самоуспокоенность, как нам всем хорошо известно, только мешают работе. Спецы ленятся и становятся грубыми. Что с блеском и было нам всем продемонстрировано. От обысков до слежки. Значит, вот где-то там и надо искать концы. Но я этим заниматься не буду. Мое дело найти убийцу и по возможности передать его в суд. Отыскать я надеюсь, это не самая трудная задачка, а вот осудить его вряд ли смогут.
– Почему?
– А потому что тот, кто его нанял, тот его и ликвидирует, когда запахнет жареным. Это мне опыт говорит. А насчет лишних глаз – я не уверен, что копия, даже самая идеальная, может играть сегодня какую-то существенную роль.
– Почему? – снова спросил Наумов.
– При нынешней технике я могу на ваших глазах сварганить любую компрометирующую да хоть бы и вас бумажку. И это все прекрасно знают. А вот оригинал – у вас. И больше ни у кого другого.
– Ну хорошо, – довольно улыбнулся генерал. – Кофе допит, беседа душу согрела, пора гостю и честь знать. Я ухожу от вас с самыми лучшими чувствами, Константин Дмитриевич. Не сочтите за подхалимаж, но я не был уверен, что дело разрешится так скоро и ко всеобщей пользе. Поэтому не слукавлю, если передам благодарность и от имени первого лица, если позволите. – Он поднялся, сложив папочку и сунув ее в карман своего генеральского, сшитого у отличного портного мундира. – Александр Борисович, а ты не проводишь меня до машины? Вы разрешите, Константин Дмитриевич?
– Ну разумеется, – добродушно и гостеприимно напутствовал их Меркулов, провожая аж до дверей приемной, на виду у нескольких сотрудников прокуратуры, ожидавших приема и почтительно поднявшихся при виде Наумова. Он, проходя, кивал им, ласкового пожатия руки удостоил рдеющую Клавдию, тепло еще раз попрощался с Меркуловым.
Пошли к выходу. Телохранитель, повинуясь жесту, несколько поотстал.
– Слушай, скажи мне честно, – негромко сказал Наумов наклонившему к нему голову Турецкому. – Только без бабских этих... Почему вы именно мне решили передать документы? А не в госбезопасность, к примеру? Только ли по той причине, о которой ты сказал там?
– А я сразу, едва мы встретились тогда в отеле, разложил для себя по полочкам интересы присутствующих. И ваш мне почему-то показался самым истинным. Ну а позже – подтвердилось.
– Сами догадались или посоветовал кто?
– Интересное дело! – хмыкнул Турецкий. – А с кем бы вы рискнули по такому делу советоваться?
– Ну... в общем, ты прав, конечно... А в Питере, я тебе скажу, ты добавил кой-кому головной боли! Девки-то хоть ничего?
– Григорий Севастьянович! – Турецкий вскинул руки.
– Молоток! Но вы, когда будете дела оформлять, для суда уже, мой совет, эту, как ее...
– Косенкову?
– Вот-вот. Уберите ее из дела. И тут, как ты сам понимаешь, не только этические соображения...
– Естественно.
– Хорошая, говоришь, баба?
– Вид усталый. По-моему, заездили ее совсем местные мастера. А ведь алмаз дорогого стоит! Не понимают...
– Тем более уберите. Она, как ты говоришь, упоминается в дневниках, да?
Турецкий ничего даже и близко не говорил, но понял, что Наумов конечно же читал уворованный дневник и вот так, исподволь, дает об этом знать. И еще – в развернувшейся игре он является первым лицом. И это тоже следовало твердо усвоить Турецкому. Такого ранга люди просто так ни на что не намекают.
– Вы абсолютно правы, – кивнул Турецкий.
– Ну я ж говорю, что ты – молоток! Считай, что обмен состоялся, а ты честно заработал генерала!..
– Костя, мы не сделали ни одного прокола, – сказал Турецкий, который, проводив генерала до машины, вернулся к себе и соединился с Меркуловым по внутренней связи. – Осталось только ждать подтверждения от одного друга.
– Какой же ты еще мальчишка! – без всякой злости, скорее устало отозвался Меркулов. – Тебе бы все игры, казаки-разбойники... Но держался грамотно. И отвечал по делу. Придется сегодня напомнить генеральному, чтобы он вернулся к твоему представлению. Но ты не очень! И не начинайте загодя праздновать со своим завзятым дружком! Ты меня понял?
– Ага. Он, между прочим, мне так и сказал: обмен. Надо понимать, на полнейшую лояльность?
– Вот когда я наконец решусь-таки и уйду от всех вас на пенсию, ты можешь воспользоваться приглашением и перейти в его структуры. Если они к тому времени еще будут существовать!
– Тогда это произойдет еще очень не скоро, Костя. Я успею состариться.
– Кстати, пока вы там провожались, позвонил тот друг и просил почему-то тебе передать слово «да» и еще одно пожелание: фамилии убрать.
– Понял, и некоторые имена тоже. По просьбе, между прочим, гостя. Мне кажется, он нарочно это сказал, чтоб мы знали: он читал и против огласки не возражает. Значит, я могу действовать дальше?
– Действуй.
– Как думаешь, они снимут хвосты?
– Возьми и проверь. Все. Не мешай работать.
Это была поразительная способность Меркулова все ставить с ног на голову. Но таков уж он был...
Турецкий набрал номер главного редактора еженедельника «События и люди» и попросил секретаршу соединить его с Леонтием Натановичем.
– У него посетитель. Позвоните, пожалуйста, попозже, лучше во второй половине дня.
– Говорит старший следователь Турецкий из Генеральной прокуратуры.
– Извините, минуту...
И сейчас же раздался мужской голос:
