из кабинета. Его шеф мужественно дождался, когда закроется дверь и можно будет всласть похохотать (обижать своего любимца смехом он не хотел, а посмеяться хотелось очень).
Дверь снова открылась, и показалась голова Софрина. Она спросила:
– А где это – Конаково?
– А что? Есть еще фотографии? – Грязнов подавил очередную улыбку.
– Билет на электричку. В кармане Гукка нашел. Только из химчистки.
Грязнов изменился в лице.
– А ну-ка! Давай свой билет, сыщик хренов, – позвал он. А получив бумажку, облаченную в полиэтиленовую упаковку, в свое пользование, тут же возмутился:
– Здесь же ни черта не видно! Какое Конаково?! Только «-ово», и все. Знаешь, сколько найдется станций с таким окончанием? Штук пятьсот.
– На самом деле, Вячеслав Иванович, тех, что расположены у Волги, – всего семнадцать. Но я, прежде чем прийти сюда, побывал у экспертов и, сославшись на вашу просьбу, потребовал немедленной обработки этого билета.
– Ну и наглец, – одобрил Грязнов. – И они сказали – «Конаково»?
– Да. Только я еще не знаю, где это Конаково. Может, Гукк к кому-то туда в гости ездил. И это Конаково – черт-те где, а не на Волге?
Повертев бумажку в руках, посмотрел на Софрина и медленно, не отрывая взгляда, вынес приговор:
– Ну нет! Теперь, Вовка, ты его действительно почти нашел. Вернее, логово его. Поскольку самого его там наверняка уже нет. Если мы Гукка столько времени вычисляли, то он уж наверняка себе укрытие получше подыскал. – И поспешил объяснить: – Конаково твое – правда на Волге, небольшой городишко с массой частного сектора. У кореша моего племянника Дениса там дача. Так что знаю точно. Надо проверить по карте. Это, кажется, уже Тверская область.
– Вячеслав Иваныч, я завтра же выезжаю туда. – Софрин уже опять был прежним Софриным, словно ищейка, взявшая след. – Найду старикашку как пить дать!
Турецкий. Москва. 9 сентября, 21.50
Призера за воротами СИЗО Матросской тишины встречал неизвестный мужчина на белой «ауди».
Турецкий, сидевший в «форде» с тонированными стеклами вместе с Виталием Чуйковым и рассматривавший Призера в прибор ночного видения, отчетливо разглядел, как перекосилась физиономия Призера от этой машины.
О том, чтобы тут не было Али-Бабы и Шумахера, Турецкий позаботился предварительно. Обоих телохранителей Грязнов вызвал в МУР как раз тогда, когда их шефа выпускали на волю.
Неизвестный вышел из «ауди» и открыл дверь, когда Призер поравнялся с машиной, но последний сделал вид, что ничего не заметил, и пошел дальше. Тогда «ауди» отъехала и снова стала перед Призером. И снова открылась дверь. Призеру наконец это надоело и он заорал так, что было слышно на пятьдесят метров кругом:
– Какого черта тебе надо?! Не видишь, куда прешь?! Чуть ноги не отдавил.
До неизвестного дошло, что по каким-то причинам его не желают замечать, и он уехал. А Призер, поймав через несколько минут такси, отправился к себе в Глаголево.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Турецкий у муровского опера.
– Он явно нас засек и не пожелал светиться с этой фраерской машиной.
– Точно. А почему – фраерской?
– Ну а какой же еще? – пожал плечами Чуйков. – Номера – Государственной Думы.
– Ты уверен?!
– Абсолютно.
Меньше чем через час Турецкий знал, что белая «ауди» закреплена за депутатом Коклюшкиным, входящим в депутатскую группу аграриев и прославившимся тем, что полгода назад он выдвинул предложение ввести-таки частную собственность на землю, но исключительно там, где на ней ни черта не растет. Допустим, в зоне вечной мерзлоты. Словом, чтобы, с одной стороны, все как у людей, с другой – ничего не менять.
Судя по описанию внешности Коклюшкина, за рулем был не он, вероятно, шофер. Да, но какое отношение депутат-аграрий мог иметь к Призеру?
Следующий звонок Турецкий сделал в ФСБ. И к полуночи уже имел мало-мальски подробное досье на Коклюшкина. Руководствуясь старинным правилом Мэрфи – искомый объект всегда лежит в стопке последним, – он сразу заглянул в последние страницы. (Хотя у того же Мэрфи говорилось, что невозможно ускорить поиски путем переворачивания стопки, поскольку искомый объект при любых условиях лежит последним). В данном случае повезло сразу.
В разделе, посвященном всяким специальным вещам, как-то: зарплата и всяческие ведомственные привилегии – содержалось упоминание о том, что одномандатный депутат Коклюшкин в свое время оказался в числе «безлошадных» – тех, на кого в хозчасти Думы автотранспорта не хватило.
И Турецкий вспомнил этот скандал! Депутат Коклюшкин собрал пресс-конференцию прямо на крыльце гостиницы «Россия», заявив, что раз по штату ему положена машина, то он категорически отказывается передвигаться на своих двоих. Что это за неуважение к народному избраннику, в конце концов?! Скандал замяли нетривиальным способом. Кто-то из влиятельных членов Думы (так и неизвестно кто) отдал Коклюшкину свою машину, в результате чего, видимо из чувства благодарности, Коклюшкин вступил в аграрную фракцию.
Турецкий снова позвонил в отдел ФСБ, негласно занимающийся Госдумой, и попросил определить, какому лидеру аграрной фракции принадлежит упомянутая белая «ауди» с такими-то номерами. Ответ последовал незамедлительно: видному члену левой фракции и по совместительству – спикеру нижней палаты парламента. Только он почему-то на ней не ездит.
Виктор Гукк
...Как раз тогда на проводившийся в Москве Международный симпозиум фармацевтов прибыл президент концерна Герман Вульф. Его появление всколыхнуло коллектив. К встрече готовились, как к приему арабского шейха, не меньше.
Виктору довелось познакомиться с Вульфом раньше остальных.
Директор филиала, который симпатизировал молодому Гукку и находил безупречным его немецкий, взял Виктора в сопровождающие на открытие симпозиума. Большой конференц-зал Министерства здравоохранения был полон гостей, в основном из Европы. Виктор никогда еще не присутствовал при таком скоплении ученых и деловых людей.
Он был представлен крупному, заросшему редкими волосами мужчине, появившемуся в сопровождении личного секретаря и переводчицы. Это и был Герман Вульф, фактический глава концерна «Лотта». Первое, что от него услышал Виктор, – это была ругань в адрес переставшего внезапно работать диктофона своего секретаря. Вульф раздраженно помахивал маленькой пластмассовой коробочкой, и в его огромных лапищах она выглядела не больше спичечного коробка. Он уже направил было секретаря по близлежащим магазинам на поиски нового диктофона, но Виктор рискнул вмешаться.
– Позвольте, герр Вульф. – Он протянул руку.
Аппаратик перекочевал к нему.
Вульф не принял Виктора всерьез. Казалось, он вообще его не замечает. А своего секретаря все же отослал за приобретением нового экземпляра.
Виктор очень рано начал увлекаться радиоэлектроникой. Сам разбирал и чинил свою незамысловатую аппаратуру. Увлечение так и не переросло в нечто большее, а осталось в качестве хобби. Но он об этом нисколько не жалел. Зато сейчас старые навыки пригодились как нельзя кстати.
Поломка оказалась пустяковой. Непонятным образом в лентопротяжном механизме слетел пассик. Виктор в два счета вернул его на место и отдал игрушку Вульфу.
Немец недоверчиво покосился, вставил кассету и включил диктофон. Испытание прошло успешно – аппарат работал, как и прежде. Вот теперь Вульф обратил на Виктора внимание, что-то тихо спросил у его шефа. После полученного ответа стал оценивающе разглядывать.
